Надо было что-то делать. Но сложность заключалась в том, что рассчитывать Льор мог только на себя. И что бы такое придумать, чтобы никто ничего не заподозрил?
И кто тут не должен ничего заподозрить?
«Госпожа»! Но как… откуда она узнала, что он думает о ней?
А разве ты еще не понял, мой маленький раб? Я всегда знаю, где ты и чем занят. Я слежу за тобой!
Льора охватила паника. Он же не отвечал своей мучительнице, но она каким-то образом угадала его помыслы. А что еще она успела узнать? Присутствовала ли она — мысленно, конечно! — при его беседе с лордом Карадором и целительницей? Что успела узнать и какого наказания ему следует ожидать?
Я жду!
Что ей сказать? Правду или наспех сплетенную ложь?
Я не знаю…
Он сжался, ожидая наказания за свою дерзость. Что мучительница сделает с ним?
Ну, так узнай! И чем быстрее ты это сделаешь, тем больше будет награда. Да-да, мой маленький раб, я умею не только карать, но и миловать. Так что советую слушаться меня!
Она замолчала, ушла из его разума, оставив юного эльфа в смятении.
Лаллирель! Лаллирель, ответь мне! Это важно!
Да, отец?
Где Фро?
Откуда я знаю? Где-то ходит! — В мысленном голосе волшебницы было раздражение.
Ты должна узнать, каким образом он научился обходиться без ИСКРЫ.
Это я тебе и так скажу, — сердито проворчала она, — влюбился наш Фро! Причем взаимно.
Опять? Ты, кажется, докладывала, что у него недавно погибла его спутница, альфара… Вот ловкач!
Всего-навсего мужчина, — вздохнула Видящая с чувством тайного превосходства над помешанными на инстинктах самцами.
Влюбленный мужчина! Хотя тебе этого не понять — ты даже нас с матерью никогда не любила по-настоящему, — в сердцах бросил заботливый отец.
Можно подумать, ты меня любил! — не осталась в долгу нежная дочка. — Я для тебя была только вложением — куда меня пристроить так, чтобы получить как можно больше выгоды.
Я гордился тобой, моя милая. И твоего сына воспитывал как родного. Никто не знает правды о Лаоторе. И сейчас мы делаем одно дело, так что оставь критику. Он влюблен. Значит, у него есть слабое место…
В ответ в эфире раздалось двусмысленное хихиканье, и мелькнул мысленный образ этого самого места.
Да-да, — ничуть не смутился лорд Лоредар, — сейчас Фро думает именно этим местом, как ни пошло это звучит. И ты должна этим воспользоваться!
Как? Переспать с чудовищем? Ну ты и гад!
Пусть он всего-навсего совершит ошибку из-за своей страсти. Можно даже роковую. Ту, которую никто и никогда не сможет исправить. Ты меня понимаешь?
Кажется, да…
Тогда действуй! Потом доложишь мне о результатах.
Уже подойдя к порогу комнаты, Фрозинтар внезапно остановился. Его сюда не приглашали. Зачем он пришел? На что надеется? Чего ждет?
За дверью слышалась музыка — кто-то играл на лютне и напевал негромким голосом:
Уехал славный паладин
В далекие края.
Он в путь пустился не один —
С ним боль, печаль моя.
Давно за ним осела пыль
И замер стук копыт.
Уже не помнят, что он был,
Уже давно забыт.
Лишь только я и моя тень
Все так же на стене,
И ждем, когда настанет день,
И он вернет ко мне
Мою любовь — мою печаль,
Глазам моим — слезу.
Гляжу я вдаль, гляжу я вдаль
И в сердце боль несу.
Драур попятился. Все правильно. Не стоило сюда приходить. Дворец погружен в траур — погиб родственник самого Наместника. Там сейчас девушки и женщины собрались, чтобы поддержать убитую горем вдову. Ладно, пусть не убитую горем, но какая же леди станет веселиться, когда муж только-только положен в склеп?
«Я тоже мертвец, — мрачно подумал он, — без нее я не живу. Когда она рядом, я чувствую этот мир. Почему? Не потому ли, что она — предназначенная? Что ее судьба — стать одной из Них, тех, про кого даже подумать страшно? Та, чье имя выкрикнул Покровитель прежде, чем исчезнуть?» Если это — действительно она, то многое становится понятно. Лишь в нее, в Жизнь, мог влюбиться живой мертвец.
Вспомнилось прошлое: Академия и его научные «бредни» о том, что Покровители не принадлежат к этому миру, что они пришли из какого-то другого пространства-времени. Кажется, на факультете теологии кто-то делал доклад с теоретическими выкладками, и это натолкнуло самого Фрозинтара на идею создания Портала в иные миры. Технология перемещения из одной точки пространства в другую уже была отработана, но он захотел пойти дальше. Ведь если правда то, что Покровители — жители другого измерения, значит, правдива и теория о множественности миров. Какие это открывало возможности, пока никто не задумывался. Главное — доказать, что параллельные миры существуют, что туда можно попасть. Эх, попадись ему сейчас его недавний противник, — вместо того, чтобы кидаться с кулаками, драур как следует расспросил бы его, что правда, а что ложь. Хотя и так понятно, что он оказался прав, а давно почившие ректоры и его судьи ошибались. Ведь один из его лаборантов, Казимир, прадед Карадора Шутника по отцовской линии, все-таки доделал установку. Даже сумел учесть все ошибки и открыл Портал в другое измерение. Правда, оттуда вырвалось жуткое чудовище, которое чуть всех не погубило, но, может быть, это случайность? Может, в других мирах есть разумная жизнь?
