18Энрике
У Энрике перехватило дыхание.
Он понимал, что они только что подверглись нападению механического левиафана, но именно статуи – нет, девушки – занимали все его мысли. На их губах было что-то странное, что-то заслуживающее внимания.
– Кто-нибудь обратил внимание на символы… – начал Энрике, но Северин резко повернулся к нему, гневно сверкая глазами.
– Не сейчас, – сказал он ледяным голосом.
Стыд жаром растекся по животу Энрике. Он всего лишь пытался помочь. В расположении этих девушек было что-то необычное, а для того, чтобы найти сокровище, нужно понять ход мыслей того, кто его спрятал. Так обычно говорил Северин. Энрике всего лишь пытался следовать его примеру: не ради себя и не ради славы, которую могла бы принести ценная находка, а ради Лайлы. Из-за веры в то, что его усилия могут помочь людям, которые для него важны.
Что, если его наблюдательность поможет им найти Божественную Лирику?
Тогда Лайла выживет. Во время своих исследований, касающихся книги, он нашел несколько упоминаний о неких женщинах-стражницах. Между этими записями и мертвыми девушками в гроте была какая-то связь.
К этому времени Ева уже спешила встретить их в атриуме Спящего Чертога. Северин вкратце рассказал ей, что произошло в ледяном гроте.
– Механический левиафан? – повторила Ева, глядя в коридор.
– И все эти девушки, – прошептала Лайла. – Подвешены там как…
Она не смогла закончить фразу. Энрике попытался взять ее за руку, но она вздрогнула, когда в атриум ворвалась матриарх. Никто и никогда не видел Дельфину Дерозье с растрепанными волосами. Энрике казалось, что даже тень этой женщины не осмелится растянуться по тротуару без ее разрешения. Но в тот момент ее глаза взволнованно блестели, а волосы цвета стали неряшливо выбились из прически.
– Мне сказали, что на вас напали, – задыхаясь, сказала она.
Глаза Дельфины были устремлены лишь на Северина, но он не смотрел на нее.
– Вы не пострадали? – спросила Дельфина.
– Нет, – ответил Северин.
Наконец она оторвалась от Северина и оглядела всех остальных. Заметив Лайлу, матриарх заметно смягчилась. Она сняла свою меховую накидку и набросила ее на плечи девушки.
– Я ее заберу. Сейчас она нуждается в горячем бульоне и одеяле, – сказала Дельфина. Северин попытался ее остановить, но матриарх прищурила глаза. – Не в тебе.
Лейла выглядела такой хрупкой, и огромная меховая накидка свисала с ее плеч. Северин смотрел на нее слишком долго… а потом отвернулся и уставился в коридор.
– Нам нужно следить за тем, что происходит в этой комнате, – мрачно сказал он. – И мы должны быть уверены, что оно не сможет выбраться оттуда.
Зофья кивнула.
– Я уже приготовила взрывчатую сеть. В гроте уже установлены мнеможучки, которые будут записывать движения этого существа.
– Я приведу Сфинксов, – сказала Ева. – У них есть датчики, реагирующие на движение, и достаточно оружия, чтобы мы услышали звуки боя в случае, если левиафан попытается выбраться из помещения.
– Я пойду с тобой, – сказал Гипнос, глядя на Еву. – Кто знает, возможно, эта тварь уже планирует проникнуть в атриум…
– Судя по тому, как выглядит левиафан – он не может покинуть грот, – сказал Энрике, думая о том, как эта тварь взмыла в воздух только для того, чтобы положить свою змееподобную голову на лед.
– Я согласна, – сказала Зофья. – Его размеры несовместимы с пространством коридора. Это разрушило бы его прекрасный механизм.
«По крайней мере хоть кто-то меня слушает», – мрачно подумал Энрике. Пока Северин и Гипнос обсуждали новые схемы, а Ева и Зофья изучали Сотворенную сеть, Энрике стоял в стороне, сжимая в потной ладони мнеможучок. Невидимый.
– Нам нужно поговорить о девушках.
Энрике не стал говорить «статуи». Ему не хотелось проявлять к ним неуважение, но его выбор слов заставил всю группу еще раз содрогнуться от ужасного осознания.
– Не сейчас, Энрике, просто иди и… – Северин замолчал на полуслове, потому что в атриум вбежал один из посыльных с новостями о левиафане.
Энрике еще крепче сжал свой мнеможучок. Он хотел, чтобы Северин проявил хотя бы минимальное внимание к его персоне и хотя бы закончил оскорбление. Вокруг него поднялась суматоха, и он решил, что если здесь он бесполезен, то его навыки могут пригодиться в другом месте.
– Я собираюсь найти библиотеку! – объявил он, обращаясь скорее к самому себе.
Зофья отвлеклась от своей работы.
– Ту, в которой не было книг?
– Именно, – решительно ответил он.
Никто кроме Зофьи не обратил внимания на его слова. Энрике постоял на месте еще несколько секунд, а затем неловко прочистил горло. Гипнос удивленно поднял на него свои голубые глаза.
– Может, проводишь меня в библиотеку? – попросил Энрике.
Гипнос моргнул. На секунду его взгляд скользнул к Северину, словно он ждал разрешения. Этот жест вывел Энрике из себя, и он уже собирался уйти, как вдруг Гипнос кивнул и улыбнулся.
