Ты в доме слез, иль в дом ты к жениху вошла?
И что твой голос так звенит, зовет к веселью?
— О, Михаэль, приют себе уж я нашла.
Не в доме слез я, к жениху я не вошла.
Мой голос радостью звенит, поет ликуя, —
Ведь рядом тут с тобою, под землей, лежу я.
Еврейский учитель(по поводу одной забастовки)Пер. Х. Райхман
Сионизм, ты сегодня вознесся высоко —
Учрежденья и фонды, куда ни гляди…
А вот помнишь ли ты, как тебя одиноко
Нес еврейский учитель на впалой груди?
Ты тогда и во сне не мечтал о «Г‘аснэ»[39],
О Г‘адассе[40], о «Нире»[41], о Керен-Г‘айсоде[42].
Ты имел лишь его: Дон-Кихота в пэнснэ,
В сюртучке по сомнительной моде.
Когда брел он по снегу и в слякоть с тобой
И с «Любовью Сиона» писателя Мапу[43],
Он был первой «Сохнут»[44], тебе данной судьбой
По дороге к иному этапу.
Был «Мерказ Хаклаи»[45] он — и был «Мехон-Зив»[46],
Раздавая изюм в Туби-Шват[47] всем питомцам;
А в их лепете детском звенел Тель-Авив,
До того как возник он под солнцем.
А когда, объясняя детишкам язык,
Он писал на доске имена и глаголы, —
Вся «Махлекет-Тарбут»[48], все издательства книг
Были там — на доске его школы.
Сетью всех учреждений служил он тогда —
И лишь банком он не был еще никогда.
Голытьбы у нас тьма (должен Менделе[49] звать я!) —
Но баланс всей истории нашей таков,
Что (конечно, помимо писателя, братья)
Наш учитель детей — чемпион бедняков.
Задолжал он с дней Кальмана Шульмана[50] пекарю
(Тот, отчаясь, давно прекратил уж свой бунт),
Бакалейной торговке, портному, аптекарю…
И всегда нехватает бедняге лишь фунт.
Вы глядите брезгливо, друзья! Перестаньте-ка
Поэтично гнушаться прозаических дел!
Вы ведь все сионисты. Почему же романтика
Одному лишь учителю тут дается в удел?
Копит денежки в банке родитель с семейкою —
Но клеймит педагога, вспылив как огонь:
Тот бастует, устав от погонь за копейкою…
О, друзья! Но довольно ли этих погонь?
Вы ведь знаете все этот тип человека.
Если он победит забастовкой «врагов» —
Не пугайтесь, друзья: до скончания века
Он не выйдет из пут векселей и долгов.
Фунт привел к забастовке, но долг обвинителя
Объективно исследовать почву и грунт.
И тогда он, наверно, поймет и учителя:
Мы должны ему больше чем фунт!
Процесс расколаилиЧудеса природыПер. Х. Райхман
Ты знаком, читатель, с той особой,
Что зовется в биологии амебой?
Это — клетка жизни, но родиться
Суждено ей, крохотной, на горе…
В микроскопе — в капельке водицы
Ты ее увидишь словно в море.
В капле — волны плещутся бурливо,
И амеба плавает в прибое…
От потуг созрел процесс разрыва —
И гляди:
Из тельца стало двое.
Жуть и дрожь проходят по амебе —
И смотря со страхом, как на чудо,
Половинки спрашивают обе
Друг у дружки:
«Кто ты —
И откуда?»
Вне себя амеба от напасти,
Вкруг себя снует она впустую…
Вдруг сошлись — сцепились обе части —
И давай кусать одна другую.
И тогда зовет она во злобе
Самое себя на поединок…
Что за черт? Вдруг в каждой пол-амебе
Вспыхнул бой двух новых половинок.
Бьет себя амеба и кусает —
И бежит, спасаясь от себя же;
И себя же ловит и глотает —
И, давясь, выплевывает в раже.
В микроскопе — свалка и бесчинство:
Разбивает бурька все стремленья
Возвратить пропавшее единство,
Прекратить слепой процесс деленья.
В капле — ад, покоя там ни в чем нет.