Привалившись к стене, Фрозинтар задумался. Все-таки он оставался ученым и не мог пройти мимо этого вопроса.
У нежити более чуткий слух, чем у живых. Он услышал, как одна песня сменила другую, но до него донеслись и другие звуки, почти неразличимые на фоне музыки — чьи-то осторожные шаги.
Она возникла на пороге погруженной в полумрак комнаты — белая тень с наброшенным на голову траурным покрывалом, которое почти целиком скрывало ее фигуру и сзади волочилось по полу наподобие шлейфа.
— Это ты?
— Как ты вошла? — Он выпрямился. В груди вдруг стало пусто и холодно — отвыкшее биться сердце рвалось на волю. «Жизнь… Она — моя жизнь».
— Через другие двери. Они не заметили. Мне только надо было улучить миг. Я нарочно заказала длинную балладу, чтобы успеть к тебе.
— Ты знала, что я здесь? — Драур покосился на двери. Изнутри все еще лились звуки музыки и нежный печальный голос певицы.
— Конечно. Ты сначала подошел к двери и уже хотел ее открыть, но передумал и остановился. О чем-то думал?
— Да. — Фрозинтар отошел на несколько шагов, чтобы в соседней комнате не было слышно голосов. Подумал немного, что бы такого сказать, и неожиданно произнес: — О Покровителях.
— Что? — Ее лицо как-то странно дрогнуло.
— А ты никогда не думала о них?
— Конечно, думала, — кивнула Фейнирель, помолчала и внезапно спросила: — Я могу быть с тобой откровенной?
Фрозинтар кивнул.
— Я часто думала о Покровителях, — бросив взгляд на дверь, за которой остались ее придворные дамы, промолвила молодая женщина. — Я пыталась понять, почему Они сделали этот мир таким. Почему все происходит именно так. Почему у меня такая судьба? Почему я отличаюсь от других? Я ведь не такая, как все!
Что ответить на это заявление, драур не знал и лишь кивнул.
— И ты тоже это знаешь. — Она коснулась его руки. — Но почему все так, а не иначе? Почему я не могу жить, как остальные? Почему не скорблю о смерти мужа? Почему меня лишь раздражает необходимость носить этот проклятый траур?
Она сорвала с головы покрывало и швырнула его на пол.
— Я хочу танцевать! — с надрывом воскликнула Фейнирель. — Впервые за долгое время я хочу жить — петь и веселиться, а должна сидеть и изображать скорбь, внимая печальным балладам о любви и разлуке.
Опасаясь, что ее голос услышат из соседней комнаты, Фрозинтар обнял женщину и прижал к себе. Она уткнулась лицом в его грудь, вцепилась в колет обеими руками.
— Я хочу быть с тобой, — пробормотала она, — хочу родить тебе ребенка. Я ждала тебя столько лет и теперь не могу отпустить.
— Да я вроде никуда не еду, — попытался возразить он.
— Мы расстанемся, — вдруг произнесла Фейнирель.
— Что?
— Я знаю. — Она прерывисто вздохнула. — Я всегда была одна. Все, кого я полюблю, уходят от меня рано или поздно. Я всю жизнь была одна и одной останусь.
— Есть твой брат. Он всегда рядом.
— Рядом. Но мы не вместе…
— Есть я.
Фрозинтар с трудом заставил себя произнести эти слова — он понимал, что обратной дороги нет. Сколько раз ему уже приходилось терять тех, кто был ему дорог! Друзья по Академии, которые мигом отвернулись от осужденного преступника. Жена, с которой его разлучили. Потом Седона и весть о том, что его родины больше нет, что Мраморного Острова не существует. Если он рискнет и впустит в свою душу кого-то еще, хватит ли у него душевных сил снова пережить потерю? А ведь Фейнирель предназначенная! Она не принадлежит этому миру и рано или поздно должна из него уйти. А он? Останется один? Опять? Он — нежить. Он бессмертен и должен пережить не только тех, кто сейчас его окружает, но их детей, внуков, правнуков…
Но сияющие надеждой глаза встретились с его глазами, и он понял, что пропал. Что все уже свершилось. И осталось лишь обнять эту женщину и прижаться губами к ее зовущему приоткрытому рту.
«Зато со мною будет она — моя возлюбленная Жизнь!»
Надо было спать, но сон все никак не шел. Льор лежал, вытянувшись, на постели, сжав кулаки и стиснув зубы, словно готовился терпеть боль. Юноше было страшно. Он и зубы-то сжимал для того, чтобы они поменьше стучали. Все лишние мысли и чувства были запрятаны как можно глубже — технике мысленного самоконтроля его научить худо-бедно успели. Другое дело, что от страха никак не удавалось избавиться, он просто обосновался в сердце, лишая юного эльфа остатков мужества. А что, если ничего не получится? Что с ним будет? С его ногами? Сможет ли он когда-нибудь танцевать и тем более вообще ходить? Многие науки единственному на данный момент адепту Ша-Ветра приходилось постигать самостоятельно, но он был уверен, что служить Ветру, не имея возможности передвигаться, нельзя. Что ему тогда делать?