Прямота просьбы затронула Колтона как ничто в мире. Возможно, окружной прокурор был достаточно умен, чтобы понять это, но в тоне его голоса была искренность. Он был достаточно проницателен, чтобы знать: проблемист является человеком, а не бездушной машиной; что он возмущался высокомерием профессиональных следователей, отчетность которых основывалась на количестве осужденных, а не на количестве правильных решений. Для полиции арест и осуждение человека означали конец дела и добавляли им престижа. Для слепого же величайшим моментом было решение криминальной загадки. Он понимал справедливость предложения окружного прокурора и ответил откровенностью на откровенность.
— Помогу, в чем смогу, — пообещал Колтон, и они скрепили договоренность рукопожатием.
— Ну, теперь — внутрь. Честно говоря, я не доверяю исчезновению Серебряной Сандалии. Она уже годами была местной достопримечательностью. Никто не знает ни откуда она появилась, ни как ее настоящее имя. За много лет в моем офисе скопилось целое досье на нее.
— Что-то криминальное?
— Ничего. Она первоклассная ясновидящая. Глухонемая, и с удивительным вороном, который говорит за нее. Это выглядит всего лишь трюком, но всевозможные проверки показали, что старуха и в самом деле не может ни слышать, ни говорить. На другой стороне улицы должны были сносить дом, и люди наблюдали, побеспокоит ли ее шум. Однажды здание рухнуло, но она не услышала грохот. Она и в самом деле глухонемая, а список ее посетителей удивит вас: в нем четыреста имен — от политиков, банкиров, финансистов с Уолл-стрит до игроков и прожигателей жизни.
— Все мы подвержены суевериям, — кивнул Колтон. — Даже у Наполеона был сонник.
Окружной прокурор шагнул к двери.
— Готовы? — спросил он.
— Одну минуту, — сказал Колтон и обернулся к Гонорару. — Креветка, твой костюм чист?
Лицо парнишки покраснело в тон его волосам.
— Мистер Колтон, честно, он чистый. Ну, может, совсем немного запачкался, когда я вчера помогал Майклу чистить автомобиль. — Мальчик умоляюще обратился к прокурору: —Он ведь чистый, разве не так?
Озадаченный чиновник согласился с ним.
— Если он довольно чистый, — улыбнулся Колтон, — то пойди за угол и вываляйся в канаве. Затем пройди по переулку вправо — там ты найдешь ватагу ирландских детишек.
Недоумевающему прокурору он пояснил:
— Мой слух в три раза острее вашего. Я отлично их слышу, хотя до вас не доносится ни звука. Вы и сами знаете, что здесь был большой ирландский район, и некоторые из старых семей так и не уехали отсюда.
Он снова обратился к Креветке.
— Ясно?
— Еще бы! — глаза мальчишки расширились от радости. Он понимал, что ему предстоит то, что он любит: настоящая детективная работа, помощь слепому сыщику.
— Влейся в их компанию и выясни, как зовут человека, который привел нас сюда. Не делай ничего больше. Не пытайся найти его самостоятельно. А если попытаешься, то больше не буду давать тебе поручения! — он говорил настолько решительно, что мальчишка был вынужден согласиться, прежде чем отправился на задание. Но сперва он испачкался настолько, насколько хотелось его мальчишеской душе.
— Но что же все это значит? — поинтересовался окружной прокурор, когда паренек исчез с поля зрения.
— Вы видели человека, который был вместе с нами, когда вы появились?
— Он походил на нищего, получившего отказ в просьбе дать на выпивку.
— Вы слышали только окончание. Он казался официальным проводником к дому Серебряной Сандалии. А как только он узнал вас, то удрал, даже не взяв свой четвертак.
— Узнал меня! — удивился окружной прокурор. — Я никогда не имел никаких дел с подобным сбродом. Во время расследований я с ними не пересекаюсь, и к тому же Серебряная Сандалия никогда ни с кем не встречается без назначения.
— Он кого-то ждал, — заключил Колтон. — Я прибыл первым, или… — он задумчиво умолк.
— Странно, — пробормотал окружной прокурор.
— Это лишь одна из странностей. С чего бы им бояться вас, если Серебряная Сандалия проворачивает свои дела уже четверть века? И говоря о странностях, вот еще одна.
Колтон шагнул в сторону от перил, за которые держался, и указал на пятно, которое было темнее окружавшей его ржавчины.
Прокурор подошел, чтобы осмотреть пятно, а затем выпрямился и присвистнул:
— Господи, да это кровь!
— Да. Кончиками пальцев я почувствовал твердую, шелковистую структуру, тогда как ржавчина должна шелушиться.
— Кто-то поднимался на крыльцо, — заключил прокурор, шагая по ступенькам.
— Спускался, — поправил Колтон. — След оставил тот, кто спускался.
— Почему вы так решили?
— Пятно по левую руку от вас, или по правую — если спускаться. Это кровь с правой руки того, кто уходил.
Окружной прокурор покачал головой.
— Как по мне, это слишком по-шерлокхолмски, — заметил он.
— Здесь вовсе нет никакой шерлокианской дедукции, — возразил Колтон. — Я лишь случайно узнал, что она оставила след правой рукой!
— Она? Вы имеете в виду Серебряную Сандалию?
— Нет. Это Златовласка!
