— Отвези меня в свой настоящий дом, — сказала Эллери. — В Неаполь. Твоя мама все еще там?
— Да…
— Отвези меня туда, — тихо попросила Эллери, все еще прижимаясь к нему всем телом. — Покажи мне свой дом, не этот… этот мавзолей. Покажи мне себя.
Глава 11
Когда показался Неаполь, стало уже темнеть. Они ехали целый день, потому что от Милана до Неаполя было не меньше четырехсот миль. И все это время, что они провели в машине, Лоренцо и Эллери почти не разговаривали. Воспоминания были слишком тяжелы.
Лоренцо взглянул на Эллери, на ее бледный профиль на фоне темнеющего окна. Она казалась усталой и немного печальной, что и немудрено. Последние несколько дней были похожи на «американские горки». Он сам расплачивался за них болью, болью сердца.
Лоренцо с силой сжал пальцами руль. Везя Эллери в Неаполь — в свое прошлое, — он рисковал. Может быть, он и демонстрировал сейчас внешние атрибуты богатства и привилегированности, но ведь он не родился с ними. Даже его мать, с присущей ей гордостью, отказывалась от предложения переехать в более престижный район города. Она так и продолжала жить в тесной квартирке, в которой он вырос, что очень удручало Лоренцо.
Вздохнув, Лоренцо поехал по узким улочкам одного из рабочих районов города. Здесь прошло его детство, здесь был его дом, и он остро чувствовал его убожество. Эллери спокойно смотрела на многоквартирные дома с их облупившимися фасадами и покосившимися ставнями.
Он с трудом втиснул свой «порше» на свободное место городской стоянки:
— Приехали.
— А твою машину… — неуверенно начала Эллери.
Лоренцо криво улыбнулся.
— Никто не осмелится тронуть мою машину здесь, — сказал он. — Меня тут все знают. И знают мою маму. — Он увидел промелькнувшее на ее лице удивление. Интересно, как она отреагирует на тесную квартирку его матери, на ее простое происхождение, на ее отказ принять тот мир, в котором существовал теперь Лоренцо?
Он позвонил матери с дороги, чтобы сказать, что едет домой. Она закричала от радости и пообещала приготовить спагетти. Сейчас, ведя Эллери по узкой дорожке к одному из виднеющихся в отдалении домов, он думал о том, не допустил ли самую большую и самую ужасную ошибку в своей жизни?
Все оказалось не так, как ожидала Эллери. Зная о том, как богат Лоренцо, она вряд ли могла предположить, что его мать все еще обитает в тесной квартирке в одном из безусловно не самых лучших районов Неаполя. Неужели он не хотел бы, чтобы его мать жила в более комфортных условиях? Может быть, она отказывалась от его денег?
Эллери начала понимать, почему он не привозил сюда никого, почему не хотел привозить и ее. Она начала понимать этого человека, которого когда-то посчитала алчным и пустым. Он не был ни тем ни другим.
— Buona sera! Buona sera!
Дверь перед ними распахнулась. На пороге стояла улыбающаяся женщина лет за пятьдесят с кудрявыми седеющими волосами. Она схватила Лоренцо за плечи и расцеловала в обе щеки. Эллери не поняла ни слова из потока итальянских слов, который эта женщина вылила на своего сына, но по тому, как она грозила ему пальцем и шутливо хмурилась, предположила, что мать упрекала Лоренцо в том, что он недостаточно часто приезжал и недостаточно хорошо питался. Она поняла, что у них теплые отношения, но почувствовала какое-то скрытое напряжение. Недосказанность? Обиду?
— Мама, это Эллери Данант, леди…
— Рада познакомиться, — поспешно перебила его Эллери. — Пожалуйста, называйте меня Эллери.
— А я Марина де Люка. Очень рада, — сказала мама Лоренцо на ломаном английском.
Марина? Так, значит, он назвал новую линию своей одежды от-кутюр в честь матери?
Марина пригласила их в дом:
— Входите, я оставила вам обед.
— Конечно, — пробормотал Лоренцо, обращаясь к Эллери, и она улыбнулась.
Было так Приятно видеть Лоренцо в его родной стихии! В последние несколько дней он показывал ей себя таким, каким был на самом деле. Эллери обвела взглядом маленькую аккуратную гостиную с вышитыми картинами в рамках, с софой и креслом, накрытыми вязаными покрывалами. Комната была по-своему очень уютной. Она, как небо и земля, отличалась от роскошных стерильных гостиничных апартаментов Лоренцо. Это был его дом.
Марина вынула из духовки огромное блюдо с короткими толстыми макаронами и поставила его на маленький столик в обеденном уголке крошечной кухоньки.
— Вот. Ешьте. Вы, наверное, голодные.
— Выглядит очень аппетитно, — пробормотала Эллери, присаживаясь. — Прошу прощения, что не знаю итальянского языка, но вы очень хорошо говорите по-английски.
Марина просияла:
— Лоренцо, он учит меня.
Эллери бросила быстрый взгляд на Лоренцо, но тот только пожал плечами. Он был, казалось, не в своей тарелке, выглядел почти смущенным. И Эллери захотелось показать ему, что все в порядке. Что она одобряет все.
— Ешьте, — снова сказала Марина, и Эллери подчинилась.
Все было на самом деле очень вкусным. Потом Марина угостила их кофе эспрессо, который подала в крошечных чашечках и с тающими во рту кусочками зефира.
