По всей округе разнеслась отвратительная кислая вонь. Хазред поскорее выскочил из зарослей осоки. Он не без оснований полагал, что даже запаха будет достаточно, чтобы причинить серьезные неприятности. Когда имеешь дело с ядами, существует одно-единственное правило безопасности: держись от них подальше.
Этому завету и стремился следовать Хазред. Сам он почти не прибегал к ядам. Не хотел рисковать, не обладая достаточными знаниями. На его памяти несколько троллоков ухитрились нанести себе смертельные раны, приготавливая отравленные стрелы отнюдь не самоубийства ради, а для совершенно иной цели.
Гирсу корчился на земле, без стеснения оглашая окрестности громкими жалобными стонами. Хазред окинул друга беглым взглядом.
– Ты сможешь идти?
– Не знаю…
–Прекрати рыдать, как параличная старушка! - рявкнул Хазред.
– Я воин, - сказал Гирсу жалобно. - Воины ненавидят свои слабости.
– Ненавидь свою слабость как-нибудь менее отвратительно.
– Мы не будем продолжать погоню? - спросил Гирсу.
Хазред сел рядом с ним на землю, коснулся его распухшей, как бревно, руки.
– По-твоему, нам следует и дальше преследовать принца-упыря? - поинтересовался он.
– Я стараюсь не обращать внимания на боль и сосредоточиться на деле, - объяснил Гирсу.
– Трясинщик спутал нам все планы, - сказал Хазред со вздохом. - Впрочем, кое-что я все-таки узнал.
– Завидую тебе, - прохрипел Гирсу. - Я узнал только то, что из всего отряда архаалитов осталась какая-то женщина и что принц-упырь, гнусное умертвие, для чего-то гнался за ней, точно влюбленный тролль за Речной Девой.
– Очень смешно.
– Я вовсе не смеюсь.
Хазред покачал головой, отвечая каким-то своим потаенным мыслям. Наконец он произнес:
– Идем.
Он подставил другу плечо и помог тому подняться на ноги. Вместе они заковыляли по болоту, иногда увязая по колено и выше, а подчас даже падая в лужи и барахтаясь в попытках подняться. Оба молчали. Гирсу даже не ругался - сберегал силы.
Поначалу Гирсу считал, что Хазред желает доставить его домой. Это было бы самым простым и логичным решением. Умирающему троллоку лучше расстаться с жизнью на глазах у близких, чтобы они получили возможность приобщиться к его мужеству перед лицом неизбежной кончины.
«Может быть, обо мне сложат песню», - подумал Гирсу.
Очевидно, в полузабытьи он высказал свою мечту вслух, потому что Хазред сердито отозвался:
– Удивительные глупости лезут тебе в голову! Кто же станет слагать песнь о неосторожном болване, который сдуру попал под копье трясинщика? Разумеется, если ты умрешь, я не стану рассказывать дома всех обстоятельств. Для этого мне пришлось бы объяснять, как мы с тобой сваляли дурака. Нет уж. И не надейся.
Скоро даже Гирсу, снедаемый болью и лихорадкой, сообразил, куда же на самом деле тащит его Хазред.
В первый миг эта догадка заставила его обмякнуть в руках друга.
– Нет! - вырвалось у Гирсу.
– Что «нет»? - удивился приятель.
– Только не туда!
– Не куда?
– Ты ведь идешь к ведьме?
– Это единственный выход.
– Никогда не думал, что скажу это, но, Хазред… Я боюсь.
– Боишься?
– Послушай, я не испугался ни упырей, ни Ханно-пивовара, ни даже разъяренного голодного тролля… помнишь, когда мы встретили с тобой разъяренного голодного тролля?
– Отлично помню. Едва унесли ноги, - фыркнул Хазред.
– Но болотная ведьма - другое дело, - продолжал Гирсу уныло.
– Почему? - удивился Хазред. - Она может оторвать тебе голову с тем же успехом, что и Ханно-пивовар. Не вижу большой разницы.
– Болотная ведьма - женщина, а женская жестокость особенно… ну… жестока.
– Всегда мечтал посмотреть, оправдывает ли ведьма те слухи, что распускают о ней на болотах, - заявил Хазред.
Гирсу пытался сопротивляться, цеплялся ногами за корни, всей тяжестью обвисал на руках у Хазреда, но тот оставался неумолим.
Несколько раз друзьям чудилось, будто над головами у них пролетало какое-то бесшумное существо. Они догадывались, что это такое. Болотная ведьма держала у себя сову. Гигантскую плотоядную тварь, одетую мягкими серыми перьями. Невидимая, вездесущая, она беззвучно летала по ночам и повсюду выискивала добычу. Скрыться от нее было невозможно. Иногда болотная ведьма по нескольку дней держала свою сову взаперти - нарочно морила ее голодом и злила, а потом вталкивала в ту же комнату связанную жертву. Сова разрывала несчастное существо когтями и склевывала - наутро в комнате обнаруживались лишь белые кости. Ни кусочка мяса, ни клочка кожи, даже волос не оставалось.
– Как по-твоему, ее сова следит за нами? - спросил Хазред.
Не без удовольствия он почувствовал, как Гирсу содрогается.
Хазред и сам не знал, для чего дразнит и пугает приятеля. Возможно, врожденное умение предвидеть будущее подсказывало ему, что эта история закончится благополучно, и он попросту веселился. Возможно. Хазред никогда не доверял до конца своим предчувствиям. Он вовсе не считал себя провидцем. Во всяком случае, Хазред знал: чтобы дело действительно завершилось без потерь и трагедий, следует проявить больше осмотрительности и расторопности.
