Через маленькое прямоугольное окошко Фэй увидела над верхушками деревьев последние лучи солнца. «Когда оно снова взойдет, меня, возможно, уже не будет в живых», — подумала она. Лестница оказалась крутая, противно скрипела при каждом шаге.
Чем ниже она спускалась, тем сильнее становился запах плесени.
Внизу Фэй удалось найти электрощит и отключить рубильник. При помощи фонарика она нашла новые пробки, заменила, и когда снова включила рубильник, под потолком зажглась лампа. Взглянув на часы, Фэй быстро поднялась наверх.
В гостиной она выбрала торшер и вытащила провод из розетки. Достав припасенную отвертку, быстро раскрутила вилку и произвела с ней необходимые действия. В точности как в том видео, которое она посмотрела. В интернете можно найти все — надо только знать, где искать.
Достав металлическую проволоку, Фэй обмотала ею ручку входной двери. Виток за витком. Плотно-плотно. Затем вылила на верхнюю ступеньку воду из литровой бутылки, которую тоже привезла с собой. Получилась маленькая неглубокая лужица. В темноте она станет почти незаметной.
Закончив все, Фэй отметила, что пробыла в доме минут сорок. Погасив свет, она уселась на диван и стала ждать в темноте, то и дело посматривая на светящиеся цифры своих часов и сжимая в руке отвертку. Як точно придет не безоружным, и если что-то не сработает, ей придется защищаться от него.
Биться не на жизнь, а насмерть.
Возможно, ей придется умереть, но она умрет свободной, а не как испуганное, загнанное животное.
Прошло ровно девять минут, прежде чем Фэй услышала шум мотора.
Гул мотора стих, настала полная тишина. Фэй вскочила на ноги. Осторожно сняв туфли, она оставила их на диване и подкралась к торшеру, который поставила возле двери. Подключив его, кинула тревожный взгляд на ручку двери. Опустилась на пол, прижавшись спиной к стене.
Снаружи послышались шаги. Фэй облизала губы. Почувствовала, как все внутри скрутило от волнения. Як ходил вокруг дома. А что, если он решит войти не через главный вход, а через окно? Или через подвал?
Но зачем ему это делать? Он знает, что она ждет его. Уверен, что в доме Нора, что ее жизнь в опасности…
— Фэй! — крикнул Як. — Отдай мою дочь!
Она увидела за окном его силуэт, крепче вжалась в стену. Он не сможет разглядеть ее. В следующую секунду Як зажег фонарик и посветил внутрь через окно. Луч света прошел всего сантиметрах в десяти от ее правой ноги. Фэй перестала дышать. Он что-то заподозрил? Поэтому ходит вокруг дома?
Фэй представила себе его. Когда-то она любила его больше всех на свете — возможно, даже больше, чем Жюльенну. Теперь же мечтала лишь об одном: уничтожить его за то, что он сделал с их дочерью, за то унижение, которому подверг ее. За всех женщин, побывавших в этой ситуации, — сломленных, униженных, почувствовавших себя ненужными, наложивших на себя руки. Тех, кого держали как крепостных. Использовали как вещь. На женщинах до сих пор кандалы, хотя внешний вид кандалов меняется от века к веку.
Фэй отомстит за всех.
Она не станет очередной женщиной, павшей жертвой мужа или бывшего мужа.
— Выходи! — крикнул Як. — Если ты причинила ей вред, я убью тебя, Фэй.
Она услышала с трудом сдерживаемый гнев. Голос звучал позади нее, совсем близко, за стеной. Это значит, что Як идет к входной двери.
Фэй сглотнула.
— Она здесь, — ответила она глухо. — Здесь, внутри.
Як топтался на лестнице. Казалось, не мог решить, как ему поступить. Боялся. Знал, на что она способна. Знал, что она умнее его, что она опасна. И что он сам довел ее до такого состояния.
— Выходи с ней! — крикнул он.
Фэй не ответила. Стиснув зубы, она закрыла глаза. Не хотела зазывать его, чтобы он ничего не заподозрил.
«Ну давай же, — беззвучно прошептала она. — Давай».
Шаги прекратились. Вероятно, Як стоял неподвижно на верхней ступеньке, всего в метре от бывшей жены. Она ощущала его присутствие, его колебания, его страх.
От волнения у нее задрожали колени. Фэй вонзила ногти в ладони.
— Дотронься до ручки, Як, — пробормотала она. — Открой дверь. Я же здесь.
Секунду спустя до нее донесся характерный треск.
Улыбнувшись, Фэй открыла глаза.
— Раз, два, три, — сосчитала она, протянула руку и нажала на выключатель лампы.
За дверью раздался глухой удар. Фэй медленно поднялась, принюхалась. Из-за двери запахло паленым мясом.
Фэй медленно нажала на дверь, однако тело Яка блокировало выход. Через узкую щель она видела его ноги — он упал спиной назад. Фэй нажала еще, и наконец ей удалось протиснуться наружу.
Склонившись над ним, она изучила его лицо. Глаза широко раскрыты — и пусты. Присела, приложила два пальца к его шее. Не ощутила пульса.
Фэй смотрела на мужчину, которого когда-то любила больше всех на свете, пытаясь понять, что же она чувствует.
Лес стеной возвышался над домом, отгораживая его от всего остального мира.
