– У нее небольшая температура, – сказала Мэри.
Мама рассказывала, что Мэри усадила меня на колени и обняла, как младенца, хотя мне было почти пять лет. Я склонила голову ей на грудь, и от моего пота на отвороте розового пиджака появилось темное пятно.
Когда мама закончила выпрямлять волосы Мэри, то пригладила их щеткой из свиной щетины. Тонкие призрачные пряди потрескивали от статического электричества, сами собой поднимаясь и пускаясь в пляс.
– Когда мы вместе, это не просто похоть.
Мэри повернулась на кресле, заглядывая маме в глаза.
Та кивнула:
– Я понимаю.
Мэри попросила не расчесывать кудряшки, потому что ей еще восемь часов ехать на автобусе в Мемфис, а хотелось, чтобы волосы выглядели свежими по приезде. Потом записала мамин адрес на картотечной карточке, которую нашла на дне сумки.
– Я напишу, когда у нас все устроится. Приезжайте познакомиться. Вам нужно снова ощутить это целительное прикосновение. Мой мужчина – истинный избранник, – уверяла она. – Истинный, как Слово Божие.
Когда мама закончила работу, то даже не хотела брать с нее денег, так что Мэри засунула двадцатидолларовую банкноту в кармашек моего платья. Мама этого не заметила из-за суеты, которая началась, когда женщина собралась уходить. Она ссадила меня с коленей и направилась к двери, а я закатила истерику. «Не уходи», – повторяла я снова и снова, хватая Мэри за ноги. Маме было так стыдно, что она забыла о своих швах и наклонилась, чтобы меня оттащить. Боль застала ее врасплох, и мама пошатнулась. Мэри снова меня взяла и поцеловала мое горящее лицо.
– Иисус любит тебя, – сказала она. – И тебя тоже, Лаверн. Надо только верить.
Мэри мягко гладила меня по спине кругами, а я наблюдала за мамой из-за ее плеча, вцепившись в новую знакомую так, что мама даже немного приревновала.
И в этот момент в салон зашел папа. Позади него был дядя Роли: он нес картонное ведро с жареной курицей.
– Ч-ч-что здесь происходит? – спросил он и потянулся ко мне. Ему пришлось меня оттаскивать, потому что я отказывалась расцеплять руки. – От-т-тпустите ее.
Он так сильно дернул меня, что я начала плакать. Маме было стыдно.
– Все нормально. Посетительница просто помогала мне, потому что у меня болят швы.
– До свидания, Лаверн, – попрощалась Мэри. – Пусть это вас не тревожит. Мы еще увидимся.
Когда дверь захлопнулась, папа потянулся поцеловать меня, но отпрянул, потому что его губу щелкнуло током.
Из-за этого случая родители поругались. За ужином, пытаясь есть курицу, которую принесли папа и дядя Роли, мама сказала с укором:
– Ты просто не хочешь, чтобы у меня была подруга. Почему ты с ней так грубо обошелся?
– Ты не видела ее лица, – ответил папа. – Было в ней что-то дикое.
Мама вытерла глаза дешевой бумажной салфеткой из куриной забегаловки.
– Мне нужно принять лекарство. Мне нехорошо.
Дядя встал, чтобы подать ей стакан воды. Папа сказал:
– Нельзя пить кодеин на пустой желудок. Поужинай.
– Врач запретил мне есть жареное. Я тебе говорила.
– Извини, Верн, – смутился папа. – Хочешь, сделаю бутерброд?
– Меня просто ужасно вывело то, как ты с ней обошелся, – сказала мама. – Как часто в жизни человеку встречается друг?
Примерно три недели спустя папа вернулся в среду раньше обычного. Он вошел в салон, когда мама пыталась одновременно обслужить трех клиенток. Одна из них держала меня на коленях, но папа это проигнорировал.
– Лаверн, можно тебя на секундочку? – позвал он.
Мама в тот момент не делала никаких химических процедур, поэтому вышла и села с папой на крыльцо.
– Что стряслось? Мисс Банни в порядке? А Роли?
– Нет, ничего такого, – сказал папа. – Я просто тут увидел кое-что. Помнишь ту женщину в розовом, которая зашла поздно вечером?
– Мэри, – подсказала мама, – ее звали Мэри.
– Я видел ее фотографию в журнале «Джет», – сообщил папа, подавая маме сложенный пополам лист. – Это она вылила горячую кукурузную кашу на Эла Грина. Я же говорил, она психованная.
Мама прочитала статью, водя пальцем по бумаге и шевеля губами, и узнала, что произошло в Мемфисе всего через сутки после того, как Мэри вышла из нашего салона.
– Что он с ней сделал? – ужаснулась мама.
– Что он с ней сделал? Она облила человека кипящей кашей, когда тот выбирался из ванны, а ты спрашиваешь, что он с ней сделал?
– О, Мэри, – проговорила мама.
– Эти черные женщины, – проворчал папа. – Вам всем срывает башню, если что-то не по-вашему.
– О, Мэри, – повторила мама. – Ох, ты, бедная.
