Т о н я (осторожно). Ты — баптист, что ли?
Н и к и т а (хохочет). Химик я…
Т о н я (глянула на часы). Ой… Я часа через два вернусь. Можешь не трусить, за любую аспирантку сойду. Он красивый, да? Черный? Потом, наверно, чемодана два подарков. А?
Н и к и т а. Три… Три чемодана! Только приходить-то не надо. Понятно?
Т о н я (чмокнула его). И вообще ты у меня в большо-ом долгу! Знаешь, какие я тебе неприятности могу сделать?
Н и к и т а. Ты еще можешь, а я уже делаю… (Гонится за ней, та с довольным визгом выскакивает из квартиры. Оставшись один, на мгновение замирает, словно прислушивается к себе.)
Пауза.
(Тихо.) «Другая жизнь»?.. «И берег дальний»? (Берет телефон, набирает номер.) Соедини-ка меня с Грачом. Да, я, Турчанинов. Ну и пусть совещание. (Пауза.) Васька, только не отвечай, я сам буду говорить. Так вот, не падай со стула — Николас вернулся! «Откуда-откуда»!.. Из своей родной, борющейся с остатками франкизма Испании. Ничего больше не знаю. Сейчас будет здесь. Ты там говорильню свою закругляй и аллюр два креста. (Кладет трубку и снова быстро набирает номер.) Екатерина Пафнутьевна? Это Гурам… Помните семнадцатый этаж гостиницы «Иверия»? Вы еще намекнули, что хотели бы иметь мужа-грузина. Рыцаря, добытчика, нежного и одновременно мускулистого. Да, проездом… Знаете, всякий тюльпан-мимоз… Из «Националя»! Номер для Вальдхайма оставляли, только администраторше от меня больше пользы. Что с Вальдхайма возьмешь? По-прежнему любишь? Почему кретина? А развод ты мне все равно дашь! Дашь, дашь! Ладно, ладно, гони сюда. Не могу больше — Фидель Кастро по другому проводу уже час добивается! (Кладет трубку, берет со стола тарелку с остатками еды, машинально ест… Потом, слегка опомнившись, вытаскивает из-под тахты початую бутылку водки. Сидит некоторое время застыв. Прячет бутылку. Диковатым взглядом обводит комнату.) Вечно валидол забываю. А где его в этом бедламе найдешь? (Снова быстро набирает телефонный номер.) Варвара Архиповна? Вы кого это пустили в свою квартиру? Да, да, в квартиру, где раньше жили с сыном Николасом. Меня? Никогда я не стану взрослым! Вот именно — «паинька»! Наконец-то мне слово найдено. Я — паинька! Не могли бы, кстати, забежать и еще раз взглянуть на мою цветущую юность. Нет, нет, никаких подвигов и трат, никаких бутылок! Летите? Целую. (Кладет трубку. Оглядывается — что бы еще сделать? В нем борются физическая слабость и моторное воодушевление, утренняя горестная растерянность и уверенность в приближении чуда. Стремительно вскакивает на подоконник и пытается прикрепить штору.)
Никита не замечает, что на пороге появляется смуглый, сильно поседевший, но еще очень красивый человек. Особенно хороши глаза, где смешаны радость, стеснительность и свет. Это Н и к о л а с.
Н и к о л а с (шепотом). Никита…
Н и к и т а (оборачивается). Ну!
Н и к о л а с. Никита!
Н и к и т а. Иди… иди же сюда! Дай я переломаю тебе кости! (Юношески легко спрыгивает с подоконника и почти падает на испанца.) Почему не растолстел? Ну, держись, жертва инфляции! (Пронес Николаса по комнате. Так стиснул, что тот чуть не застонал.)
Н и к о л а с (смеется). Поставь меня на место. (Огляделся.) Как все-таки хорошо дома…
Н и к и т а. А главное — уютно! (Обвел рукой комнату, погруженную в хаос.)
Бьют старинные часы.
Н и к о л а с. И так же бьют часы. Как мама?
Н и к и т а. В полном блеске. Живет у Софочки. Как верная подруга, возвела счастье этой парализованной в смысл своей жизни. Отмела все лекарства — питаются только пирожными. Деньги по-прежнему добывает на ипподроме. Подозреваю, что свела дружбу с наездниками. Проигрывает в два раза больше.
Н и к о л а с (хохочет). Чудесно!
Н и к и т а. Васька Грач теперь замдиректора института. В общем, все процветают, только я один гибну.
Н и к о л а с. Все-таки это был инфаркт? Я привез…
Н и к и т а (лезет под тахту). У меня свое лекарство. (Достал бутылку, быстро разлил по стаканам.)
Н и к о л а с. Ты с ума сошел! Сейчас же брось!
Н и к и т а. Идиот! Для некоторых инфаркт — это шоссе к счастью! Все вдруг приобретает другой смысл. Вещи и понятия становятся тяжелее. Они как бы наливаются смыслом.
Н и к о л а с (в бешенстве). Поставь на место!
Н и к и т а. Ты будешь драться с больным человеком? Гуманно ли это?
Николас видит, что Никита опускает руку со стаканом.
Господи, как я тебя люблю! Особенно в броне твоей европейской глупости. Как сказал один старик — страстями надо жить. Страстями!
Н и к о л а с (покачал головой). Значит, все правда. Но Катя! Она куда смотрит?
Н и к и т а. Я же ушел от нее!
Н и к о л а с. Очередной испепеляющий роман?
Н и к и т а (разводит руками). Дите наше заброшено. Очевидно, не перейдет в третий класс. Естественно — пошла в отца. (Бьет себя по лбу.)