– Конечно, mon cher.
Оказавшись в стороне от остальных, Гипнос погрузился в свои мысли: он нахмурил брови и повертел на пальце Вавилонское Кольцо в форме полумесяца. Энрике ждал, что он спросит о безруких девушках или хотя бы заметит, что все это время Энрике пытался что-то сказать, но Гипнос молчал. Впереди маячили широкие двойные двери библиотеки. Гипнос просто оставил бы его там, и в конце концов нетерпение Энрике взяло верх.
– Как ты думаешь, это те самые девушки, что пропали двадцать лет назад? – спросил Энрике.
Гипнос оторвал взгляд от своего кольца.
– Хм?
– Девушки… – подсказал Энрике. – Возможно, именно о них рассказывают местные легенды.
Гипнос поморщился.
– Думаю, ты прав.
– И то, как они расположены, – сказал Энрике, немного осмелев. – Мне показалось, что это было сделано с определенной целью. А что, если они – часть ключа в поисках Божественной Лирики? Я думал о том, что в семнадцатом веке существовала связь между…
– Мой очаровательный историк, – сказал Гипнос. Он остановился и повернулся к Энрике, проводя пальцем по его скуле. – Твои слова поражают воображение, но ты выбрал неподходящее время.
– Но…
– Мне нужно идти, mon cher, – сказал Гипнос, отступая назад. – Сейчас я нужен Северину. Я должен проконсультироваться с Русланом, отдать распоряжения Сфинксам и еще много всего, – он помахал рукой. – Ответственность всегда вызывает у меня несварение желудка, но сейчас я удивительно вдохновлен и мотивирован.
Он наклонился вперед и поцеловал Энрике.
– Я верю, что ты разгадаешь любые загадки и поразишь всех нас! Займись своими исследованиями, mon cher, это…
– То, что я умею делать лучше всего, – сухо закончил Энрике.
На мгновение Гипнос растерялся, но потом улыбнулся и пошел прочь. Энрике смотрел ему вслед, стараясь не позволить этим словам – что ты умеешь делать лучше всего – впиться в его сердце. Конечно, Гипнос был очень занят. Все дело в этом. Иначе он бы выслушал Энрике, правда же?
Энрике устало потянулся к дверной ручке. Только один раз он оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, заметил ли Гипнос, что он остановился у дверей. Но патриарх Дома Никс так и не обернулся. Войдя внутрь, Энрике почувствовал себя так, словно кто-то взял его кошмарные воспоминания о несостоявшейся встрече с Илустрадос и вывернул их наизнанку. Тягучий страх ожидания и надежда быть услышанным превратились в выступление перед несуществующей аудиторией, которая его не слышит.
«БИБЛИОТЕКА» ПОКАЗАЛАСЬ Энрике входом в заброшенный храм. За двойными дверями тянулся мраморный коридор, залитый светом из окон верхнего этажа. Потолок поддерживали мраморные колонны: по четыре с каждой стороны прохода и по одной в конце. Каждая из них была высечена в виде одной из девяти муз.
Справа от него стояла Клио, олицетворяющая историю, Эвтерпа – музыку, Эрато – любовную поэзию, Мельпомена – трагедию. Слева от него стояли Полигимния – покровительница гимнов, Терпсихора – танцы, Талия – комедия и Урания – астрономия. В конце длинного прохода одна муза стояла отдельно от своих сестер: самая главная из них – Каллиопа. Муза эпической поэзии, почитаемая в мифологии за катарсический эффект ее голоса.
Все они держали в руках предметы, связанные с их деятельностью: письменные таблички и маски, лиры и свитки. И все же, когда Энрике подошел поближе, чтобы рассмотреть колонны, он увидел, что все предметы сломаны. Они были расколоты посередине или лежали в каменных кучах у ног богинь. Это показалось Энрике странным художественным выбором.
Пустые книжные полки занимали почти всю стену, и все же Энрике уловил еле заметный запах книг: переплетов, страниц и сказок, жаждущих, чтобы их прочли. Знание застенчиво по своей природе. Ему нравится окутывать себя мифологией, вкладывать зерно правды в сердце сказки, словно оно является призом за долгие поиски. Какое бы знание ни скрывалось в этой библиотеке – оно было точно таким же. Возможно, ему хотелось, чтобы его искали и уговаривали показаться на свет.
Каждая из девяти муз, высеченных на колоннах, протягивала руку в приветственном жесте. Энрике зажал кипу своих исследований под мышкой и коснулся холодной мраморной руки Эрато – музы любовной поэзии.
От его прикосновения мраморная муза задрожала и раскололась посередине, как хитро сконструированная дверь, встроенная прямо в шкаф с полками. Энрике благоговейно отступил назад. Полки вытянулись к потолку, и в тишине библиотеки послышался треск деревянных шестеренок. Когда все затихло, он потянулся к книгам. На первый взгляд каждый том был связан с любовной поэзией. Энрике внимательно изучил названия на корешках: «Пирам и Фисба», «Троил и Крессида»… «Лайла и Маджнун». Это заставило его остановиться. Маджнун? Разве не так Лайла когда-то называла Северина? По коже Энрике побежали мурашки. У него возникло неприятное воспоминание о том, как он распахнул дверь родительской спальни, проснувшись после мучительного кошмара, но тут же столкнулся с другим кошмаром – уже наяву.