— Так ты знала?
— Нет-нет. — Алиса замахала руками. — Иначе я предупредила бы тебя. Но я не удивлена. Думаю, ты даже не представляешь себе, до чего он тебя ненавидит. Однако я не ожидала, что он начнет действовать. Хенрик много болтает, это его особенность. Одно время я даже собиралась связаться с тобой и предупредить, до чего Хенрик зол на тебя, но ты… у тебя были другие заботы.
Солнце исчезло за линией между морем и небом. Фэй опустила глаза. Алисе неизвестно, что Жюльенна жива. Так и должно быть, навсегда.
Она налила еще вина — и себе, и Алисе.
— Он очень близок к успеху. Я допустила оплошность. Я была… поначалу совершенно поглощена горем и яростью. Потом позволила себе расслабиться. Поверить, что все плохое позади.
Алиса, снова кивнув, несколько секунд сидела неподвижно. Потом подняла бокал.
— Понимаю, тебе нужна сообщница. Мне доставит огромное удовольствие подставить подножку этому самодовольному негодяю.
Фэй рассмеялась, и они громко чокнулись бокалами. Возможно, жива еще надежда на сестринство — несмотря на предательство инвесторов.
Алиса предлагала ей остаться переночевать, но Фэй хотела вернуться в свою квартиру и обсудить с Керстин кое-какие идеи. Однако когда такси проезжало по улице Юнгфругатан, она попросила шофера остановиться. Здесь жила Ирена Арнель. Несколько лет назад Фэй побывала у нее на роскошном ужине и теперь узнала ее дом.
На мгновение она заколебалась. Представила себе эту красивую женщину. Всегда собранная. Всегда преисполненная достоинства. Как она могла?..
Расплатившись за такси, Фэй вылезла из машины и, подойдя к подъезду, набрала на домофоне номер квартиры Ирены.
Звонок звучал за звонком, и Фэй подумала было, что Ирены нет дома. Быстрые шаги за спиной заставили ее обернуться, но это был всего лишь бегун в ярких легинсах. С тех пор как Як совершил побег, Фэй старалась не ходить вечером по городу одна, но случайный импульс заставил ее остановиться у дома Ирены. Каждое мелкое движение, которое она замечала боковым зрением, теперь казалось предвестником беды. Фэй снова изо всех сил нажала на кнопку домофона. На этот раз Ирена ответила.
— Привет, это Фэй. Знаю, ты наверняка не хочешь со мной разговаривать, но… можно мне подняться к тебе?
Фэй затаила дыхание. Керстин не советовала ей пускаться в разговоры с Иреной, пока они не разобрались с более насущными проблемами. Но она ощущала острейшую потребность поговорить с Иреной. Правда, пакет акций уже продан, но Фэй любила Ирену, полагалась на нее. И никак не могла понять, как же это все получилось. А ей важно было разобраться. Возможно, в этом кроется ключ к пониманию происходящего, хотя Керстин в это и не верит…
— Ирена! — окликнула она. — Пожалуйста!
Дверь зажужжала, и, кинув последний взгляд через плечо, Фэй поспешно вошла в подъезд.
Лифт был старый, тесный и невыносимо медлительный. Когда он добрался до третьего этажа, Фэй отодвинула черную скрипучую решетку и увидела, что Ирена ждет ее у своей двери — в сером домашнем костюме, без макияжа, в махровой повязке, перехватывающей короткие волосы. Судя по блеску кожи, она, должно быть, как раз совершала вечерний косметический ритуал перед отходом ко сну.
— Заходи, — тихо проговорила Ирена.
Судя по ее неподвижному лицу, ей совсем не хотелось разговаривать с Фэй, однако она все же впустила ее.
— Хочешь чаю?
— Ну да, — ответила Фэй и поморщилась.
— Поняла тебя.
Ирена пошла в кухню, достала два бокала, а из холодильника — открытую бутылку шабли. Вслед за ней Фэй проследовала в просторную гостиную, где на том самом ужине подавали только что прибывшим гостям напитки. Высокие потолки с барельефами.
Они сели на диван, обитый тканью с узором от Йосефа Франка. Фэй еще только размышляла, с чего начать разговор, а Ирена уже взяла инициативу в свои руки.
— Я… я собиралась с тобой связаться. Понимаю, как это выглядит со стороны. Поверь мне, я уже почти неделю не сплю по ночам. Но…
— Но — что? — спросила Фэй, не в силах сдержать свои оскорбленные чувства, так что в голосе ее прозвучал упрек.
Ирена не торопилась отвечать. Она повертела в руках бокал, потом отставила его на мраморную столешницу журнального столика, поднялась и стала зажигать свечи, явно выигрывая время.
Фэй не торопила ее. Внезапно она увидела, какая Ирена исхудавшая и измученная. Всю злость как рукой сняло. Явно произошло что-то серьезное, и она готова дать Ирене шанс объясниться.
Наконец Ирена снова уселась на диван рядом с ней и взяла бокал. Она забилась в угол, подтянула под себя ноги и сделал глубокий вдох.
— Утром после нашего с тобой обеда меня поджидал у подъезда какой-то мужчина. Он принес конверт и попросил меня туда заглянуть. И сказал, что после этого мне следует ожидать телефонного звонка. Я взяла конверт, и человек исчез, прежде чем я успела хоть что-то сказать. Поначалу я только посмеялась. Казалось, все это взято из дурацкого шпионского фильма. Но потом поднялась в квартиру и… и открыла конверт. — Она сделала большой глоток вина.
— И что там было?
