– Мои комнаты наверху, – небрежно сообщила она, сняла с крюка около двери подсвечник с горящей свечой и стала подниматься по лестнице.
Он кивнул и последовал за ней. Не успели они дойти до середины лестницы, как открылась дверь на первом этаже и из нее вышел морщинистый старик.
Анабелла на мгновение замерла, затем повернулась к нему с неуверенной улыбкой на губах.
– Добрый вечер, мистер Уоткинс. Извините, с нас натекло на пол… мы попали под ливень и…
– Вы не должны приводить джентльменов в свои комнаты, не так ли? – проворчал старик.
Колин догадался, что перед ним владелец дома.
Ее улыбка стала ярче.
– Надеюсь, нет ничего предосудительного в том, что мой брат заглянет ко мне ненадолго?
Колина начал разбирать смех. Сам он неоднократно прибегал к такой уловке, но не думал, что когда-нибудь услышит ее из женских уст.
– Ваш брат? – Уоткинс недоверчиво осмотрел Колина.
– Колин… Мейнард, к вашим услугам, – представился маркиз, отвесив чинный поклон.
Уоткинс с еще большей подозрительностью впился в него взглядом.
– Да, это… Колин, – эхом откликнулась Анабелла. – Мой брат Колин.
Домовладелец явно не удовлетворился объяснением и продолжал ворчать:
– Вы же знаете, моя жена не любит, когда вы приводите мужчин в свои комнаты. После того последнего джентльмена она грозилась выставить вас на улицу. У нас респектабельный дом, и мы не хотим, чтобы о нас сплетничали в округе.
«Последний джентльмен. Интересно, кто это? Вероятно, Сомерсет… – стиснув зубы, подумал Колин. – Да, пожалуй, Ривертон был прав: она не столь невинна, как мне представлялось».
– Я не понимаю, почему я не могу пригласить к себе собственного брата? – вполголоса возмутилась Анабелла.
– Брата, говорите? – вздохнул старик и почесал крючковатый нос. – Ну, ладно, проходите. Только уж постарайтесь, чтобы моя хозяйка его не увидела.
Анабелла царственным жестом склонила голову:
– Благодарю вас, мистер Уоткинс, – и горделиво продолжила свой путь.
Колин тоже кивнул и пошел за ней, стараясь не смотреть на мокрую юбку, прилипавшую к ее бедрам.
Войдя в комнату, она прикрыла дверь и с негодованием набросилась на него:
– Видите, что вы наделали! Сейчас так трудно найти дешевое жилье. Благодаря вам я уже завтра могу оказаться на улице!
– Не стоит все сваливать на меня. Если я правильно понял домовладельца, я не первый посетитель в этих стенах. – Он замолчал, ощутив, что впервые в жизни в его голосе звучит ревность.
Она, видимо, услышала то же самое и поспешила заявить:
– Я вам уже говорила, что Сомерсет и я…
– Любовники? – невольно вырвалось у него.
Анабелла выдержала его взгляд, хотя ее щеки слегка порозовели.
– Нет, этого ты никогда не говорила, – более спокойным тоном продолжил он. – Впрочем, это не имеет ни малейшего значения. Сомерсета здесь нет – а я есть.
– Вы правы, – неожиданно согласилась она и зажгла свечи. – Вы так рвались сюда, что, надеюсь, вам у меня понравится. – Широким жестом она обвела комнату.
Колин понял, что Анабелла старается поддержать репутацию острой на язык собеседницы, и решил промолчать. Он окинул взглядом обстановку. Перед холодным камином стояли два стула. Еще два у грубо сколоченного стола, накрытого кружевной салфеткой. В углу – дубовый комод, а рядом с одним из окон висело зеркало в полный рост – пожалуй, самый дорогой предмет в комнате. Довершали обстановку кушетка и кресло, по всей видимости предназначенное для гостей. Все было дешевым и явно принадлежало домовладельцу, но Анабелла сумела придать комнате уютный вид. Колин улыбнулся, подумав, что для полноты картины стоило бы осмотреть и спальню, скрывавшуюся за узкой дверью.
– Ну, милорд, каковы ваши дальнейшие планы? – поинтересовалась она, чтобы прервать затянувшееся молчание.
Несмотря на ироничный тон, легкое дрожание голоса выдавало ее тревогу.
– В данный момент мой единственный план состоит в том, чтобы избавиться от мокрой одежды.
Она с подозрением посмотрела на него, затем решительно сказала:
– Дайте мне ваш камзол и жилет.
Колин без колебаний снял верхнюю одежду, повесил ее на спинку стула и остался в тонкой белой рубашке и промокших штанах табачного цвета. Анабелла отошла к камину и попыталась разжечь его.
– У меня это лучше получится, – Колин опустился рядом с ней на колени и взял у нее из руки щепку. Пальцы их соприкоснулись – он ощутил ледяной холод, а она вздрогнула, как от ожога.
Когда огонь разгорелся, Анабелла придвинула кресло к камину и развесила одежду Колина на его спинке, чтобы та побыстрей просохла. По ее замедленным движениям Колин понял, что она растеряна.
– Анабелла… – тихо произнес он.
– Чай! Давайте выпьем чаю, вам необходимо побыстрее согреться.
– Может быть, мы придумаем что-нибудь получше? – предложил Колин.
– Нет, нет, – ответила она, словно не понимая его намека. – Это не составит мне труда и не займет много времени.
