все еще нужно постричься.
Как же она напоминала его мать! Она покраснел и пригладил волосы.
– Я потерял свою расческу, – смущенно сказал он.
– А я потеряла всякое терпение, – ответила матриарх.
– Где Северин и Лайла? – спросил Гипнос.
Один уголок сердца Энрике кричал: «Мама!» Другой угол бурлил, когда он пригладил волосы.
– Они «беседуют», – фыркнула матриарх. – Как будто я не знаю, что это значит.
Зофья нахмурилась, очевидно, не понимая, что еще могло означать слово «беседовать».
– Вы добились моей защиты как матриарха Вавилонского Ордена, но вы еще не заслужили моего доверия.
Гипнос прочистил горло.
– Я тоже предоставляю защиту…
– Да, мой дорогой. Вчера, в горящем переулке, вы ярко это продемонстрировали.
Лицо Гипноса помрачнело.
– Какую информацию о Спящем Чертоге вам удалось найти?
Они переглянулись, но ничего не ответили. Правда состояла в том, что в архивах не осталось ни одного чертежа Спящего Чертога. Падший Дом уничтожил все записи, а это значит, что они отправлялись на эту экскурсию совершенно вслепую. Должно быть, Дельфина поняла это по их взглядам, потому что ее глаза прищурились.
– Понятно, – сказала она. – И что же – помимо предсмертного бреда сумасшедшего – заставляет вас поверить, что в Спящем Чертоге действительно спрятаны сокровища?
– Это… – начал Гипнос, но вдруг передумал заканчивать предложение: – …было бы ужасной тратой пространства без… сокровища.
Зофья промолчала.
– Никаких исторических записей, которые могли бы это подтвердить? – спросила Дельфина, переводя взгляд на Энрике. – У вас есть хоть что-то?
Энрике еще крепче прижал к себе стопку документов. Все, что он мог сделать – сказать правду.
– Страшные истории.
Матриарх подняла бровь.
– Страшные истории?
Энрике кивнул.
– Разве это можно считать доказательством? – спросила она.
Его уши горели, но в голосе матриарха прозвучало искреннее любопытство. Услышав его, Энрике почувствовал, как по его телу пробежала приятная дрожь.
– Иногда страшные истории – это все, что остается от истории, мадам Дельфина, – сказал он. – История строится на призраках и мифах, переплетающихся между собой в сложном узоре, зависящем от того, кто ее рассказывает.
Она подняла бровь.
– Продолжай.
– Если верить координатам Тескат-очков – спящий Чертог находится где-то на озере Байкал.
– В Сибири нет ничего, кроме льда, – отрезала матриарх. – И старых убийств: наверное, отсюда и пошли страшные истории.
– Озеро Байкал – священное место, особенно для бурятов, коренного народа, который живет на юго-востоке России у монгольской границы, – быстро сказал Энрике. – Само название означает «священное море».
– Я так и не услышала ни одной страшной истории, – сказала матриарх.
– Что ж, это очень интересная тема, – начал Энрике. – Если начать изучать историю этого места – быстро натыкаешься на множество слухов о беспокойных духах. В частности женщин, чьи крики эхом проносятся надо льдом посреди ночи. Кроме того, можно найти рассказы об убийствах, последнее из которых произошло почти двадцать лет назад.
Зофья заерзала на своей табуретке.
– Виновного так и не поймали, – сказал заметно встревоженный Гипнос.
– Считается, что убийства были совершены без всякого мотива, – продолжил Энрике. – Но я не думаю, что это действительно так.
Энрике подошел к матриарху, протягивая ей одно из своих исследований. На листе бумаги были изображены сибирский пейзаж и огромная гробница, вырезанная из цельной плиты черного мрамора и покрытая замысловатым узором из серебряной лозы и закольцованных надписей.
– В четырнадцатом веке известный путешественник по имени Ибн Баттута наблюдал за погребением великого монгольского хана. Он был захоронен вместе со своими сокровищами, верными охранниками и женщинами-рабынями. Все они были помещены в углубление под гробницей.
– Рабыни и охранники были убиты? – спросил Гипнос.
– В конце концов они там и умерли, – сказал Энрике.
Гипнос побледнел.
– В некоторых культурах считалось, что нельзя построить важное здание, не заплатив десятину человеческими жизнями, поэтому они хоронили людей в фундаменте, – Энрике вытащил еще один лист, на котором была изображена кирпичная стена. – Например, албанская легенда о Розафе, где молодая женщина принесла себя в жертву ради постройки замка.
– Как это относится к страшным историям?
Энрике тяжело сглотнул, мысленно борясь с ужасом того, что он собирался сказать.
– Если ты закапываешь свои сокровища – тебе понадобятся вечные стражники. Стражники, которые не могут уйти.
В комнате повисла тишина.
– Падший дом, как известно, любил прибегать к древним обычаям. Я думаю, что девушки, пропавшие в районе Байкала, напрямую связаны с их попыткой спрятать свои сокровища. Последнее убийство было совершено двадцать лет назад, что совпадает с последним упоминанием Божественной Лирики. После этого книга долгое время считалась утерянной.
