Я к у н и н а (не сразу). Значит… тоже тронутая. Ты же меня сама лечила.
Я н к о. Значит, не вылечила?
Я к у н и н а (молчит, потом тихо). В Волковичах… в деревне соседней… «он» жил. Начальник милиции. Шишка! А год-то — пятьдесят первый… Во френче, в фуражечке! Мне двенадцати годков еще не было, а от других девчонок уже слышала! Что он с ними делает! Арканом — уздечкой с серебряным набором — вокруг шеи! И… (Еле переводит дыхание.) Не верила — а сама-то ждала… Ждала! И — дождалась!
Я н к о. А Глеб?.. Он все это знал? Проговорилась?..
Якунина кивнула головой.
Ох, бедный!
Я к у н и н а. И сейчас… иногда! Как в тумане бреду к обрыву! Как тогда над Тоболом! А оттуда холодом и влажным речным дурманом тянет… И еще помню, как попыталась повеситься! Хорошо помню!
Я н к о (властно). Замолчи! Забудь!
Я к у н и н а (тихо). В одном виновата — «ждала»!
Я н к о. Сдох он давно! Твой «с уздечкой с серебряным набором»! И не воскреснет! Если не трогать…
Я к у н и н а (невесело смеется). Не волнуйся… (Отвернулась.) Зря я это вспомнила!
Я н к о (неожиданно). А тебе… не страшно?
Я к у н и н а (тихо). Все позади! Теперь — мне ничего не страшно!
Я н к о. Но за сына ты же боишься?
Я к у н и н а (просто). За него?.. (Тихо.) Нет! За Ларса? Он же — плоть от плоти этого дома! (Пауза.) Еще лет семи как рванул от меня… В свою якунинскую породу! От меня, словно не я его и родила! А что мне оставалось делать?! Сама подумай…
Я н к о. Попробовать… Тоже становиться Якуниной!
Я к у н и н а (усмехнулась). Гены — не те! И голова вроде варит, и пообтесалась среди них… И Глеб, покойный, кажется, всю душу свою в меня вложил! А как начнут они между собой! На своем птичьем языке!!! (В гневе.) Разорвала бы! Кажется… Обоих!
Я н к о (тихо). Одного ты уже…
Я к у н и н а (словно не слышала). На колени бы, казалось, бухнулась: «Ну будьте нормальными людьми!» Так ведь они бы только плечами повели: «Ты что? Мать?!»
Я н к о (почти кричит). Разреши — остаться!
Я к у н и н а (закрыла лицо руками). Знаешь, как я Ларса потеряла? Нормальный, толстый, краснощекий такой бутуз был… Ничем не лучше других! И вот зима… Вдруг вбегает он весь в снегу и бросается к столу. Я ему: «Разденься…» А он мне: «Мама, я слышал, как падал снег! Точно — слышал!» А я как села! И как зареву. «Все! — думаю. — Потеряла я сына. Мужа не могла удержать, теперь и сына потеряла…» И ты скажешь, это нормальный человеческий дом? Где люди живут?
Я н к о. Не гони меня отсюда! Ты же ничего в них не понимаешь!
Я к у н и н а (смотрит на нее, как не сумасшедшую). Думаешь — они больные? Их вылечить можно? Или меня?
Я н к о. Тебе одной… тяжело. Тебе не справиться! Ни с ними, ни со своей болезнью…
Я к у н и н а. Тем более…
Я н к о. Кто мог тебя понять… Понять! Его — не стало.
Я к у н и н а. Ты, значит, винишь меня?
Я н к о. Да! (Покорно.) Но я буду молчать!
Я к у н и н а (тихо). Попробовала бы ты еще что-нибудь сболтнуть!
Я н к о. Но все-таки я буду рядом…
Я к у н и н а. Нет. (Чуть презрительно.) Подмажься, попудрись. А то еще люди скажут, что ты в сумасшедшем доме побывала.
Я н к о. Забыла? Что именно там моя основная работа… (Медленно, с трудом поднялась, поднимая голос.) И не вздумай совать мне деньги!
Я к у н и н а. Все равно — всучу.
Входит И в а н И в а н о в и ч Г е д р о й ц.
Г е д р о й ц. Ирина Ильинична, вы в гневе?
Якунина молчит.
В гневе — на Ольгу Артемьевну? Но на нее совершенно бессмысленно сердиться! Это все равно что пылать гневом на Нику Самофракийскую! Это же воодушевленный Богом камень! Даже генерал и тот, кажется, отступил!
Я к у н и н а (устало). Нет! Вон сегодняшний букет!
Г е д р о й ц. Такие букеты накладисты даже для генеральского склада. А вы бы видели, как Ольга Артемьевна вела сегодня высокую делегацию по институту!
Я к у н и н а (нехотя). Гидрометцентр подписал соглашение?
Г е д р о й ц. И Министерство среднего машиностроения! И ЗИЛ…
Я к у н и н а. А штатное расписание? Фонды?
Г е д р о й ц. Вместе с вводом опытного завода и нового корпуса…
Я к у н и н а (кричит, сорвалась). Вы что — с ума сошли? А потом я буду полгода набирать новых сотрудников! И завод, и новейшие лаборатории будут стоять? Уж такую малость вы могли бы решить сами?!
Г е д р о й ц. Но я не могу наступать на зам Предсовмина Союза, как вы! Грудью!
Я к у н и н а (резко оборачивается к Янко). Оставайся! Можешь пока поселиться в комнате для гостей.
Я н к о. Я, кажется… передумала!
Я к у н и н а. Где Ларс? (Янко.) Интересно, почему ты это так… Быстро! Передумала?!
Г е д р о й ц (Янко). Я, например, умею показывать карточные фокусы.