Анабелла достала из шкафчика чайник и направилась к двери, за которой, по предположению Колина, находилась ее спальня. Сделав пару шагов, она задержалась у большого зеркала, взглянула на свое отражение и недовольно фыркнула:
– Ну и вид у меня! – Свободной рукой девушка попыталась привести в порядок распрямившиеся локоны. – Чэрити ахнет, когда увидит, во что я превратила прическу, над которой она столько трудилась.
Колин подумал, что никогда в жизни не видел никого обворожительней, чем эта женщина в промокшем платье, четко обрисовавшем ее изящную фигуру, но решил лишний раз не смущать ее и промолчал.
Анабелла повернулась к нему:
– Почему так получилось? Мои кудри совершенно исчезли, а вашим хоть бы что. Вы должны поделиться своим секретом с Чэрити, она каждый день мучается над моими непослушными волосами. Даже если она часами будет возиться с этими дурацкими щипцами, в результате одинаковых завитков все равно у нее не получится.
– Боюсь, секрет только в том, что мои, как вы говорите «завитки», естественные.
Она недоверчиво посмотрела на его прическу, затем вздохнула и покачала головой.
– Я должна была раньше догадаться. Другие щеголи изо всех сил стараются соответствовать моде, а вам, конечно, все досталось от Бога. Если бы было принято носить зеленые волосы, ваши, не сомневаюсь, сразу зазеленели бы, как весенняя трава.
– Вот было бы зрелище, – рассмеялся Колин.
Он понимал, что эта пустая болтовня обусловлена ее нервозностью, но никак не мог объяснить себе, из-за чего она так нервничает. Если она допустила в свою постель Сомерсета, то к чему все эти уловки и оттяжки? Зачем понадобилось разжигать камин и затевать бессмысленное чаепитие?
Чем вызван страх, заморозивший ее сердце и явственно читаемый в ее небесно-голубых глазах?
Глядя на влажные рукава, облепившие ее руки, Колин тихо прошептал:
– Снимите поскорее это платье.
Эх, чего бы он сейчас не отдал за то, чтобы увидеть ее обнаженной!
– Да, я переоденусь и принесу мешочек с чаем, – с этими словами она скрылась за дверью спальни.
Ему стоило больших усилий не устремиться за ней следом, но все же Колин решил не торопить события. Он опустился на кушетку и в который уже раз задумался, не была ли его страсть следствием поручения Уолчестера. Пожалуй, нет, он сам стремился к Анабелле не только телом, но и душой. Колин не знал, чем больше она его притягивала – редкой красотой или умом и умением неожиданно переходить от одной роли к другой, подобно легко меняющему направление весеннему ветерку.
Он, конечно, выведает то, что развеет тревоги Уолчестера, и все же, черт побери, он и сам желал бы узнать о ней многое!.. Ему не терпелось понять, какая она на самом деле… кто она? Ясно одно – она не та, за кого себя выдает. А может быть, она шпионит на голландцев… или французов? Карл II нажил Англии столько врагов, что она может работать на кого угодно. Впрочем, ее тайны могут оказаться более обыденными. Ее тайны – да, но саму Анабеллу никак нельзя счесть обыкновенной. Сто тысяч чертей! Разве существует в мире настолько желанная женщина?
Вскоре Анабелла вернулась в ярко-голубом платье с глубоким вырезом, аккуратно прикрытым скромным шарфиком. Колин едва не застонал – неужели она не понимает, что делает? Нет, конечно, понимает. Тогда зачем она так ведет себя с ним?
Анабелла, не обращая внимания на его страдания, склонилась к камину, подвесила над огнем чайник и радостно объявила:
– Чай скоро будет готов.
Колин, положив ногу на ногу, принялся снимать перепачканные сапоги.
– Что ж, будем пить чай. По крайней мере у нас будет возможность поговорить.
Она недоуменно посмотрела на его сапоги и согласилась:
– Да, да, давайте поговорим.
– Почему бы вам для начала не рассказать мне, откуда вы родом? – поинтересовался Колин как можно более небрежным тоном.
Этот простой вопрос явно встревожил ее.
– Откуда я? – Анабелла нервозно поправила волосы. – Ну… в общем… из сельской местности. Я родилась и выросла в деревне.
Колин с громким стуком сбросил сапог на пол. Анабелла вздрогнула.
– Ваш ответ не назовешь исчерпывающим, – недовольно заметил Колин. – Скажите хотя бы, в каком графстве вы жили? Вы из Йоркшира? Или из Ланкашира? – он сделал паузу и, не получив ответа, продолжил: – Может, вы росли вовсе не в Англии, а, скажем, в Ирландии?
– Ну что вы! Я, как и вы, уроженка Англии.
Колин посмотрел на нее холодным недоверчивым взглядом – он научился этому приему в свою бытность во Франции. Он был тогда совсем юным и, чтобы не умереть от голода, собирал пикантные сведения про важных особ и успешно торговал ими. Встретив подобный взгляд, собеседник начинал нервничать и готов был рассказать все, что знает, лишь бы на него так не смотрели.
Анабелла не оказалась исключением.
– В Нортгемптоншире, – ответила она и гордо вздернула подбородок, словно говоря: «и не вздумайте сомневаться». – Я выросла в Нортгемптоншире, в маленькой деревушке, о которой вы, наверное, никогда не слышали.