– Поехали уже, – поторопила Дана.
– Нет, – сказала я, – я хочу вернуться к тому, что ты сказала насчет ненависти к Маркусу. Что ты сделаешь, когда мы туда приедем?
– Да я просто пошутила, – отмахнулась Дана, но челюсть была напряжена, будто она одна из тех заключенных на работах. – Я не буду устраивать скандал. Просто он меня самую капельку обидел, – голос стал мягкий, как пудра. – Думаю, ты понимаешь, каково мне сейчас.
Я кивнула, ведь действительно ее понимала. Я сказала, что мы с Джамалем, как прежде, ходили в одну и ту же баптистскую церковь на Митчелл-стрит, но он перестал говорить со мной на людях. Не похоже на злость или обиду, скорее ему просто было невыносимо одновременно общаться со мной и со своей мамой.
– Наклонись, – велела Дана.
Я послушалась, и она потянула мой топ, расправив радужные полоски. Потом коснулась шиньона «Я мечтаю о Джинни».
– Смотрится очень естественно, – похвалила Дана и пригладила курчавые волоски у меня на затылке. – Поехали.
Вечер быстро превращался в ночь. Мы проехали всего шесть-семь километров по шоссе I‐75, а мне уже пришлось включить фары. Дана врубила музыку.
– Ты умеешь танцевать?
Я покачала головой.
– У нашей семьи проблемы с координацией.
– У мамы тоже? По ее виду я бы сказала, что она может тряхнуть хвостовыми перышками.
– У мамы вообще нет перышек, – сказала я.
– У тебя хорошее чувство юмора.
Дана покрутила ручку приемника, пытаясь найти, что бы послушать. Поняв, что мы слишком далеко отъехали от Атланты, чтобы поймать другую волну R’n’B, она попыталась найти хотя бы то радио, которое мы слушали прежде, но не смогла.
– Пока мы не ушли от темы, – проговорила она, – что там у тебя с поступлением?
– Я не прошла ни в Маунт-Холиок, ни в одну из «Семи Сестер». В Спелмане меня занесли в список ожидания.
– Может, оно и к лучшему, – заметила Дана. – Никогда не знаешь.
А потом вернулась к бессмысленному поиску радиоволны… И тут мы услышали «БУМ». Подруга пригнулась, словно это был выстрел, но я знала, что мы пробили колесо.
Трудно вспомнить, как все произошло. Я по сей день прокручиваю в голове этот момент, как киноленту, увеличиваю детали, и хочется сказать, что я заметила какие-то знаки, почувствовала, что что-то не в порядке. Ужасно, что я могла полагаться только на затуманенные пять чувств.
– Тихо, тихо, – бормотала я, заставляя себя держать локти чуть согнутыми и выруливать в сторону заноса.
Я глянула на спидометр и порадовалась, что мы шли со скоростью всего 88 км/ч. «Линкольн» трясся, как стиральная машина. Куски шины разлетались в стороны: я видела их периферическим зрением. Дана рядом со мной скулила, как бродячий щенок. Я дышала так мощно, что чуть не выпрыгивала из своего топа, но умудрилась не потерять рассудок и сделала все, как учил папа. Наконец можно было мягко надавить на тормоза и, шатаясь, остановиться на обочине.
– Что это было? – спросила Дана.
– Шина.
Она села ровно, сделала глубокий вдох, потом еще один.
– Я думала, нам конец.
– Самое главное, – объяснила я, – не паниковать.
Я включила аварийный сигнал. Две мигающие стрелки осветили машину повторяющимися вспышками желтого света. Надо было как-то доехать по краю шоссе до следующего съезда. Я повернула обратно на дорожное полотно и предупредила Дану:
– Сейчас будет трясти.
Она кивнула и принялась дышать животом.
– Если будешь и дальше так дышать, возьми бумажный пакет, иначе начнется гипервентиляция.
– Хорошо, – кивнула она. – Это был ужас. Я думала, мы умрем.
– Ужасно было бы погибнуть, не успев даже окончить школу.
– С моим невезением было бы неудивительно, если бы я умерла, не успев даже поехать в Маунт-Холиок.
Я слегка прибавила газа, и «Линкольн» начал лязгать чуть быстрее.
– Хватит уже тыкать меня носом в свой крутой Маунт-Холиок. Мне-то, видимо, придется учиться в занюханном колледже штата Джорджия.
Возможно, из-за того, что пробило колесо, и всего этого напряжения мне вдруг стало очень грустно. Я хотела путешествовать, уехать из Атланты. Я никогда раньше не думала о Массачусетсе, но теперь больше всего на свете хотела отправиться именно туда. Я успела накопить почти шесть тысяч долларов (а это очень много часов со ставкой в пять долларов) и хотела потратить их на твидовые пиджаки и рулетики с лобстером. Хотелось большого будущего.
На съезде указатель сулил заправку, кафе и мотель, но не было сказано, сколько нужно проехать от шоссе между штатами до всех этих удобств. Уже по пути домой я заметила знак, на котором было написано, что все это время мы находились в каких-то шестистах метрах от скоростной магистрали. Но все же это долгий путь, особенно для двух черных девушек, едущих в темноте черт знает где. В этот тихий вечер звуки, издаваемые поврежденным автомобилем на почти пустом участке дороги, были просто нестерпимы, как цокот шпилек по пустому коридору.
– Не плачь, Шорисс, – утешала Дана. – Никогда не знаешь, как жизнь повернется.