— Златовласка? — в голосе окружного прокурора отразились удивление и попытки что-то вспомнить. — Я видел это имя в рапортах об ясновидящей. Златовласка изображает одного из духов.
— Дух с весьма ощутимыми плотью и кровью, — добавил Колтон. — Она сидела в ресторане «Бомонд» за соседним с мертвецом столиком.
— Что? — окружной прокурор был явно поражен.
— Мой секретарь последовал за ней, когда она вышла, и дошел до этого самого места. Она приехала сюда на автомобиле, подобном вашему, причем с точно такими же номерами.
— Мой автомобиль? — вырвалось у прокурора.
— Такой же автомобиль, с такими же номерами, — ответил слепой проблемист.
— Ну, конечно! Конечно! — с подозрительной поспешностью выпалил прокурор. Очевидно, он сам понял это, так как поспешил сменить тему разговора. — И что нашел ваш секретарь?
— Я не знаю, — спокойно ответил Колтон.
— Не знаете?
— Он не вернулся.
— Так и не вернулся?
В повторения прокурора Колтон усмотрел попытки препираться. Но с чего бы окружному прокурору Нью-Йорка спорить с ним в таком деле? Как его автомобиль может быть связан с убийством?
— Вы хотите сказать, что он все еще там? — спросил прокурор, указав рукой на зеленую дверь с бронзовым молотком.
— Нет. Он ушел.
— Вы не можете этого знать! Вы и видеть не можете!
— В деле вроде этого не нужны ни схемы, ни графики, — усмехнулся слепой. — Достаточно пятен крови на перилах и небольших знаний о женских наклонностях.
— Я не вполне понимаю, — недоумевал прокурор.
— Вы знаете, что женщины инстинктивно осторожны, когда они носят красивую одежду.
Прокурор кивнул в знак того, что знает это, но он все еще не видел связи.
— Если она порезала руку, то она должна была держать ее так, чтобы не коснуться одежды. Она боялась испачкать ее. У женщин это врожденное чувство, которого порой недостает мужчинам. И когда она об этом забыла и коснулась перил, она оставила улику — признак того, что она забылась! Произошло нечто до того примечательное, что заставило ее отбросить женские привычки! Это должно было быть что-то неординарное.
— Вы хотите сказать, что с вашим секретарем что-то произошло, и она знала об этом?
— Она видела это! — уверенно заявил Колтон. — Она узнала о мертвеце за соседним столиком, но, разбив бокал, не забывала о раненной руке. Иначе мои уши уловили бы шепот прочих посетителей, заметивших кровь. Здесь она видела, что произошло с Сидни, и покинула дом, прежде чем оправилась от шока.
— Вы не предполагаете, что он убит?
Слепой сыщик медленно покачал головой.
— Нет. Я работаю над необычной теорией. Вы узнаете о ней позже — если она окажется верной. Но я уверен — Сидни не в этом доме.
Окружной прокурор ничего не ответил. Он, молча, стоял на нижней ступеньке, погрузившись головой в мысли, а руками — в карманы. Колтон стоял ступенькой выше, лениво помахивая полой тростью, которую он всегда носил с собой.
Внезапно прокурор заговорил:
— Вы знаете, где был мой автомобиль этой ночью?
— Естественно, нет, — сухо ответил слепой.
— Я одолжил его знакомому, — признание прозвучало неубедительно, и прокурор понял это. — Брэкену, — добавил он.
— Владельцу «Бомонда»?
— Нет. Его сыну, — окружной прокурор переминался с ноги на ногу.
Вдалеке флегматичные иностранцы занимались своими делами, где-то играли дети, но это все вдали. Страх перед старухой и ее домом побуждал их сохранять дистанцию. Даже появление автомобиля и двух хорошо одетых мужчин не соблазнили детей подойти ближе ста ярдов. Двое мужчин были наедине, как если бы они находились за городом.
— Мы с Брэкеном были соседями по комнате в колледже, — продолжил окружной прокурор. — Я сделал бы для него, что угодно. Его сын всегда был несколько необуздан, и его не было в Нью-Йорке около пяти лет. Позавчера он пришел ко мне. Как он сказал, он был на государственной службе и влюбился. Его девушка прибыла в город прошлым вечером, и ему нужно сводить ее в театр. Я пообещал одолжить денег, но он сказал, что ему хватит и тех, что он заработал. Затем он стыдливо признался, что ему нужно. Он хотел позаимствовать мой автомобиль. Дело в том, что он соврал ей, будто бы у него есть собственная машина. Колтон, это сын моего лучшего друга! Очевидно, ему нужно было собраться с духом. Его просьба была невелика, но, возможно, для него она много значила. Девушки занятны, как вы знаете, — прокурор снова перемялся с ноги на ногу. На мгновение его лицо словно постарело. Он снова заговорил. — Но став окружным прокурором, я дал присягу, а это больше старой дружбы.
Колтон все еще размахивал тростью. Он умственно вернулся в кабинет менеджера Карла в «Бомонде». Он снова выслушивал рассказ об официанте, который помог мертвецу усесться за столик. Его лично рекомендовал Брэкен. Это был его сын! Как легко ему было получить рекомендацию! И как логичен выбор именно «Бомонда»! Колтон вспомнил, как официант добился работы в ресторане и исчез, сделав свое дело. Его нужно найти!