Если ради выживания ей придется вырезать свое сердце – она сделает это своими руками.
17Северин
Шесть дней до Зимнего Конклава…
Северина было семеро отцов, но всего один брат.
Одно время ему казалось, что у него может быть двое братьев.
Гнев потащил его на встречу в Люксембургский сад, потому что время от времени доверенные адвокаты Северина должны были убедиться, что он здоров, прежде чем выделить Гневу еще денег. Они не слушали, когда Северин рассказывал им о Шлеме Фобоса, вызывающем кошмары, о колючем розовом кусте, где они с Тристаном прятались каждый день, о синяках на его запястье, которые всегда исчезали как раз к встрече с ними. Вскоре он научился вообще ничего не говорить.
На одной из таких встреч он увидел Гипноса, идущего рука об руку с отцом мимо раскачивающихся лип.
– Гипнос! – выкрикнул Северин.
Он замахал руками, отчаянно пытаясь привлечь внимание другого мальчика. Если Гипнос заметит его, то, возможно, сможет их спасти. Может быть, он мог бы объяснить Северину, из-за чего тетя ФиФи бросила его. Может быть, она могла бы полюбить его снова.
– А ну прекрати это, мальчик, – прошипел Гнев.
Северин мог бы выкрикивать имя Гипноса до потери сознания, если бы другой мальчик не поймал его взгляд… только чтобы отвернуться. Северину показалось, что в этот момент ему в сердце вонзилось острое лезвие.
Через несколько месяцев его младший брат спас их с помощью растения. Тристан признался, что его посетил ангел, который дал ему ядовитые цветы аконита, оказавшиеся прямо в чайной чашке Гнева.
Годы спустя они вдвоем будут стоять на недавно вспаханной земле, которая скоро станет отелем Эдем. Тристан потратил все свои сбережения на то, чтобы купить пакетик роз, которые он тут же бросил в землю, а затем приказал им прорасти. Когда из-под земли появились первые тонкие ростки, он обнял Северина за плечи, ухмыльнулся и показал на быстро растущие розы.
– Теперь все наши мечты будут сбываться. Это только начало, – сказал он. – Я обещаю, что буду защищать эти розы.
Северин улыбнулся в ответ, зная свою реплику наизусть:
А я буду защищать тебя.
СЕВЕРИН НИКАК НЕ МОГ УСНУТЬ. Он сидел в кресле, отвернувшись от знакомого силуэта Лайлы, темнеющего за прозрачным занавесом. Наконец он вытащил перочинный ножик Тристана и провел пальцем по серебристой жилке на лезвии, в которой поблескивал парализующий яд Голиафа.
Северин потянулся за своим пальто и натянул его на плечи. Не глядя на Лайлу, он открыл дверь их комнаты и направился к лестнице. Он задумчиво повертел в руке нож Тристана, наблюдая за тем, как вращающееся лезвие превращается в расплавленное серебро. Розы, посаженные Тристаном, были давно вырваны из земли, после того как он приказал садовникам отеля сровнять с землей Сад Семи Грехов. Но черенки остались в его кабинете, ожидая новой почвы и места, где можно пустить корни. Он прекрасно их понимал. В Божественной Лирике он видел бесконечный потенциал. Будущее, в котором алхимия древних слов наполнит его вены золотом, излечит от человеческой глупости, а страницы книги станут плодородной почвой для воскрешения его мертвых грез.
РАННИМ УТРОМ Спящий Чертог все еще дремал.
Бутоны ледяных цветов снова закрылись. Горгульи превратились в ледяные глыбы, спрятав рогатые головы под крылья. Голубой свет, льющийся из окон в стеклянный атриум, казался цветом тишины. Хотя пол был в основном матовым, несколько прозрачных квадратов открывали вид на глубины озера, и краем глаза Северин заметил бледное брюхо охотничьей миноги.
На карнизах стояли согнутые и разбитые статуи женщин с отрезанными или связанными за спиной руками. Маленькие волоски на затылке Северина встали дыбом. Здесь было слишком холодно, слишком пусто, слишком тихо. Тот, кто создал ледяной дворец, считал Спящий Чертог священным… но это место можно было считать священным только в том же духе, что и кости праведника или связку зубов мученика. Жуткий собор словно настаивал на почтении, и для того, чтобы просто вынести его вид, нужно было в него поверить.
Северин пересек атриум и пробежал через все, что видел накануне в ледяном гроте: мимо лестницы, ведущей к осевшей платформе, трех обледенелых щитов, бассейна с водой и ледяных животных, поворачивающих головы ему вслед. Из всех комнат и этажей Спящего Чертога именно эта была похожа на его холодное, бьющееся сердце.
Северин уже почти завернул за угол, направляясь к северному залу, когда услышал позади себя звук шагов. Он нахмурился. Остальные еще не проснулись. Он обернулся, ожидая увидеть кого-то из своей команды, но перед ним стояла Дельфина с кружкой кофе в одной руке. В другой она держала тарелку, на которой лежал разрезанный по диагонали кусочек тоста с обрезанными краями. Он был густо намазан маслом и малиново-вишневым вареньем. В детстве это было любимой едой Северина.
