– Он тоже был охотником, – тихо сказала Нола. – Учил не убивать без нужды и использовать все части туши, чтобы ничего не пропадало. Думал, Слава его дело продолжит, но я… Я очень его любила, потому и….
– Где он теперь? – спросил Ларри.
Как ни странно, чувствовал он себя сносно: еще недавно он пришел бы в ужас от перспективы оказаться в месте, сотканном из радости и любви, но, видимо, даже к такому можно привыкнуть.
– Его задрал медведь. Как раз через пару недель после этого. – Нола вяло обвела рукой свой двор. – За год до того, как вы явились. Вот это было последнее счастливое лето.
Углы ее губ опустились вниз, и сценка начала таять, но Нола кое-как улыбнулась, и изображение выровнялось.
– Все нормально, – бодро сказала она. – Это счастливое воспоминание, тут все хорошо, да? Как мне… Ну… Подпитаться?
– Если ваша магия работает, как наша, то просто вобрать в себя ощущения того момента. Полагаю, это он и делает.
Ларри указал на Славу, который, потеряв надежду привлечь внимание женщины, бродил между грядками вслед за своим близнецом из прошлого, будто пытался вспомнить, как ощущалась такая прогулка. Нола подошла ближе к бородатому мужчине и заглянула ему в лицо. Тот ее даже не заметил, и Ларри вдруг подумал, что это еще грустнее, чем его безобидное хранилище давно изученной печали.
– Ты говорил, потеря не имеет срока давности, – пробормотала Нола, и Ларри искренне удивился, что она, оказывается, запоминала его слова. – Но любовь тоже не имеет. То, что было хорошим, остается хорошим навсегда. У нас стараются просто забывать, когда счастье идет не так, как хотелось, но я не хочу забывать. Не хочу.
По ее бестелесной щеке скатилась капля, и от удара о землю вспыхнула серебристым. Нола вытерла подбородок и несмело улыбнулась – так, будто ей стало легче. Девочка на крыльце продолжала увлеченно смотреть, как ее отец вяжет узлы. Ее лицо было безмятежным, а волосы – идеально ровными и длинными.
А потом она вдруг подняла глаза, взглянула прямо на Нолу и улыбнулась ей в ответ. Нола дернулась так, что едва не упала с крыльца.
– Я захотела, чтобы она на меня глянула, и она… Ты видел?! Значит, я могу влиять на это место! Погоди, у меня идея!
Нола взбудораженно закрутилась на месте, потом бросилась в дом, чем-то загромыхала и крикнула из окна:
– Хочу тебе подарить кое-что!
Это было очень неожиданно. Ларри вспомнил, что подарками золотые волшебники называли собственное имущество, безвозмездно переданное другому лицу. Цель этого действия от него ускользала, поэтому он вытаращил глаза, когда Нола спрыгнула с крыльца, держа в руках пустой глиняный горшок. На ходу она пристально глянула на Славу – и женщина, кормившая кур, повернулась к нему. Слава завопил и бросился к матери.
– Вот. – Нола, довольно сияя, сунула горшок Ларри в руки.
Тот зашипел – горшок был теплым, сотканным из чистой магии, как и все это место. А вот лапоть внезапно оживился – заворочался за пазухой, выпрыгнул из-под воротника и приземлился в горшке. Нола засмеялась и, бережно выловив лапоть, отдала его Ларри.
– Прости, дружок, это не для тебя место. – Нола погладила лапоть по соломе.
– А для чего? – насторожился Ларри.
– Для растения в горшке! – торжественным шепотом объявила Нола. – Вот, смотри!
Она села на землю, деловито набила горшок землей с грядки, отломила ветку от цветущего куста и сунула в середину.
– Хочу, чтобы ты выросла! Прямо сейчас! – важно сказала она.