Я к у н и н а. Не паясничайте!
Я н к о. Я ушла. (Уходит.)
Я к у н и н а (не сразу, вслед). Запомните, Гедройц. Это — сильный и знающий… врач! А главное — бескорыстный…
Г е д р о й ц (задумчиво). Я предпочитаю разделываться с неприятностями… по мере их поступления! А это… (вслед Янко) еще впереди!
Я к у н и н а. Что вы недоговариваете?
Г е д р о й ц. Но об этом вы уже начинаете догадываться? (Другим, прежним тоном.) Кстати, к вам… Рыжова.
Я к у н и н а. Великое событие!
Г е д р о й ц (тише). Завтра она тоже баллотируется в член-корры.
Я к у н и н а. Как это? Ученый совет института не давал ей рекомендации.
Г е д р о й ц. Но она… серьезный ученый!
Я к у н и н а. Серьезный ученый? И директор головного института. Есть некоторая разница?
Г е д р о й ц. Это не министерство. И даже не отдел Большого дома. Это академия! Годичное собрание с тайным голосованием…
Я к у н и н а. Что вы опять темните?
Г е д р о й ц. Мне не хотелось бы ставить себя в неудобное положение.
Я к у н и н а. Значит, вы предпочитаете поставить меня? (Решилась.) Хорошо! Зовите вашу… Кюри-Склодовскую! (Неожиданно.) Она по-прежнему такое же страшилище?
Г е д р о й ц (пожал плечами). Я как-то уже… присмотрелся!
Гедройц уходит, и через мгновение входит в столовую А л е в т и н а Р о м а н о в н а Р ы ж о в а.
Я к у н и н а (зовет). Баба Шура! У нас гости!
Б а б а Ш у р а (появляясь). Ой, слоеные крутоны еще не поспели! Сейчас, сейчас! Всё соберем! (Начинает вроде бы медленно, но сноровисто накрывать на стол.)
Я к у н и н а. Лучше мейссен… И фужеры Евгении Корниловны!
Б а б а Ш у р а (с сомнением смотрит на Рыжову, но все равно достает уникальные старинные фужеры). Хорошо…
Я к у н и н а. Извините, Алевтина Романовна, за вином я уж сама спущусь в подвал. (Уходит.)
Р ы ж о в а. Может… я помогу вам?
Б а б а Ш у р а. Ты сейчас лучше думай, как себе помочь! Когда такой парад — от Ольги пощады не жди.
Р ы ж о в а. А что… она мне может сделать?
Б а б а Ш у р а (заканчивая сервировку). Съест и не подавится… И косточку выплюнет!
Р ы ж о в а (слабо улыбаясь). Но вы-то как-то… сохранились?
Б а б а Ш у р а. Против меня — она слаба! Я ее еще кутенком бесхвостым в дом вводила… За ногтями ее следила, за чулками. К парикмахеру нашему таскала. Корниловна, свекровь ее, ох и строга в этом была! За полгода ее вышколила! (Смотрит на руки Рыжовой.) Обкусываешь? Ох, девка! А с волосами что делаешь?
Р ы ж о в а. Стригусь…
Б а б а Ш у р а. В бане, что ли?
Р ы ж о в а. В бане.
Б а б а Ш у р а. Оно и видно — без мужика. Слаба!
Р ы ж о в а. А очень… видно?
Б а б а Ш у р а (решительно). На муху наступишь — не раздавишь!
Возвращается Я к у н и н а с бутылкой, завернутой в салфетку.
Р ы ж о в а. Интересно… что это за вино?
Я к у н и н а (довольно нелюбезно). Не бойтесь — не цикута. (Бабе Шуре.) Александра Михайловна, когда крутоны будут готовы, подавайте сразу. (Рыжовой.) Вы любите крутоны с красной икрой! Или с черной?
Р ы ж о в а. Я…
Я к у н и н а (бабе Шуре). Значит, поровну — и той, и другой…
Баба Шура уходит. Якунина закуривает.
Р ы ж о в а. Разве вы курите, Ольга Артемьевна?
Я к у н и н а. Нет! У нас вообще не принято в доме курить. (Пододвинула пачку.) Не стесняйтесь — вы ведь не можете без сигареты?!
Р ы ж о в а. Очень любезно с вашей стороны. (Пауза.) Итак… мы в какой-то степени конкуренты? На завтрашний день?
Я к у н и н а (очень спокойно). Ну и что? (Пауза.) Просить вас снять свою кандидатуру? Мне — директору института? (Пауза.) Вас просто не выберут, вот и все!
Р ы ж о в а (усмехнулась). А почему бы вам не поинтересоваться, кто — в обход ученого совета института! — выдвинул меня?
Я к у н и н а. Очевидно, какой-нибудь чудак… из старых академиков?
Р ы ж о в а. Горячо-горячо…
Я к у н и н а (смеется). Может быть, вы еще замуж собрались? За вашего доброго гения?
Р ы ж о в а. Это невозможно.
Я к у н и н а (по-женски внимательно осмотрела ее). Похоже… вправду — невозможно!
Р ы ж о в а (вспыхнула). Не будем бабами! (Сникла, но не сдалась.) Вы действительно считаете, что я недостойна представлять в академии наш институт?
Я к у н и н а (взяла себя в руки). Хорошо, Алевтина Ивановна…
Р ы ж о в а. Романовна!
Я к у н и н а. Алевтина Романовна! Я ценю вас! Вас ценил мой муж, мой свекор… И я не могу относиться к вам иначе. Личная симпатия или антипатия в подобных случаях для меня роли не играет!
Р ы ж о в а. Вы — прекрасный директор! Антрепренер, так скажем… И дипломат, и администратор!