Тьма врагов — и битвы, схватки, злоба…
И один лишь Бог на небе помнит:
Все они — та самая амеба.
Маленький клерикалПер. Х. Райхман
У знакомой мне пары — весьма вольнодумной —
Был прелестный младенец, способный и умный.
Но едва лишь он начал ходить и гулять,
Как учуял отец, и учуяла мать,
Что их сын… клерикал — и, увы, не на шутку!
Словно бес — мракобес вдруг вселился в малютку.
Каждый вечер коварно клерикал-лилипут
Задавал им вопросы, что к добру не ведут:
«Что вверху? Что внизу? Кто все звезды зажег?
Кто росой окропил всю лужайку сегодня?»
Сразу чует наш нос в тех вопросах душок!
Их придумала «черная сотня».
Но родители были не слабой формации
И умело давали отпор провокации:
В их словах была пущена в ход биология,
Биохимия, физика, антропология…
Но беда тех вопросов была пустяком бы —
Да родители худшей боялися бомбы.
И недаром так трясся отец-педагог:
Сын однажды спросил: «Существует ли Бог?»
Захватило от ужаса у родителей дух:
Как дошел до ребенка тот злокозненный слух?
Состоялся военный семейный совет —
И решил: тот секрет рассказал ему дед.
Но божился и клялся в слезах старичок.
Что он с внуком ни-ни, и о тайне — молчок.
Чтобы внук не подглядывал, упаси его Боже!
А во время молитвы — он старается тоже,
Он, молясь, только шепчет, неприметно для слуха,
Чтоб запретное имя не коснулося уха.
В его «црифе» и окна всегда запирались,
Чтобы внук, не дай Бог, не узрел его «талес»!
Тут решили, что впредь нужно в оба смотреть,
Чтобы сын не попался в коварную сеть:
Защищать его разум незрелый и ранний
От микробов зловредных влияний.
Но сказал им логичный и мыслящий друг:
Чтобы выполнить эту задачу,
Нужно скрыть от младенца всю землю вокруг
И завесить все небо впридачу.
Не забудьте: для крошки любая звезда
Может вдруг послужить провокатором —
Но пока никакой ведь марксист никогда
Еще не был взращен инкубатором.
И на что будет годен марксист жалковатый,
Как «этрог» из коробки, окутанный ватой?
О, борцы-вольнодумцы! Мать, отец, педагоги!
Чуть побольше смекалки — и поменьше тревоги!
Не забудьте и то, что детишками малыми
Все вы тоже являлись, друзья, клерикалами.
Но Господь не без милости — и потом понемногу
Вы дорогу к «безбожникам» ведь нашли, слава Богу
Муштровка детейПер. Х. Райхман
За словами команды раздается свисток.
И шагают рядами молодцы с ноготок.
Маршируют младенцы «социал-сионисты»,
Дефилируют с флагом крошки «нео-марксисты».
Важно шествуют в ногу Гади, Иоси и Рама;
«Никаких компромиссов!» — их святая программа.
А напротив шагают Ури, Зива и Хая —
И горланят протесты: их программа — другая!
Радикальные детки из отрядика Узи
Видят цель своей жизни в «Двународном Союзе»[51].
— «Вечный срам ренегатам!» — воют воины Ципы.
Что поделаешь! Разные у детишек принципы.
И нередко младенчики, что сосут точки-зрения,
Подкрепляют и камушком свои веские мнения.
Нам же, нашем сердцу, слаще всяких конфеток
То отрадное зрелище столь сознательных деток.
Их знамена — не шутки;
Все в цветных униформах;
В наше время малютки
Тут растут на платформах.
Мальчик — робот! Орудье! Граммофон! Попугай!
Знай свой диск
И свой писк —
И шагай!
Так идут малыши, что безвременно скисли.
Во главе их Всезнайка, светоч духа и мысли;
Он в коротких штанах, но язык его — длинный;
И цитаты и лозунги так и льются лавиной,
Это — вождь детворы, пастырь юного стада,
Политрук всего детского сада!
Он так тверд, он так горд! Непреложно уверясь,
Изрекает он истины; а их критика — ересь!
И уста, на которых еще со вчера