— Лоренцо никогда никого ко мне не привозит, — сказала она, наблюдая за тем, как Эллери ест ее печенье. — Я иногда думаю, что он стыдится.
— Мама, ты знаешь, что это неправда, — спокойно сказал Лоренцо, не притронувшись к печенью.
Она пожала плечами:
— Я знаю, как высоко ты поднялся в этом мире, и понимаю, что приезды сюда — это шаг вниз для тебя.
— Ничего подобного, — тихо сказал Лоренцо.
Марина повернулась к Эллери:
— Лоренцо хотел, чтобы я жила в хорошем месте в пригороде. В палаццо. Можете себе представить? Что бы сказали соседи? Кто бы ко мне приезжал тогда?
Хотя Эллери понимала непростое положение этой женщины, она посочувствовала Лоренцо. Он старался оказать поддержку своей матери, а она отвергала его помощь.
Марина озабоченно и в то же время ласково взглянула на сына:
— Приезжает только Лоренцо. Да и то несколько раз в году, в лучшем случае.
— Я знаю, что Лоренцо очень занят, — спокойно сказала Эллери и с улыбкой взглянула на него, но он отвел взгляд.
— Мне надо сделать несколько звонков, — сказал Лоренцо и, извинившись, вышел.
Женщины помолчали. Марина внимательно смотрела на то, как Эллери вертит в руках ложечку.
— Все было так вкусно! — наконец проговорила Эллери. — Спасибо.
— Он никогда не привозил ко мне женщину, — спокойно сказала Марина. — Понимаете?
Эллери, покраснев, подняла глаза:
— О, да.
— Но вас… Он привез вас. — Марина медленно покачала головой. — Английскую девушку. Я не знаю…
— Это не… — начала Эллери, не представляя, что сказать или как объяснить.
Марина наклонилась вперед:
— Вы же не разобьете его сердце, правда? Я знаю, у него есть деньги. Но в душе? Он теперь не бедный городской мальчик. Таким он был когда-то и никогда не забудет этого. — Она откинулась назад, вздыхая. — Я понимаю, как много ошибок сделала.
Больше они не произнесли ни слова до возвращения Лоренцо.
— Я забронировал нам номер в одном городском отеле, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать мать в щеку. — Уже поздно, мама, а мы провели в пути весь день, добираясь из Милана. Но завтра мы вернемся. Может, погуляем в городском парке?
— Разве я могу гулять? — сказала Марина чуть раздраженно. — Ты знаешь, как у меня болят ноги.
— А как тебе новые кроссовки, которые я купил? Они должны были помочь.
Марина пожала плечами, и Лоренцо тихо вздохнул:
— Они не такие уж дорогие…
Выйдя на улицу, они не произнесли ни слова, пока Лоренцо открывал для Эллери дверцу.
— Спасибо, что привез меня сюда, — наконец сказала Эллери.
— Теперь ты знаешь.
«Знаю что? — задалась вопросом Эллери, пока Лоренцо отъезжал от тротуара, направляясь к историческому центру города. — Знаю, откуда он? Знаю, что, несмотря на все свои деньги, могущество и авторитет, он остается в душе все тем же бедным городским мальчишкой, и я люблю это в нем?»
Они в молчании доехали до «Эксельсиора». Это был еще один роскошный отель, на этот раз на берегу Неаполитанского залива. Пока Эллери рассматривала потрясающую архитектуру, шикарный вестибюль и, конечно, великолепный номер в пентхаусе, она поняла, что не чувствует ничего, кроме усталости.
Она опустилась на кровать и закрыла глаза.
Почему при мысли о близящейся разлуке ей хочется плакать?
— Не плачь, дорогая, — ласково сказал Лоренцо.
Эллери ощутила легкое прикосновение его пальца к своей щеке и открыла глаза.
Лоренцо стоял перед ней, опустившись на колени, с таким сочувственным выражением на лице, что еще одна слеза скатилась по ее щеке. Она даже не заметила, когда упала первая.
— Сама не знаю, почему плачу.
— Разве это не странно? — сказал Лоренцо и стер вторую слезинку с ее щеки. — Так много произошло в такое короткое время. Не знаю, что и думать.
Эллери сглотнула. Она вспомнила ту ночь в Мэддок-Маноре. Ту ночь, когда они занимались любовью. И возможно, когда она полюбила…
Ведь она же, безусловно, его любила? Безусловно, это была любовь — такое душевное беспокойство, такая неистовая надежда, такая глубочайшая потребность в другом человеке!
Да, она полюбила его. Возможно, с того самого момента, когда увидела, как он высокомерно вошел в ее дом. Когда позже увидела его задумчивость, которая выдала, каким человеком он был в действительности. Человеком, застенчивым от природы, который продолжал заботиться о своей матери, который боялся любви и боли.
Лоренцо поднял руку, чтобы снова коснуться ее щеки.
— Эллери…
Мобильный телефон зажужжал, как насекомое, в его нагрудном кармане, и Лоренцо, выругавшись, потянулся, чтобы выключить его.
И тут Эллери заговорила, не от любви, поднимающейся в ее душе, а от страха, который приходилось сдерживать:
— Нет, тебе надо ответить. Это может быть твоя мама…
Лоренцо бросил на нее странный взгляд, поджав губы, и взглянул на засветившийся экран телефона.