– Так что мысль о личном водителе заставила задуматься: а какая у меня должна быть работа, чтобы потребовался шофер? Белые люди, у которых работала мама, были при деньгах, потому что владели бумажным заводом, но я знал, что не хочу и близко подходить к нему. Одного лишь запаха было достаточно, чтобы умчаться без оглядки, несмотря на все посулы. Я не мог придумать ничего лучше, и это начало меня угнетать. Глупо, конечно, но хотелось нанять белого водителя, чтобы дать ему понять, каково это, – папа усмехнулся. – У меня слишком сильно разыгралось воображение. Чернокожий с личным водителем – это и так безумная картина, но нанять белого? Вообще ни в какие ворота. Хотя вот такая была мечта, и я никому о ней не рассказывал, кроме Роли.
– И что сказал дядя?
Папа ответил:
– Ты же его знаешь. Он не любит спорить, поэтому просто спросил: когда мой белый водитель будет заезжать, разрешу ли я ему заходить в дом через парадную дверь или только через заднюю. Я ответил: так и быть, пусть заходит в парадную. Тогда Роли сказал, что просто стоит нанять очень светлокожего негра. Так всем будет казаться, словно у меня белый водитель, но не придется разбираться с проблемами, которые могут возникнуть, если я попытаюсь командовать настоящим белым. Я рассмеялся и ответил, что нахальнее настоящего белого может быть только очень светлокожий негр. Думаю, это его обидело, но я не имел в виду самого Роли. Твой дядя – это особый случай, ты ведь понимаешь?
Я согласилась.
– По правде говоря, именно Роли подал мне идею начать собственный бизнес, но не буду забегать вперед. Это хорошая история, и хочу рассказать ее как полагается.
Я возил этих белых постоянно. Мы с Роли работали по очереди, но он белым не слишком нравился. Так что я стал водителем на полную ставку, а Роли пришлось устроиться на бумажный завод. Когда он возвращался домой, от него ужасно воняло, но мы с Лаверн никогда об этом не говорили. Думаю, в этом и не было нужды. Нос-то у него есть. Прежде чем сесть ужинать, мы ждали, пока он помоется, но совсем от этого запаха избавиться не удавалось.
Так вот, однажды я подвозил белую леди. Она была вся такая нарядная, в шляпке, перчатках. Намазала розовую помаду там, где у нормальных людей губы. Я помог ей сесть, закрыл дверь и поехал. Ни радио, ничего. Только я и она – едем и слушаем дыхание друг друга. В общем, по дороге вижу указатель: поворот налево, на шоссе. Я проезжал мимо него сотню раз, но только в тот момент впервые по-настоящему его разглядел. И мне пришло в голову, что я могу сделать легкое движение руками, повернуть руль и отправиться, куда захочу. А леди на заднем сиденье, хочет она того или нет, придется поехать со мной. И тогда я начал смеяться, притом громко, чуть не задохнулся. Я видел, что пассажирка напугана, будто оказалась один на один со спятившим негром за рулем. А мне стоило лишь сделать так, – он повернул руль влево и перестроился, – и мы оказались бы на шоссе, ведущем к курорту Хилтон-Хед-Айленд. Понимаешь, Шорисс?
Когда позволяешь кому-то себя подвезти, то доверяешь этому человеку свою жизнь. Люди о таком не задумываются: просто запрыгивают в такси в центре города, не зная, кто сидит за рулем. Поэтому я не летаю на самолетах. Эти мысли пришли мне, пока я вел машину и хохотал, как псих. А белая леди выглядела так, будто ее сейчас вырвет. Потом я перестал смеяться и попытался показать, что не совсем съехал с катушек. И все это время мозг усиленно работал.
Мне не терпелось рассказать обо всем Роли. Он только вернулся с завода. Обычно я не беспокоил его какое-то время после прихода домой, и не только из-за запаха, а потому что ему не нравилось общаться с людьми, пока он не приведет себя в порядок. Но я не мог больше молчать. Роли поднимался по ступенькам крыльца и не успел даже повернуть ручку двери, как я выложил все новости.
Я заявил: «Я никому не позволю меня возить. Кто за рулем, тот на самом деле и главный».
Роли посмотрел на меня с таким видом, мол: «Ты только сейчас это понял?» Твой дядя очень умный человек. Он как Альберт Эйнштейн и Джордж Вашингтон Карвер в одном флаконе. А потом сказал: «Давай обсудим это после того, как я помоюсь».
Я согласился. Твоя мама жарила рыбу на кухне. Мы были женаты два, может быть, три года, и она наконец начала готовить более-менее сносно. Однажды она нас чуть не отравила. Я рассказывал? Сейчас это смешно, но тогда было не до смеха. Я распалялся от своих новых мыслей. А Роли прихорашивался. Сейчас он стал попроще, но в юности очень за собой ухаживал: втирал детское масло в кожу рук, чтобы волоски не торчали. И всякое такое. Так что к тому времени, как он навел красоту, я успел все рассказать маме, но на нее мои слова почему-то не произвели впечатления. Наконец мы сели за стол. Лаверн в то время была очень набожна, так что мы прочитали молитву ко трапезе и «Иисус прослезился». Роли потянулся за куском рыбы, а я не мог больше сдерживаться:
«Ты не сказал, что думаешь о моей мысли». Роли уточнил: «О какой?»