21Мужчины замерли
Заправка была маленькая и старая – не настолько старомодная, как актер Энди Гриффит, но достаточно, чтобы сразу стало понятно: мы уже не в Атланте. Даже стоя на обочине, можно было понять, что в здешнем магазине продают только жвачку, кока-колу и моторное масло. Я направила «Линкольн» к углу парковки, где стояла стеклянная будка с телефоном-автоматом.
Когда мы припарковались, огни над маленькой парковкой загорелись чуть ярче, будто мы подъехали к частному дому и хозяин включил прожекторы. Кассирша, белая дама примерно маминого возраста, высунулась в дверь и осмотрелась. Ее рыже-коричневые волосы, зачесанные наверх, были практически уничтожены химической завивкой, что доказывает: людям надо запретить самостоятельно проводить химические процедуры со своими волосами.
Дана сказала:
– Она не поможет нам с колесом.
– Нет, – согласилась я. – Да к тому же диск уже погнулся. Нам нужен буксир.
– И куда нас отбуксируют? – протараторила она так, что вопрос слился в одно длинное слово.
– Домой, – ответила я. – Мы не попадем на вечеринку.
На ее лице снова появилась дикое выражение.
– Подумаешь, какая ерунда – колесо спустило. Кто-нибудь нам поможет, и поедем дальше.
– Диск весь покорежился. Мы на нем ехали километра три.
Я говорила медленно, словно с маленьким ребенком.
Дана отвечала еще медленнее.
– Нет, Шорисс. Мы едем на вечеринку. Ты пригласила меня туда, – она дергала волоски на висках. Сквозь волосы просвечивала нежно-коричневая кожа головы. – Я пойду в магазин и попрошу помочь. Это же заправка, здесь обязательно есть кто-то, кто сможет поменять шину.
Она выпрыгнула из «Линкольна» и рысцой побежала к магазинчику, не закрыв за собой дверь.
Погода была достаточно прохладной для наших одинаковых топов: это я поняла, пока шла к телефону-автомату. Телефонная будка, точь-в-точь как в комиксах про Супермена, делала весь этот пейзаж похожим на декорации к фильму.
– Звонок за счет вызываемого абонента от Шорисс, – сказала я оператору.
– Что случилось, Звездочка? Ты в порядке?
– Я в порядке, папа. А вот «Линкольн» не совсем.
– Ты попала в аварию?
– Нет, – ответила я, – колесо пробило.
Я услышала, как он успокоил маму: «С ней все в порядке».
– Я справилась с управлением, – сказала я. – Вырулила в сторону заноса.
Папа похвалил:
– Ты моя умница. Где ты сейчас?
– Недалеко от шоссе I‐75, – сообщила я. – Мы свернули на двенадцатый съезд. Увидишь заправку «Шеврон».
– Ты одна?
– Нет. С подругой.
– Так, – сказал он, – мы с Роли выезжаем. Вы садитесь на заднее сиденье и заблокируйте двери. Не надо связываться с тамошней белой голытьбой.
– Хорошо, – ответила я, наблюдая, как Дана гордо шагает в мою сторону, ведя за собой тощего белого парня. Он был не совсем взрослым, но достаточно, чтобы иметь право покупать выпивку.
Дана представила его:
– Это Майк. Он поменяет шину.
Тот улыбнулся, показав на удивление красивые зубы.
– За договорную плату, естественно.
– Все нормально, – заверила меня Дана. – Я заплачу.
Майк был похож на героев девичьих фантазий, о каких пишут в любовных романах «Старшая школа “Свит-Вэлли”». Волосы у него были даже чернее, чем у Даны, а глаза – ярко-синие, как полоски на ее теннисных кроссовках.
– Тебе говорили, что ты похожа на Робин Гивенс? – обратился он к Дане.
– Иногда, – ответила она. – А теперь поди сюда и посмотри, что с нашей шиной.
Но Майк вместо этого принялся рассматривать меня. Я поправила свою «Я мечтаю о Джинни». Странно: когда на меня смотрит мужчина, кажется, будто меня порубили на кусочки. Я остро ощутила все недостатки внешности (от валика жирка под мышкой до шрамов от угрей, замазанных слоем тональника «Фэшн Фэр»), снова потянулась и поглубже воткнула шпильки, на которых держались накладные волосы.
– Я пытаюсь понять, на кого из знаменитостей похожа ты.
– Ни на кого, – буркнула я.
– Ну да, – грустно согласился он. – Наверное, ни на кого.
– Майк, – позвала Дана.
Парень подошел к измочаленной шине и засвистел сквозь блестящие зубы.
– Странно, как вы в кювет не свалились.
– Я первым делом вырулила в сторону заноса, – пояснила я, но парень на меня даже не посмотрел.
– Сможешь починить? – спросила Дана, присаживаясь на корточки рядом с ним. Майк положил ладонь ей на крестец, коснулся полоски голой кожи над ее джинсами, там, где задрался топ.
– Точно не знаю, – протянул он, одной рукой поглаживая крыло автомобиля, а другой – Дану. – Классный. Если выбирать между «Линкольном» и «Кадиллаком», я всегда выберу «Линкольн». Это чья машина?
– Моего папы, – ответила я.
– Он водитель, – объяснила Дана, сделав мне знак глазами. – Это на самом деле не его машина.
– Я так и подумал, – сказал Майк.