Стояла полная тишина.
Они словно находились в ином измерении — здесь были только Фэй и Як.
История, начавшаяся много лет назад в Торговом институте, пришла к завершению. Фэй вспомнила все, что принес ей этот роман. Слезы. Мысли о самоубийстве. Унижение. Аборт. Женщин, с которыми он изменял ей. Однако все это принесло ей Жюльенну, получение доли в «Компэр», создание «Ревендж». Ее освобождение. Кто свободнее, чем тот, кто сидел в темнице? Как иначе ощутить вкус свободы? Один человек может стать тюрьмой для другого, его гнев или презрение могут держать другого в плену.
Фэй взяла Яка за запястье и поволокла тяжелое тело через порог в гостиную. Его голова билась об пол.
Як остался лежать на полу, а Фэй, уставшая от напряжения, села на диван, разглядывая его тело. Потом поднялась, подошла к нему и пнула ногой. Прозвучал глухой звук. Никакой реакции. Она отошла на пару шагов. Пнула сильнее, с разгона. Вспомнила фотографии Жюльенны в компьютере Яка. Его взгляд, когда она отдала ему пластиковую папку со снимком.
Она наклонилась над мертвым телом.
— Надо было отпустить меня, не быть таким упрямым, таким спесивым. Не следовало унижать меня и шантажировать моей собственной дочерью. И никогда, никогда не делать того, что ты сделал с Жюльенной.
Фэй принесла канистру с бензином, встала позади Яка и отвинтила крышку. Двигаясь параллельно его телу, промочила всю его одежду бензином. Открыла дверь и бросила спичку. В следующую секунду все тело Яка было охвачено огнем.
Из комнаты Себастиана я почуяла запах курева и услышала позвякивание бутылок. Негромко, чтобы не разбудить папу, он включил музыку. Мама недавно вернулась домой — папа в очередной раз возил ее в отделение экстренной помощи. С объяснениями, что она упала, поскользнувшись на лестнице, — надо же, какая неловкая, вот неприятность… Ни один врач не мог всерьез поверить этим отговоркам, однако никто не нашел в себе сил или смелости разобраться.
Мама совершила ошибку, сказав, что собирается в гости к своему брату Эгилю, и папа столкнул ее с лестницы, с самого верха. Время истекало. Ярость папы становилась все разрушительнее. На этот раз мама сломала руку — в следующий раз она свернет себе шею, и тогда я останусь совершено одна на свете…
Только что миновала полночь. Мама и папа спали. Он всегда бывал поспокойнее в первое время, когда мама возвращалась из больницы. Я поняла, что лучшего шанса мне не представится.
Мне хотелось пощадить маму. Что будет испытывать папа, меня мало волновало. Им я займусь позже.
Захлопнув книгу, я босиком спрыгнула на дощатый пол. Как буду действовать, что именно делать, я тщательно спланировала заранее. Первым делом натянула белую полупрозрачную ночную рубашку, которую, как я знала, Себастиан любит; я заметила, что он не сводит с меня глаз, когда видит меня в ней. Затем достала три таблетки снотворного, которые стащила у папы и заранее измельчила в порошок.
Выйдя из комнаты, я сделала глубокий вдох и постучала в его дверь.
— Чего тебе?
Я нажала на ручку и вошла.
Он сидел за компьютером — обернулся, посмотрел на меня. Мутный взгляд остановился на моих голых ногах, скользнул выше.
— Я много думала о том, что ты сказал.
Себастиан наморщил лоб — синяк, который он недавно схлопотал от папы, стал заметнее.
— Что за хрень? Ты о чем?
— О вечеринке в лесу. Когда ты сказал, что мне нравилось, что вы со мной делали. Ты ошибся.
— Да? — равнодушно произнес брат и снова повернулся к монитору. Я шагнула в комнату, оказавшись под турником для подтягиваний, — никогда не видела, чтобы Себастиан им пользовался.
По стенам были развешаны плакаты с практически раздетыми женщинами — их груди свисали поверх лоскутков материи, изображавших одежду. В комнате царил бардак: тарелки с объедками, везде горы вещей, затхлый запах пота и испорченной еды. Я поморщилась от отвращения. Осторожно положила на пол крошечный мешочек и поддала по нему ногой, так что он оказался в углу.
— Мне не нравилось, когда они делали это со мной. Но мне нравится, когда ты это делаешь.
Он замер.
— Хочешь, я уйду? — спросила я. — Или ты не возражаешь, чтобы я осталась? Мама и папа спят.
Себастиан кивнул, по-прежнему сидя спиной ко мне, и я истолковала это как его желание, чтобы я осталась.
— Дашь мне пива?
— Оно теплое.
— Все равно.
Он лег на живот у кровати, протянул руку и вытащил оттуда бутылку. Открыл ее, протянул мне. На руке у него виднелись следы — от того раза, когда папа порезал его разбитой бутылкой.
Я села на краешек кровати, и он уселся рядом со мной. В молчании мы отпили по глотку. Я покосилась на его бутылку. Она почти опустела. Скоро он захочет взять еще одну. И тогда мне удастся всыпать ему снотворное. На столе стояли четыре пустые бутылки, а я ни разу не слышала, чтобы он ходил в туалет.
Скоро момент настанет. Надо быть готовой.