Н и к о л а с. А почему ты перестал мне писать? Вы поехали на испытания, на какое-то смешное озеро…
Н и к и т а. Озеро называется Няня. Ничего смешного.
Н и к о л а с. Почему ты отводишь глаза?
Н и к и т а (естественное движение в угол, к рулону, но заставил себя остановиться). Отрицательный результат — тоже результат. Во всяком случае, так утверждают неудачники.
Н и к о л а с. Сколько лет работы! Мне писали, что ты походил на скелет. На святого Себастьяна…
Н и к и т а. На святого Никиту. (Махнул рукой. Быстро выпивает водку, так что Николас не успевает остановить его.)
Н и к о л а с (морщится). О-о!
Н и к и т а. Главное, что ты приехал! Мы всё решим! Всё! (Пытается улыбнуться.)
Н и к о л а с (садится рядом). И я приехал не пустой.
Н и к и т а. Неужели контрабанда? Шерсть или марихуана?
Н и к о л а с. Я прошу тебя не шутить.
Н и к и т а. А ты, случайно, не завербован? Мне-то уж можно…
Н и к о л а с (оглядывает его костюм). Боже, как ты одет!
Н и к и т а. Принципиальный отказ от истеблишмента. Народ понял меня и взял лишнее.
Н и к о л а с. Какой народ?
Н и к и т а. Рассветный. У пивного ларька.
Н и к о л а с. Значит, все хуже, чем я предполагал. (Сдержался.) Я увидел свою родину. Своих братьев. Все было так, как я мечтал. Дом, агавы во дворе… Теперь у меня большая семья: выжили все братья…
Н и к и т а. Как это им удалось? При Франко-то!
Н и к о л а с (не замечая иронии). Они все женаты. Три больших дома. У Сильвио — пятеро, у Хуанито — трое…
Н и к и т а. Ты общую сумму давай.
Н и к о л а с. Четырнадцать детей. (Счастливый, засмеялся.) Они не сразу узнали меня. А потом… Нет, я не сидел там сложа руки. (И снова засмеялся.) Я научился там ткать оросо! Ну, такое покрывало, которое надевает мужчина…
Н и к и т а. Так где оно?
Н и к о л а с. Не-ет… Я привез другое.
Н и к и т а. Говори просто — сколько чемоданов?
Н и к о л а с. Три.
Н и к и т а. Я был уверен, что не меньше трех! Быстренько спрячем, чтобы не вызывать ажиотажа.
Н и к о л а с. Всякая мелочь. Сувениры, какие-то подарки. Родственники укладывали.
Н и к и т а. Вот и слава богу, что твои родственники остались живы. Да еще три дома выстроили. И на подарки деньги наскребли.
Н и к о л а с. Половину я оставил.
Н и к и т а. Вот это непростительно! С Испанией еще слабый экспорт-импорт. Каждая кофточка, можно сказать, на вес золота.
Н и к о л а с (счастливый). Ты неуемный мальчишка! Через год я мог бы прислать по лучшей машине! Каждому из вас!
Н и к и т а. Наследство?
Н и к о л а с. Я говорю тебе первому. Мои родственники не знают.
Н и к и т а (заговорщически). И я им не скажу.
Н и к о л а с. Я не знаю, хорошо ли тебе, когда ты шутишь. Но теперь я приехал строгий. Теперь мы будем жить совсем-совсем по-другому… Строже… И чище!
Н и к и т а (про себя). «Другая жизнь?..» «И берег дальний».
Н и к о л а с. Да, да. Всего каких-нибудь пятнадцать месяцев, а мы как будто прожили целую жизнь. Другую… жизнь.
Н и к и т а. Твоя мать спасла меня. На ней надо написать: «03». А ее телефон подключить к коммутатору «скорой помощи».
Н и к о л а с (в своих мыслях). Я тоже ей всем обязан.
Н и к и т а. Ты за ней приехал?
Н и к о л а с. Конечно. Теперь я могу себе это позволить.
Н и к и т а. Разве твою мать зовут ЭТО?
Н и к о л а с (смешался). Там свои обычаи… Портрет моей матери, что погибла в бомбежку… висит у каждого из братьев. Увеличенный… Рядом с мадонной…
Н и к и т а (жестковато). А портрет той, что не погибла в бомбежке?
Н и к о л а с (смущенно). У меня пока нет своего дома. Но теперь…
Н и к и т а. Теперь «это» ты повесишь на своей вилле, на своей яхте, на своем самолете, на своем доходном доме…
Н и к о л а с. Ты хочешь оскорбить меня?
Н и к и т а. А ты только догадался?
Н и к о л а с. У тебя излишек близких людей? Поделись! (Положил руку на его плечо.) Я привез тебе три пары джинсов.
Н и к и т а (застонал). О-о… Ты знаешь мое слабое место! Мою непроходящую юность.
Н и к о л а с. Вы оформили развод с Катей?
Н и к и т а (напрягся). Разве тебя это должно интересовать больше меня?
В комнату стремительно вбегает К а т я, жена Турчанинова, и буквально повисает на Николасе. В дверях стоит В а с и л и й А л е к с а н д р о в и ч Г р а ч.
К а т я. Какой славненький! Что там с тобой сделали? Просто бизнесмен какой-то. Люди, посмотрите, как он пострижен! Какие у него ногти! Какие ботинки! Какой загар! Боже…
Г р а ч (обнимаются). Николас, я очень… очень… Ну, удивил! Вот это подарок!
Н и к и т а. Это не подарок. Это поступок!