Легионеры, охранявшие триремы, заметили их и закричали. Да и нельзя было не заметить двух бегущих людей на пустой пристани при ярком свете маяка. Впрочем, Ромул был уверен – копьем их пока что не достать.
Они мчались дальше.
Потом раздались крики сзади – египетские солдаты, выскочившие на причал, тоже заметили их.
Ромул обернулся на бегу и увидел, что некоторые из них тычут пальцами в их сторону.
– Не останавливайся! – рявкнул Тарквиний. – У них найдутся заботы и посерьезнее нас.
Сто шагов.
Ромулу начало казаться, что им удастся проскочить.
А потом он увидел сторожевой пикет – десяток римских легионеров стояли у самого входа на Гептастадион и смотрели на сражение. Он тоже взглянул в ту сторону. Когорты Цезаря прорвали строй египтян и гнали противника по причалу к триремам. Часовые приветствовали успех восторженными криками.
«Митра и Юпитер! – в отчаянии воззвал Ромул. – Позвольте нам пройти незамеченными».
Тарквиний вскинул взгляд к небесам и увидел там нечто такое, отчего его глаза широко раскрылись.
Пятьдесят шагов.
Гравий хрустел под их калигами. Тридцать шагов.
Один из легионеров полуобернулся и пробормотал что-то на ухо товарищу. Он увидел их. Двадцать шагов.
Они уже находились на расстоянии хорошего прицельного броска пилума, и события стали развиваться еще быстрее. Одно копье, свистнув в воздухе, полетело в их сторону, но воткнулось в землю, не причинив никому вреда. За ним последовали сразу пять – тоже мимо. Следующие четыре, брошенные воинами, стремившимися поскорее разделаться с потенциальными врагами, перелетели через головы бегущих.
По два копья у каждого, думал Ромул. Осталось еще десять. Ему захотелось съежиться – кто-кто, а он хорошо знал, что лучшие метатели обычно не расходуют свои пилумы до последнего момента. На таком расстоянии легионеры вряд ли могли промахнуться. И они метнут копья, прежде чем Ромул и Тарквиний успеют вынуть гладиусы и атаковать их. Просто не дадут это сделать.
Тарквиний сообразил это одновременно с ним.
– Стойте, глупцы! – крикнул он по-латыни. – Мы римляне. – Он остановился и поднял руки. Ромул поспешно последовал его примеру.
К счастью, больше ни один пилум не полетел в их сторону. Часовые, держа мечи и щиты наготове, кинулись к ним. Командовал ими немолодой, но еще и не старый оптион. Через считаные мгновения друзей окружила стена щитов, между которыми угрожающе торчали острия гладиусов. Люди с суровыми небритыми лицами настороженно рассматривали незнакомцев.
– Дезертиры? – прорычал оптион, сразу заметивший ржавую кольчугу Ромула и отделанную кожей юбку Тарквиния. – Выкладывайте, живо!
– Мы служим у бестиария, – уверенно сказал Ромул. – Много месяцев были далеко на юге и только сегодня добрались до Александрии.
– Тогда почему вы рыскаете тут, как шпионы?
– Хозяин послал нас узнать, что происходит. У него нет больше никого, кто мог бы постоять за себя, – объяснил Ромул. – Но мы зазевались и попали в сражение.
Оптион на мгновение задумался, потирая ладонью подбородок. Объяснение Ромула было вполне правдоподобно.
– А ваше оружие? – рявкнул он. – Совсем как римское, не считая этой штуки. – Он ткнул пальцем в обоюдоострую секиру Тарквиния. – Откуда оно у вас?
Тут Ромул не на шутку перепугался. Он совершенно не хотел привлекать к себе излишнее, возможно, даже неодобрительное внимание, а это было бы неизбежно, если сознаться, что они – ветераны кампании Красса. Что он мог сказать? Но и молчать нельзя.
Тарквиний пришел ему на помощь.
– Перед тем как наняться к бестиарию, мы некоторое время служили в египетской армии.
– Наемники, значит?! – возмутился оптион. – У этих мерзавцев?
– Мы даже и не знали, что Цезарь здесь, – быстро добавил Ромул. – Я же говорю – мы больше полугода не были в Александрии.
– Что ж, похоже на правду… – Глаза офицера вдруг сверкнули. – Ну а нам сейчас понадобятся лишние мечи.
– Но… – протянул Ромул, не до конца поверив своим ушам, – мы хотим вернуться в Италию.
– А мы что, не хотим? – спросил оптион, и все легионеры громко захохотали.
– Но мы же не легионеры, – возразил Ромул, чувствуя себя так, будто попал в воду и вот-вот пойдет ко дну.
– Теперь – легионеры! – громыхнул оптион. – Добро пожаловать в Двадцать восьмой легион.
Остальные легионеры отозвались на эти слова восторженными криками.
Ромул взглянул на Тарквиния; тот быстро, почти незаметно пожал плечами – мол, делать нечего. Ромул нахмурился. Во всем, что с ним случилось, он винил гаруспика. В сердце юноши не было прощения, только жгучий гнев.
– Лучше и не пытайтесь бежать, – предупредил оптион. – Мои парни прикончат вас раньше.
Ромул обвел взглядом ухмыляющиеся лица. Ни в одном из них не было и намека на милосердие.
– И помните, что за дезертирство у нас распинают. Ясно?
– Да, командир, – подавленно ответили оба.
– Ну, не унывайте, – сказал оптион с суровой улыбкой. – Если проживете лет шесть, сможете идти на все четыре стороны.