Эту историю мама рассказывает нечасто. Для нее это не просто сплетни, а нечто сродни Евангелию. Однажды поздно вечером она обслуживала девушку, у которой с левой стороны почти не осталось волос, потому что она их выдрала с корнем. Девушка открыла рот, чтобы показать маме сломанный коренной зуб – так сильно однажды стиснула челюсти. Мама втирала в залысины «Волшебный рост», и голая кожа заблестела, будто мокрая, при этом рассказывая историю о Мэри.
– Ты слушаешь меня, детка? – спросила мама. – Если любишь человека настолько сильно, значит, пора уходить.
19На уровень выше
После вечеринки по случаю шестнадцатилетия Рут Николь Элизабет папа и Роли помешались на идее устроить праздник для мамы. Разговаривая по радиоволне между двумя «Линкольнами», они употребляли слова «суаре» [24]и «раут». В субботу утром надели парадные костюмы-тройки и отправились в «Хилтон» узнать, сколько будет стоить аренда зала «Магнолия» на вечер 17 июня. Когда ушли, мама спросила:
– И куда это они вырядились, как парочка гробовщиков?
Папа и дядя заявили организатору мероприятий, что хотят то же самое, что заказал Гарольд Грант для своей дочери, только все «на уровень выше», а это значило люксовое питание: миниатюрные тарталетки с мясом краба, стол с ростбифом и бар в течение четырех часов. Ожидая клиентов в аэропорту, отец пролистывал журналы для невест, выдергивал понравившиеся страницы и запихивал их во внутренний карман пиджака.
Они решили, что в приглашении будет сказано «вечерние платья приветствуются». Конечно, «вечерние платья обязательны» было бы круче, но мы не хотели, чтобы люди ломали голову.
– И кроме того, – добавил папа, – неважно, в чем мы попросим прийти остальных, мы-то с Роли наденем смокинги и визитки [25].
Я просматривала стопку картинок, которые он выдернул из «Современной невесты». Платья отчасти были похожи на наряд принцессы, отчасти – на одежду шлюхи эпохи Ренессанса: глубокое декольте, подчеркнутая талия и очень эффектные юбки поверх жесткого кринолина.
Я дважды пролистала всю стопку, ища платье, которое могла бы надеть нормальная мать. А фотографию леди Дианы Спенсер (принцессы Дианы) даже комментировать не стала.
– Пусть сама выберет.
– Ты права, – согласился папа. – Ей же надо будет его примерить и все такое. Мы покажем снимки как вариант, чтобы она поняла, что цена значения не имеет.
Дана пришла две среды спустя после шестнадцатилетия Рут Николь Элизабет: наконец-то созрела для мытья и укладки. Я опустила ее голову в чашу для мытья, аккуратно устроив шею на сложенное полотенце. Я была так близко, что чувствовала запах духов. Сегодня она пахла как мама, ароматом «Уайт Шолдерз».
– Твои папа и дядя собрались закатить вечеринку в честь «Розовой лисы»?
– Нет, – сказала я, – в честь мамы. Годовщина – это только повод.
– А почему?
– Потому что она много работает.
Дана села прямо, подняв голову из чаши для мытья, и понаблюдала за тем, как мама наносит аммиак на корни волос клиентки.
– Моя тоже, – заметила Дана, – но для нее никто не устраивал вечеринок, ничего подобного. Понимаешь?
– Сядь как было, если хочешь, чтобы я вымыла голову, – сказала я, подавив желание защищать папину безумную затею. – И говори потише: это вроде как сюрприз.
Она откинулась на спинку, я включила воду и пшикнула пульверизатором.
– Как ощущения?
– Приятно, – признала Дана, но мышцы шеи у нее все равно были сильно напряжены.
– Расслабься, – велела я. – Я знаю, что делаю.
Я выдавила немного шампуня на ладонь и стала втирать его в густые волосы, а еще массировала кожу головы ногтями, пока Дана не застонала от удовольствия.
– Нравится?
Средства для выпрямления волос благотворно влияют на бизнес, в этом нет никакого сомнения. Раньше, когда у каждой женщины были щипцы для завивки, в салон ходили только при наличии лишних денег. У всех в кухонном шкафу лежала расческа с подогревом, и при необходимости каждая женщина могла самостоятельно выпрямить свои курчавые волосы. Но средство для выпрямления должен наносить профессиональный парикмахер, чтобы волосы идеально разгладились и при этом не вылезли с корнем. Даже мама не могла обработать себе затылок самостоятельно. Я помогала: разглаживала мелкие кудри пальцами, затянутыми в печатки. И все же мы иногда скучали по временам щипцов, просто потому что человека легко было преобразить. Раньше стоило помыть клиентке голову, и волосы возвращались в естественное состояние, к тому виду, какой они имели еще до рождения. Клиентка выпрямлялась на кресле вся в косичках, и перед тобой оказывалась девочка, какой она была, когда сидела на коленях у матери. Зато потом свершалась магия: из такой, какой она была, ты делала ее такой, какой она хотела быть. Каждый раз наблюдаешь за чудом.
Теперь же ты поливаешь волосы из душа, а они становятся только мокрыми – и все. Настоящие заметны лишь у самых корней. Шаришь руками под волосами, подвергавшимися выпрямлению или окрашиванию, словно слепец, пытающийся понять, влюблен он или нет. Под подушечками моих пальцев корни волос Даны были курчавыми и крепкими, как провода.
– Я вся уже мокрая, – сказала она.