– Я так и думала, что ты рано встанешь, – сказала она. – Это время, когда только призраки пробуждают нас ото сна.
Она скользнула вперед, предлагая ему еду. Северин даже не пошевелился. Что за игру она затеяла? Сначала она поила его чаем, потом просила разрешения зайти к нему в комнату, когда он приходил в себя, а теперь принесла ему тосты?
– Тогда почему вы не спите? – холодно спросил он.
– У меня тоже есть призраки, – сказала она. – Призраки тяжелых решений. Призраки потерянной любви… и ушедших членов семьи.
Дельфина заколебалась на последних словах, и на Северина резко нахлынули воспоминания о Тристане. Она словно наложила на него заклинание, и ему это не понравилось.
– Он был хорошим мальчиком, – сказала матриарх. – Добрым и, возможно, слишком хрупким…
– Прекратите, – сказал Северин. Она не имела к Тристану никакого отношения и не имела права говорить о нем. – Что вы пытаетесь сделать?
Дельфина напряглась под его пристальным взглядом.
– Уже немного поздно пробовать себя в материнстве, мадам. – Она широко распахнула глаза, как от удара. Он надеялся, что ей было больно.
Поле постройки Эдема он занялся поисками информации о своей любимой тете ФиФи. Он знал, что ее муж умер и она назвала своего племянника – юношу, который хотел стать священником, – наследником Дома, как только всем стало ясно, что она не может иметь детей. Северин не испытывал к ней ни капли жалости. У нее был шанс позаботиться о ребенке, но она бросила его. Он провел все свое детство в ожидании: вдруг она появился за окном? По вечерам он часами молился о том, чтобы стать кем-то другим, кого она захотела бы оставить у себя.
– Северин… – начала Дельфина, но он поднял руку, а затем взял тост и выхватил кофе у нее из рук.
– Благодарю за вашу щедрость, – сказал он, повернувшись на каблуках.
– Ты должен знать, что они становятся все более нетерпеливыми! – крикнула она ему вслед.
Северин остановился и обернулся через плечо.
– Орден, – продолжила она. – Зимний Конклав начнется уже через шесть дней, и они хотят знать, почему Дом Ко́ры, Дом Никс и Дом Даждьбог еще не приехали. Они хотят знать, не нашли ли мы что-то стоящее. Если я не прибуду на Конклав вовремя – я буду обязана сообщить им о своем местоположении. Меня связывает клятва. Я не смогу вечно их удерживать.
Северин сжал зубы. Последнее, чего он хотел: чтобы это место наводнили члены Ордена.
– Тогда позвольте мне поторопиться, мадам.
ТЕПЕРЬ ОН ПОНЯЛ, что такое ледяной грот.
Оставшись один, он заполнил большую часть помещения светом парящих в воздухе Сотворенных фонарей. Примерно в пятнадцати футах от входа виднелась лестница, ведущая на провалившуюся платформу. Справа стояли ледяные звери. Слева – ледяная стена. У северной стены, под рядом пугающих статуй, поблескивали три обледеневших щита высотой примерно по пояс. Чтобы узнать, нет ли на щитах каких-то надписей, нужно было убрать с них заледеневшую корку, но сейчас Северин сосредоточил все свое внимание на бассейне слева от статуй. Там беззвучно плескались воды Байкала. Бассейн был размером с небольшой обеденный стол, и его неровные края тускло блестели в свете фонарей.
Он проверил и другие части комнаты. Вчера, когда он сделал шаг на лестницу, что-то выстрелило из стены. Теперь он мог различить по три небольших выступа с отверстиями, напоминавшими следы от пуль, расположенные по углам комнаты: как раз в тех местах, где может пройти незваный гость. Северин догадывался, каким образом он активировал ловушку, но эту мысль стоило проверить.
Северин взял один из летающих фонарей, снял с него Сотворенное приспособление, которое позволяло ему держаться в воздухе, и бросил светящуюся сферу на пол. Он подтолкнул ее ногой, и она покатилась к лестнице. Как только фонарь пересек границу, выступы на стене повернулись в его сторону. На другом конце, где стоял ледяной зверинец, какой-то зверь – на этот раз ледяной олень – качнул головой и вприпрыжку влетел в комнату. Северин даже не пошевелился. Он не сводил глаз с фонаря. Из стены вылетела ледяная пуля, точно такая же, как та, что вчера попала ему в лицо. Она расколола фонарь, и он тут же погас.
В этот момент олень замер, на мгновение опустив голову, и его копыта ударили по земле: животное готовилось к атаке. Через несколько секунд он поднял голову, повернулся и рысцой побежал обратно в зверинец.
Северин улыбнулся. Теперь он понял, на что именно реагировала охранная система. На тепло.
Значит, ему нужен был кто-то, способный понизить любую температуру.
Кто-то, умело обращающийся со льдом.
СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ он уже не был один. Лайла стояла у входа в грот, завернувшись в экстравагантное пальто. Гипнос, Зофья и Энрике обступили ее веером, будто она была их центром. Посреди ледяного грота стояли Руслан и Ева. На голове Руслана топорщилась отвратительная меховая шапка, и он все время поглаживал ее, как будто это был домашний питомец.