(вскакивает). Жанно! Ты маленький мой!.. (Бросается к нему и обхватывает его голову, прижимает к себе. Но слез нет у этой очень старой женщины.)
А р д ь е (еле слышно). Неужели я был такой сорванец? Бунтарь?
Р у т (смеется). Просто какой-то… извини, бандит! Честное слово! Я точно знала, ты свихнешься с нормального пути! От своей гордости. И еще хуже — попадешь в тюрьму… Нет, я уверена была, что ты плохо кончишь!
А р д ь е. Что-то похожее и случилось. (Тихо.) Почему же не дрогнуло мое сердце, когда я увидел своего сына? Значит, оно уже не мое?! Нормальное человеческое сердце должно было разорваться, задрожать, вспениться! Это же обретение сына! Сына!!! Я же только испугался, что он… мой ребенок… Пусть уже не юный и ни в ком не нуждающийся… Но сын мой помешает мне?! Значит, фашизм отнял у целых поколений самые простые, самые естественные чувства? Отца к сыну, матери к дитю, брата к сестре? А вместо этого вселил в наши души недоверие и месть? Ненависть и страх? Как волк, пусть настигнутый охотником, успевает искалечить серну? Жеребенка? Дитя человеческое? Значит, человечество навсегда стало инвалидом после того ночного налета? Налета коричневой, сверхчеловечьей, волчьей нацистской стаи? А только весть о смерти Кати, Катрин… что-то словно оживила во мне. Ведь ты не знала. Не хотела знать ее. Так радуйся — ее уже давно нет. Так давно, что успело вырасти два поколения. Без нее!
Р у т (не сразу). Я не хочу спорить или спрашивать ни о чем. Прости меня, но я слишком стара, чтобы брать на себя еще и твои горести. Прости…
А р д ь е. А я не могу тебе рассказывать. Всего… На это тоже нужно столько сил… А у меня их хватит уже совсем не на много!
Р у т. Ты только скажи… Хоть чем-нибудь? Самой малостью я могу помочь тебе?
А р д ь е. Кажется, ты уже помогла.
Р у т. Да чем же? Чем?
А р д ь е (не сразу). Я снова поверил, что я — это я!
Р у т (искренне). Я не понимаю…
А р д ь е. Хорошо. Иди… Нет. Поцелуй меня! А я постараюсь заснуть.
Р у т. Как раньше? Ну, как тогда? Когда с Людди спали наверху? (Подходит и осторожно целует его.)
А р д ь е. А теперь иди… Я засыпаю. Мне хорошо… Как в той, ранней… нашей жизни… Когда я только ждал жизни… И Катрин.
Р у т (тихо перекрестила его, шепотом). Бог с тобой! Если даже ты мне привиделся. Если это не наяву? Если я сейчас проснусь? Все равно! Чем я заслужила такое… невозможное счастье?! (Делает несколько осторожных шагов, оборачивается и еще тише говорит.) Спит… А я все-таки не уйду. Я просто посижу. Послушаю твое дыхание. Посижу, чтобы ты хоть немного поспал спокойно. (Тихо.) И что тебя так терзало всю жизнь? Мне уже никогда не понять. Лучше спи! Вот так… Чуть приоткрыв во сне губы…
На авансцене З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а, П а с т о р, В р а ч, д о ч ь А р д ь е.
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Заявление должно быть письменным, госпожа Элизабет Ардье!
П а с т о р. Укол не смертелен — это говорю вам я.
В р а ч. Он укрепит его силы. Перед завтрашним!
Д о ч ь А р д ь е. Но почему-то вы хотите, чтобы всю ответственность взяла на себя я?
П а с т о р. Вы его дочь.
Д о ч ь А р д ь е (тихо). Сомневаюсь…
В р а ч (смеется). Вы хотите сказать, что у вашей матери было достаточно поклонников!
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Нет, она хочет сказать что-то совсем другое.
П а с т о р. Сейчас важно, чтобы вы написали эту просьбу!
В р а ч. Само действие лекарства может проверить ваши опасения!
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Вы понимаете, что имеете дело с ответственными людьми! Все, что происходит, не должно быть известно никому.
П а с т о р. Кажется, ваши мемуары уже у известного нам с вами издателя?
Д о ч ь А р д ь е. Да, это так… Я пошутила! Конечно, мой отец Августин Ардье…
В р а ч. Один из известнейших деятелей рейха!
Д о ч ь А р д ь е. Да, да…
П а с т о р. И спасение его жизни — первое дело его родной дочери!
Д о ч ь А р д ь е. Да-да, конечно… Но я требую, чтобы это было в присутствии моего личного врача.
В р а ч. И давно у вас появился свой личный врач?
Д о ч ь А р д ь е (тихо). Позавчера!
П а с т о р. Кажется, именно сейчас у известного нам издателя решается вопрос о тираже? А значит, о гонораре?!
Д о ч ь А р д ь е (тихо). Да, сейчас…
П а с т о р. Так что вы, я думаю, доверитесь не какому-то своему новому личному врачу, а официальному доктору. Так?