Как ни странно, Ромул вдруг немного воспрянул духом. Действительно, легионеров за всякие нарушения наказывали очень сурово, а подчас и жестоко, но с ним будут обращаться как с римским гражданином, а не рабом. Возможно, этим путем – службой в легионах – ему удастся завоевать себе достойное место. Самостоятельно, без Тарквиния.
Что-то заставило Ромула вновь обернуться к причалу.
Легионеры Цезаря с ходу отбросили египетский отряд, из-за появления которого двоим друзьям пришлось бежать. Первая когорта погнала деморализованного противника обратно в город, а остальные направились к триремам. Перед колонной, высоко держа серебряного орла легиона, шагал аквилифер. При виде эмблемы Ромул почувствовал прилив гордости. А следом за сверкающей птицей быстро шли военачальники и старшие центурионы, которых сразу можно было узнать по шлемам с поперечными плюмажами и красным плащам.
Среди них может быть и Цезарь, подумал Ромул.
– А вот наш полководец! – словно отвечая на его мысли, воскликнул оптион. – Парни, пусть знает, что мы здесь!
Его легионеры восторженно закричали.
Ромул нахмурился. Вместе с военачальниками шли две женщины. А потом свет вдруг сделался ярче, и он оглянулся.
Пылало уже большинство египетских кораблей, находившихся в гавани. Длинные желтые языки пламени перехлестывали через узкий причал и жадно лизали стены библиотеки. Было светло, как днем.
Даже страх перед будущим и злость на Тарквиния не могли преодолеть любопытства Ромула. Он вновь принялся рассматривать аристократов, которые находились не далее чем в сотне шагов от него. Часть военачальников и обе женщины взошли на палубу ближайшего корабля. Но многие люди в красных плащах остались на причале. Моряки уже отдавали швартовы, готовясь вывести трирему из гавани. Наверное, Цезарь послал за подкреплением, думал Ромул, и заодно отправил в безопасное место свою любовницу и ее служанку.
И тут одна из женщин откинула капюшон своего плаща.
Ромул громко ахнул. Прошло уже девять лет, но ее он не спутал бы ни с кем. Она стала взрослой, но это была его сестра-близнец.
– Фабиола! – крикнул он.
Она не пошевелилась, вероятно, не слышала.
– Фабиола! – заорал Ромул во всю глотку.
Она повернула голову и стала всматриваться в ту сторону, откуда ее окликнули.
Рванувшись вперед, Ромул успел сделать несколько шагов, прежде чем путь ему преградили два легионера.
– Куда это ты собрался, поганец, – прорычал один из них. – Мы тут на посту до рассвета.
– Поймите, – крикнул Ромул. – Это же моя родная сестра! Я должен с ней поговорить.
– Неужто? – издевательски расхохотался легионер. – А Клеопатра небось двоюродная, да?
Лишенному возможности что-то сделать, Ромулу осталось только кричать:
– Фабиола! Это я, Ромул!
И как ни удивительно, среди всего этого хаоса и шума она услышала и увидела его. С длинными волосами, бородатый, в ржавой кольчуге, он сейчас походил, пожалуй, на сумасшедшего, но Фабиола сразу узнала брата.
– Ромул! – радостно завопила она. – Это ты?
– Да! Я в Двадцать восьмом легионе, – заорал он в ответ, давая Фабиоле единственную подсказку, которая пришла ему на ум.
Но его последние слова потонули в шуме.
– Что? – крикнула Фабиола. – Я тебя не слышу!
Да и мудрено было что-то услышать среди сумятицы и какофонии поспешного отплытия, когда беспрерывно звучали команды, а выполнявшие их моряки кричали в ответ. А тут еще загремел барабан, задававший гребцам ритм.
Фабиола подбежала к Бруту, что-то сказала ему на ухо. Тот подозвал к себе триерарха. И прикрикнул на него.
С видимой неохотой капитан отдал новый приказ, и моряки, только что метавшиеся по палубе, замерли.
Сердце Ромула часто заколотилось от радости.
Но тут из соседних переулков хлынули волны орущих египтян, которых побежденные солдаты созвали из всех трущоб и глинобитных лачуг, чтобы те помогли им выгнать римских захватчиков. И легионерам внезапно пришлось вступить в настоящее сражение.
Брут беспомощно взглянул на Фабиолу. Беспомощно и печально.
– Мы не можем задерживаться. Наше задание слишком важно, – сказал он и повернулся к триерарху. – Отставить задержку.
Фабиола почувствовала, что у нее подкашиваются колени, и лишь напряжением воли преодолела слабость и удержалась на ногах. Надо крепиться, думала она. Ромул жив, он в легионах. Когда-нибудь он вернется в Рим. Митра защитит его. Она подняла дрожащую руку в прощальном жесте. До встречи.
– Отваливаем! Быстрее!
Услышав долетевшую с триремы команду, Ромул понял жест Фабиолы. Вновь его охватило отчаяние. Радостному воссоединению не суждено было состояться.
Моряки оттолкнули трирему от причала длинными баграми, и она начала неуклюже разворачиваться. Медленно бил барабан, и в такт ему поочередно погружались в воду расположенные в три ряда весла, приводя корабль в движение. Триерарх носился по палубе, выкрикивая команды. Кто-то снимал крепления со стоявших на палубе катапульт, а морские пехотинцы осматривали оружие. Ничто не мешало кораблю двинуться на запад, в открытое море, но все находившиеся на нем воины на всякий случай приготовились к бою.