«Если ведешь машину, ты всегда главный. Тебе такое приходило в голову?»
«Главный тот, кто тебе платит», – поправил Роли.
«Но каждый раз, когда человек садится со мной в машину, он доверяет мне свою жизнь».
«Это так», – согласилась мама.
Папа рассмеялся и хлопнул ладонью по рулю.
– Когда мы были молоды, мама постоянно говорила: «да, малыш, то», «да, малыш, это», – и снова рассмеялся. – Хорошее было время. Жили мы небогато, но это было очень хорошее время. Роли сказал: «Главный тот, кто хозяин машины».
После этих слов у меня в голове все сошлось: нужно купить машину, а люди будут нанимать меня, чтобы я их подвозил.
Не скажу, что дядя и мама тут же меня поддержали. Понятно, все хотели от жизни чего-то большего. Лаверн стирала для белых, у нее не было аттестата о среднем образовании. У нас с Роли аттестаты были, но работа такая, что гордиться особо нечем. Какой год-то был? Шестидесятый? Шестьдесят второй? Где-то так. Мы были молодыми и готовыми пробиваться. Роли хотел поступить в колледж, но не знал, как это провернуть. Ему так хотелось учиться, что он даже подумывал, не пойти ли в армию. Я сказал: «Ты сбрендил?» Повезло, что его не забрали. Так что я подкопил денег, мисс Банни дала все, что у нее было, и Роли с Лаверн вложили собственные гроши. У них обоих были другие планы на эти деньги, но я знал, что моя задумка станет путевкой в другую жизнь. Если все сложится, как я хочу, потом будут деньги и на обучение на курсах парикмахеров, и на колледж. Я купил первую машину. «Плимут». Он был не такой красивый, как этот «Линкольн», но я всегда его содержал в чистоте и даже подложил под сиденье ароматическую подушечку. Мама зашила в нее палочки корицы и другие пряности, даже что-то вышила.
И начал возить цветных. Не самых обеспеченных, ведь кто станет платить большие деньги за машину, не настолько хорошую, как та, которую я сейчас паркую перед домом? Чаще всего меня нанимали по особым случаям: свадьбы, похороны и так далее. Через пару лет я вернул маме и мисс Банни их долю. А также сообщил Роли, что готов и ему вернуть вложенное. Я подал деньги в коричневом конверте очень официального вида. Сказал: «Держи, Роли. Я возвращаю тебе все до последнего цента и с процентами. Вот твой конверт, и можешь его взять, а можешь заключить со мной договор. Мы станем партнерами, накопим денег на вторую машину и вместе будем вести бизнес. Пятьдесят на пятьдесят».
Остальное, как говорится, история.
17Полуторная ставка
В восьмидесятые в ресторанах можно было курить только в специальном зале. Я не курю и никогда не буду. Отказываюсь даже встречаться с курильщиками, потому что их поцелуи со вкусом пепельницы слишком сильно напоминают об отце. И все же каждый раз, видя знак «Не курить», ощущаю легкий укол сочувствия. Косая черта через знак выглядит бессердечной, жестокой. Папа воспринимал его как личное оскорбление, говорил, что это слишком похоже на Миссисипи, но переводил все в привычную грустную шутку.
– Только сняли знаки «Цветным не входить», как тут же придумали новый способ не пускать меня. Правда, Роли?
Дядя поддакивал:
– Не одно, так другое.
– А я считаю, все правильно, – вставляла я, но думала в этот момент не о запрете курения, а о волне вечеринок по случаю шестнадцатилетия, прокатившейся в том году.
Мама, которая делала прически больше пятнадцати лет, такое видела впервые. Папа считал, что это как-то связано с Рональдом Рейганом. Хотя ни один уважающий себя черный не отдал бы голос за этого шута, папе приходилось признать, что было в этом человеке что-то заразительное.
– Картер был хороший мужик, но в его президентство люди не спешили арендовать лимузин по случаю шестнадцатилетия дочери. А ты как думаешь, Звездочка?
– Думаю, это из-за сериала «Династия» [20]. Все хотят быть как Алексис.
– Даже черные? – усомнился дядя Роли.
– Все, – подтвердила я, – даже Дайан Кэрролл, которая сама там снимается.
– А как Билл Косби [21] не хотят быть? Не хотят жить шикарно, как в «Шоу Косби»?
– Те, кто хочет быть как Билл Косби, купят себе свитер за сто долларов, – ответила я.
– Ну, – подал голос дядя, – мне тоже нравятся хорошие джемперы, хотя в целом я простой человек с простыми запросами.
Он повел рукой, указывая на окружающую обстановку. За его сигаретой тянулся призрачный след.
Мы были в закусочной «АЙХОП» на Норт-авеню: убивали время, пока Рут Николь Элизабет праздновала свое шестнадцатилетие в «Хилтоне» в центре города. Ее родители вложились по полной: заказали и лимузин, и «Таун Кар», и услуги сопровождающего, то есть мои. В обязанности входило подать салфетки или мятные леденцы для освежения дыхания, если вдруг они кому-то потребуются во время поездки. В моем холщовом рюкзаке лежала бутылка газированной воды на случай, если кто-нибудь что-нибудь прольет на одежду, и круглая расческа, если вдруг «Ширли Темпл»