Д о ч ь А р д ь е. Так…
В р а ч. И отлично…
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а (диктует). «Я, Элизабет Ардье, без всякого давления на меня… руководствуясь только заботой о своем отце… (диктует дочери Ардье, которая слабо водит рукой по бумаге) …отце, просит администрацию городской тюрьмы Ноэль-Ноэля прибегнуть…»
Д о ч ь А р д ь е. Бедный мо…
В р а ч. Время, время!
П а с т о р (быстро диктует). «…прибегнуть… к экстренному медицинскому вмешательству».
В р а ч. «И чистосердечно и обоснованно доверяет это доктору медицины…»
П а с т о р. Лучше — «местной медицинской части». И подпись! Все!
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а (выхватывает бумагу). Осталось сорок минут!
В р а ч (резко). Уберите старую дуру из камеры!
Трое мужчин уходят.
Д о ч ь А р д ь е (одна, после паузы). Кто бы ты ни был… Мне искренне жаль тебя! Бедный старик! (Пошла к выходу, обернулась.) Но я-то почему должна терять все?! Возможные деньги, славу, положение, почет… Да-да, почет! Я одинока! Мне всего пятьдесят четыре года! Я в расцвете сил! Мне нужно обеспечить себя… Любыми средствами… До смерти. (Тише.) Ведь женщины живут долго! Дольше мужчин! А?
Никто не ответил ей в тишине, и она навсегда растворилась во тьме тюремного пространства. Освещается камера. Как маленький часовой сидит около спящего А р д ь е Р у т Д е н и. Входит З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а.
Р у т. Мсье…
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Ваше время истекло.
Р у т. Тише! Он так хорошо спит. Не хотелось бы его беспокоить…
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Я повторяю — ваше время истекло!
Р у т. Вы хотите разбудить его? Не надо! Старые люди так трудно засыпают…
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Я прошу вас покинуть помещение. Сейчас время медицинского осмотра.
Р у т (облегченно). А-а… Значит, все-таки вы следите за его здоровьем?
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Да. И поэтому…
Р у т. Простите! А я не могла бы дождаться результатов осмотра? Мне все-таки так неспокойно за него!
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а (не сразу). А кто он вам?
Р у т (решительно). Никто! Просто когда-то… Очень давно… Наверное, когда еще вас на свете не было… Я знала его…
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а (успокоившись). Юность? Влюбленность?
Р у т (с надеждой). Так можно?
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а (берет Рут Дени под руку). Об этом не может быть и речи. (Почти насильно выводит ее из камеры.)
Ардье по-прежнему глубоко и спокойно спит.
Пауза.
В камеру осторожно входят В р а ч и П а с т о р. Около двери останавливается впустивший их Заместитель прокурора.
П а с т о р (Заместителю прокурора). Я вас не задерживаю!
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Я остаюсь!
В р а ч (занимается приготовлениями, достает инструменты, шприц из специального медицинского чемодана). До смены караула тридцать четыре минуты.
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а. Я остаюсь!
П а с т о р. Вы понимаете, что иногда лучше не знать того, что может принести тебе…
В р а ч (продолжая приготовления). Длинные уши обрезают! А в наше время вместе с головой!
З а м е с т и т е л ь п р о к у р о р а (не сразу). Вы… изверги!
П а с т о р (тихо). Вон отсюда!
В р а ч. Да-да, дядя! Двигай! И присмотри, чтобы нам никто не помешал!
Заместитель прокурора хочет еще что-то сказать, но не может. Чуть покачиваясь, стараясь не оборачиваться, выходит из камеры. Закрывает за собой дверь. И опускается на первый попавшийся стул. Закрыл лицо руками.
(Будит Ардье, почти ласково.) Ах, какой прекрасный пульс! В такие годы! Никакой тахикардии! А какого наполнения!
А р д ь е (мгновенно понимает ситуацию). Я буду кричать!
П а с т о р. Нет, вы будете говорить тихо. Только отвечать на мои вопросы.
А р д ь е. Значит, все-таки «укол… болтливости»?
В р а ч (пробует шприц). Отвечать на наши вопросы!
Ардье пытается откатиться на коляске от Врача, но тот водворяет его на место и наступает ногой на колесо.
Спокойствие, оберштурмфюрер! У вас прекрасные анализы. Против — только возраст! Вы здоровы как бык, оберштурмфюрер! Разве не честь еще раз послужить нашему делу?! А? Пусть это небольшое принуждение, но мы ведь никогда не останавливались перед средствами? Вы сами учили нас. Оберштурмфюрер? Что ж вы молчите? (Всаживает шприц в вену Ардье.)
Тот только чуть вздрагивает. На наших глазах он постепенно, но довольно быстро меняется. Как бы исчезает определенность черт его большого, крупно вырезанного лица. Поникает голова, падают руки, распускаются пальцы. Дыхание становится замедленным, чуть хрипловатым.
П а с т о р (тихо). Можно начинать?
В р а ч. Еще полминуты. (Усмехнулся.) Отличная штука! Слона валит. (Щупает пульс.) Вроде бы… Да, ничего! Обойдется…
П а с т о р. Пора?
В р а ч (чуть встревоженно). Побыстрее! Что-то с ним начинается неладное… (Резко.) Ну! Спрашивайте!