Ирена не ответила. Она несколько раз сморгнула и только потом взглянула в глаза Фэй.
— В конверте лежали мои тайны.
— Твои тайны?.. Мне казалось, вся твоя жизнь — раскрытая книга.
— Все так думают. Мне удалось создать себе происхождение, придумать историю жизни, в которую все верят. Это, знаешь ли, не так уж и сложно. Несколько уместно рассказанных историй. Несколько эпизодов. Красная нить в СМИ. Никто не сомневается, что все так и было.
Фэй кивнула. Она-то ведала об этом лучше всех. Знала бы Ирена!.. Главная задача СМИ — помимо того, чтобы рапортовать о событиях — заключается в том, чтобы критически оценивать информацию. Однако в Швеции никто не будет критически анализировать скла́дную историю. А в этом и Ирена, и Фэй преуспели. В создании складных историй.
— Я выросла вовсе не в Бромме. И родители мои не были адвокатами. Моя мама растила меня одна. Спившаяся потаскуха по имени Соня. Ее я ненавидела всей душой. Но отчасти повторила ее путь. Связалась с плохой компанией. Много пила. Принимала и… и всякое другое. Забеременела. Не могла и не хотела оставить себе ребенка. Так что отдала его на усыновление. Понятия не имею, где он сегодня. Вернее, понятия не имела. В конверте лежали ее фотографии. Она уже взрослая.
Ирена рассмеялась, осознав, что сказала.
— Ясное дело, она уже взрослая. Глупая ремарка… Она… ей за сорок. Прокурор, только представь себе. И к тому же в Йончёпинге. Муж, двое детей. Счастливая жизнь — по крайней мере, если судить по ее фото в «Инстаграме», куда я с тех пор почти маниакально залезаю.
— И ты не захотела разрушить ее жизнь…
Ирена посмотрела на свою гостью. В ее взгляде таился океан боли. Вся злость Фэй улетучилась. Она поняла. До конца, до точки. Иногда приходится делать то, что вынужден сделать. Чтобы защитить своих.
— Да, я не хотела разрушить ее жизнь. Так что пожертвовала тобой. Такова горькая правда, и скрыть ее я не могу.
Прямо на глазах у Фэй Ирена постарела. Они не были столь близкими подругами, чтобы Фэй могла положить руку на ее ладонь и утешить ее; она отставила стакан, сцепила руки на коленях и заговорила — спокойно, в надежде, что Ирена воспримет каждое ее слово:
— Я понимаю тебя. Понимаю на все сто и на твоем месте поступила бы так же. Подозреваю, ты не единственная из тех, кто продал свои акции, получив такой конверт. Честно тебе скажу: я была обижена, расстроена и сбита с толку. Мне словно нож в спину всадили. Но теперь я понимаю, что произошло, и повторяю еще раз: я поступила бы точно так же. Ты дала мне важный кусочек пазла. Спасибо.
— Да за что же тебе меня благодарить, — глухо ответила Ирена.
— И тем не менее я тебе благодарна, — проговорила Фэй и встала. — А сейчас мне пора домой. И тебе нужно ложиться.
Ирена проводила ее до дверей.
— С того дня, как все это произошло, я навела справки о фирме Хенрика, — сказала она.
Фэй подняла брови.
— Вот как?
— Там по-особому обращаются с женщинами, — пояснила Ирена, поморщившись. — Их воспринимают как украшения, как цацки; они не продвигаются по службе, их никто не слушает. Похоже, там царит позавчерашний день.
Фэй вздохнула. Слова Ирены напомнили ей все ее годы жизни с Яком.
— Я не удивлена, — ответила она.
Ирена покачала головой:
— Я тоже. Как бы то ни было, мне полегчало от разговора с тобой. Очень плохо было на душе…
Фэй положила руки ей на плечи.
— Во-первых: с моей стороны нет никакой враждебности. И во-вторых: ты используешь кремы «Ревендж» или изменила нам?
Ирена улыбнулась:
— Изменила. Я человек старой закалки. Пользуюсь только кремом «Нивеа». Как моя бабушка.
— Проклятая «Нивеа», — фыркнула Фэй и обняла Ирену.
Спускаясь вниз в крошечном лифте, она видела Ирену через решетку. Они помахали друг другу. Фэй прижалась лбом к зеркалу. Ирена дала ей ответ, однако она не была уверена, что этот ответ ей поможет.
Думаю, я была единственным человеком во всей Фьельбаке, не любившим парусный спорт. Море пугало меня. Поэтому я сама себе удивилась, когда согласилась на предложение Себастиана покататься на яхте с ним, Томасом и Рогером.
Хотя Себастиан еще несколько раз приходил ко мне по ночам, временами он был со мной вполне дружелюбен. Как раньше. Когда мы с ним объединились против всего мира.
Я подумала, что эта поездка — способ попросить прощения. Восстановить прежнюю дружбу. Я хотела, чтобы это было так. Мне хотелось забыть. Хотелось, чтобы все стало как прежде — до того, как дверь в мою комнату отворилась однажды ночью.
Целью нашего путешествия стал необитаемый остров под названием Иксён.
Яхта «Марика» принадлежала отцу Рогера.
Мы собрались на мостках в пятницу в девять утра. Томас и Рогер опоздали минут на пятнадцать. Они пришли, волоча на себе большую сумку, палатку и четыре ящика крепкого пива. Мы забрались на яхту. Рогер был большой и молчаливый, отвечал только на прямое обращение, но казался добрым великаном. Большим и глупым. Он все время держался рядом с Томасом, словно охранял его.