Зофья выглядела так, словно ее вот-вот стошнит. Матриарх промолчала, но плотно сжала губы. На ее лице промелькнуло странное выражение, как будто какая-то ужасная идея, возникшая у нее в голове, только что обрела смысл.
– Вот почему я думаю, что сокровища, которые мы ищем, действительно спрятаны в Спящем Чертоге, – сказал Энрике.
Дельфина даже не взглянула в его сторону. Вместо этого она повернулась лицом к пустому дверному проему и крикнула:
– Ну? Вы убеждены?
В комнату вошел кто-то новый. Это была потрясающе красивая рыжеволосая девушка примерно его возраста. В ней было что-то знакомое, но эта мысль исчезла, как только позади нее появился Руслан.
– Как и следовало ожидать, превосходные волосы скрывают превосходный ум! – сказал Руслан, хлопая в ладоши, а затем повернулся к матриарху. – Да, я полностью убежден. Я был очень заинтригован вашим письмом. Честно говоря, очень трудно отказаться от приглашения подслушать чужой разговор, – он улыбнулся Дельфине. – Рад наконец-то познакомиться с вами, матриарх.
– И мне очень приятно познакомиться с вами, – сказала Дельфина, протягивая руку. – Я виделась с вашим отцом всего один раз и рада возможности встретиться с вами лично.
Она указала на Руслана и рыжеволосую девушку.
– Зофья, Гипнос и Энрике… позвольте представить вам Еву Ефремову, непревзойденного мастера кровного Творения и двоюродную сестру Руслана Горюнова – патриарха Дома Даждьбог.
14Зофья
Дорогая Зофья,
мне уже намного лучше. Единственное, что у меня болит – так это сердце, потому что тебя нет рядом. Ты так усердно работаешь, сестренка. Признаюсь, это меня пугает. Дядя рассказал мне, что ты передаешь весь свой заработок на мое лечение, и мне так стыдно. Тебе нет и двадцати. Кто-то должен присматривать за тобой, Зося, и я займусь этим, как только поправлюсь.
Хела
ЗОФЬЯ ПЕРЕЧИТАЛА ПИСЬМО. Верный своему слову, Северин позаботился о том, чтобы она получила сообщение Хелы. Обычно почту не доставляли так быстро, но в России было много порталов, а Польша находилась не так уж далеко. Зофья все время возвращалась к одной фразе: кто-то должен за тобой присматривать. Это никак не давало ей покоя. Возможно, когда-то она нуждалась в том, чтобы родители подсказывали ей, что делать, объясняя разницу между тем, что люди говорят, и как они поступают. И да, она нуждалась в помощи Хелы, чтобы справиться с их смертью. Но Париж изменил ее. У нее была своя работа, свой распорядок дня в лаборатории, и все шло как по маслу, пока Тристан не умер, а Хела не заболела. Ее мир снова стал опасным и незнакомым, и когда она была вынуждена справляться с ним в одиночку, ее охватывала паника… но это вовсе не означало, что она нуждается в чьем-то присмотре. Или нет?
– Зофья?
Зофья подняла голову. Перед ней стояла Лайла, закутанная в пушистую белую шубу. На ее шее блестело незнакомое Зофье бриллиантовое колье.
– Ты в порядке? – спросила Лайла, поглядывая на письмо.
Зофья сложила листок и спрятала его в карман. Она не хотела, чтобы подруга волновалась за нее. Лайла боролась за свою жизнь, и Зофья не хотела лишний раз ее обременять.
– Тебе холодно?
– Да.
– Я так и думала, – Лайла цокнула языком и сняла свой шарф. – Ты должна была мне сказать. Так лучше?
Зофья кивнула, наслаждаясь теплом шарфа, а затем снова посмотрела на портальный вход в дальнем конце пустынного железнодорожного депо. Депо закрыли два года назад после беспорядков. Здесь было целых семь разбитых окон, через которые внутрь проникал неровный свет. Ровные квадратные плитки потрескались от времени. Из десяти скамеек только четыре могли выдержать вес человека. Тишину этого места нарушало лишь редкое шуршание крыс в стенах и ровно четырнадцать голубей, устроившихся на балюстраде.
Из-за недавнего нападения Падшего Дома патриарх Дома Даждьбог настоял на том, чтобы все отправились через разные порталы. Они выехали из Москвы почти час назад и уже сорок минут ждали, когда Дом Ко́ры, Дом Никс и Дом Даждьбог привезут их вещи, которые удалось спасти из горящего экипажа, и все остальное, необходимое для экспедиции: инструменты, перчатки из тюленьей кожи, Сотворенные лампы и зажигательные ленты.
– Они же не могли про нас забыть? – спросил Энрике, расхаживая из стороны в сторону. – Не думаю, что они могут отправиться в экспедицию без нас, даже если у них есть Тескат-очки…
– У них ничего нет, – сказал Северин.
Энрике нахмурился.
– Но я видел, как Руслан забрал коробку с очками.
– Патриарх Дома Даждьбог забрал коробку.
На мгновение Энрике замолк.
– Что вы о нем думаете?
Лайла вздохнула.
– Думаю, он милый. Может, немного одинокий.
– И немного сумасшедший, – добавил Северин.
– Эксцентричный, – поправила Лайла. – Зофья, что ты думаешь?