Обиталище болотной ведьмы находилось внутри огромной кочки, плавающей на поверхности болота. К дому со стенами из дерна вела дорожка, сделанная из сучковатых поленьев, которые были связаны между собой грубо сплетенными веревками. Когда троллоки ступили на эту дорожку, она затряслась и закачалась над трясиной. Эта дрожь передалась и хижине, и вскоре на пороге показалась сама болотная ведьма - уродливая старуха, вся покрытая густо-коричневыми щетинистыми бородавками. Одеяние из косматых звериных шкур ниспадало с ее плеч до земли. Под этим нарядом трудно было разглядеть тело ведьмы. Следует, впрочем, отдать троллокам должное - им и в голову не приходило задуматься о том, что же скрывает ведьмино платье от постороннего взора. Зрелище, как говорится, для закаленных духом.
Ведьма взмахнула жилистым кулаком.
– Что вам надо? - пронзительно закричала она.- Зачем пришли?
– Позволь нам войти и уж тогда объясниться, премудрая, - отозвался Хазред. Он слыхал, что ведьму можно задобрить лестью и изысканной вежливостью.
– Грубиян! - завопила она. - Я нарублю из тебя корм для моей совы, а толстая шкура твоего приятеля пойдет на новую занавеску для моей хижины!
– Не сомневаюсь, что тебе под силу и то и другое, - закричал Хазред, втайне радуясь тому, что Гирсу без сознания и не в силах сейчас ответить ведьме достойно. - Однако позволь же нам войти! Я хочу рассказать тебе новости!
– Ты принес мне новости? - с подозрением прищурилась старуха.
– Да, уважаемая госпожа, и какие новости! - заверил Хазред.
– Брось ты! - рявкнула ведьма. Хазред остановился на шатких мостках, обостренно ощущая близость болотной бездны.
– Что я должен бросить? - спросил он.
– Своего приятеля! - захохотала ведьма.
– Нет, уважаемая госпожа, я лучше брошу пустые разговоры, - ответил Хазред и сделал еще несколько шагов.
– Ха! Ты за словом в чужие закрома не лазаешь, - хмыкнула ведьма. - Но это не означает, что я тебе поверила.
Хазред находился уже в двух шагах от входа в хижину.
– Посторонись, уважаемая госпожа, - попросил он.
– Вот еще! Убирайся!
Она попыталась столкнуть его с дорожки, но Хазред удерживал равновесие и упорно отказывался падать. Несколько раз из трясины высовывались чьи-то предусмотрительно распахнутые пасти, но затем, не без разочарования, пасти захлопывались и медленно погружались в глубину болота.
– Позволь… поговорить… - пропыхтел Хазред, втискиваясь в хижину вместе с бесчувственным (и очень тяжелым) Гирсу и сопротивляющейся ведьмой.
Холодные влажные пальцы ведьмы скользнули по лицу Хазреда, а затем все трое ввалились в хижину и рухнули на пол, застеленный сухим камышом.
– Твоя взяла, - фыркнула ведьма, поворачиваясь к Хазреду спиной и склоняясь над очагом.
Синеватый огонек послушно вспыхнул.
Высветилась вся хижина с ее кособокими стенами, убогой утварью и клетушкой для совы - там, очевидно, и происходили трагические смерти тех, кто имел несчастье не угодить ведьме. Вход в хижину был занавешен мятой желтой шкурой, содранной с какого-то безволосого существа.
– Клади это ничтожное тело возле очага, - распорядилась ведьма. - Полагаю, ты принес угощение?
– Нет, это мой приятель,- ответил Хазред.
– Хм. - Ведьма наклонилась над Гирсу, пошевелила длинным носом, поскребла бородавки на подбородке. - По-моему, он мертв. Напрасно ты принес его. Моя сова не любит тухлятины. Сходил бы к колдуну, что живет в двух переходах отсюда, на Вонючей Горке, - он держит стервятников.
– Мне не нужны ни колдун, ни стервятники, - отозвался Хазред. - Я пришел к тебе, потому что приятель мой еще жив и ты можешь его спасти.
– А для чего? - прищурилась ведьма.
К этой игре в вопросы-ответы Хазред был готов и потому быстро отозвался:
– Чтобы он был жив.
– А для чего ему жить? - настаивала ведьма.
– Стать воином,
– Зачем становиться воином?
– Убивать умертвий из тумана.
– Как можно убить умертвие, оно ведь мертво!
– Умертвие следует отправить туда, откуда оно вышло.
– Этим занимаются не воины, а маги, - возразила ведьма.
– Маги добивают, но воины готовят почву.
– Из воинов получается хорошее удобрение, - задумчиво произнесла ведьма, созерцая бесчувственного Гирсу. - Что из живых, что из мертвых. Полезное племя, ты прав.
– Ты спасешь его? - обрадовался Хазред.
– Ишь, как развеселился! - возмутилась ведьма. - Сам-то ты не воин ли?
– Нет.
– Это хорошо. Я не люблю воинов. И сова моя их не любит. Много жил и костей. Жрецы - вот те нежные…
Она зачерпнула горсть праха прямо из стены своей хижины и бросила в огонь. Повалил разноцветный дым. Ведьма гнусаво запела. Повинуясь заклинаниям, дым начал менять оттенки: то красные ленты медленно ползли через все помещение, отбрасывая зловещие пятна света, то вдруг они становились мертвенно-синими, а потом мгновенно сменялись ядовито-зелеными…