Ларри не успел даже открыть рот, чтобы сказать, как сильно это противоречит законам роста деревьев, когда земля в горшке зашевелилась, словно ветка пустила корни. Коротенькие отростки потянулись во все стороны, разветвились и рванули вверх. Появились почки, потом листья, цветы, красные ягоды, листья пожухли и отвалились, потом опять выросли, а куст все рос и рос. Нола крякнула от тяжести и поставила горшок на землю.
– Не расти больше, перестань! – взмолилась она, и куст послушно замер в том виде, в каком был: с редкими белыми цветами и по-летнему пышными разлапистыми листьями. Нола серьезно посмотрела на Ларри с земли. – Вот. Не уверена, что ты сможешь оторвать его от земли, да и вынести отсюда, думаю, ничего нельзя, но это тебе.
Ларри сел. Все здесь было ненастоящим, он даже землю под собой как следует не чувствовал, но куст выглядел поразительно живым: неуклюжий, буйный, торчащий во все стороны из старого закопченного горшка. Ларри осторожно провел рукой по растрепанным веткам. Листья нежно коснулись его ладони в ответ, и Ларри почувствовал что-то похожее на счастье, только на этот раз не снаружи, а внутри.
– Зачем он мне? – с трудом изображая равнодушие, спросил он.
– Просто так. Каждому нужно немного радости, что бы вы там ни говорили. – Нола неловко улыбнулась. – Ты… немного хороший, не сочти за оскорбление. Если бы только не был… Ну, вот этим вот!
– Что бы тогда было? – спросил Ларри, разом охрипнув.
– Тут ведь не считается, это место ненастоящее, да? – пробормотала Нола. Получилось тоже как-то сдавленно. – Можно делать все, что захочется. Я просто… Не знаю, что там дальше будет, но вот.
Она подалась ближе и коснулась губами его щеки. Ощущение было сильным, как от удара, только с обратным значением.
– Извини, что поцеловала тебя тогда, – шепотом сказала Нола, не отрываясь. – То было для дела, но это – по-настоящему. Не грусти больше, ладно?
– А что это вы тут делаете? – спросил Слава, нависнув над ними.
Ларри приоткрыл пересохший рот и не издал ни звука. Он был не уверен, что знает ответ.
– Тут хорошо, но, кажется, надо идти дальше, – весело сказала Нола, обводя взглядом двор. – Слава, не реви. Мы всегда сможем сюда вернуться, это место никуда не денется. Верно?
Она посмотрела прямо на Ларри, и тот едва наскреб в себе силы кивнуть. У него горела щека там, где Нола ее касалась, хотя такого ведь не могло быть, это место даже не было настоящим!
– А можно мы тут еще побудем? – тихо спросил Слава, вытирая нос.
– Вряд ли, – мягко сказала Нола. – Я чувствую, как мое тело где-то снаружи сидит на холодной земле и у него затекли колени.
Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Двор вокруг них начал растворяться, а Ларри так и сидел на земле, обхватив горшок обеими руками. Тот постепенно терял плотность, но в эти несколько секунд Ларри понял, каково получить то, что тебе нравится.
Это было восхитительно.
Снаружи была все та же ночь, но теперь она почему-то казалась красивой, будто с нее сорвали покрывало, не дававшее заметить, как поют ночные птицы и стрекочут насекомые, как пахнут цветы и как причудливо сплетаются ветки деревьев. Усталость как рукой сняло – поднявшись на ноги, Ларри чувствовал себя так, словно его опоили волшебным зельем, только оно больше не было ядом. Может, в этом и было назначение счастья в мире золотых магов: чтобы после него жизнь ощущалась ярче и громче?
Нола и Слава тоже как-то изменились: на их нынешние лица, усталые и взрослые, в воображении Ларри теперь накладывались лица тех детей, и отчего-то это знание царапало его прямо в сердце. Они молча пошли дальше, но шагали теперь не друг за другом, а рядом, иногда смущенно переглядываясь и не зная, что сказать.
Равнина сменилась холмами, вместо лиственных деревьев чаще стали попадаться хвойные. Идти теперь приходилось не по плоскости, а по бесчисленным дугам: вверх, вниз, еще выше, хватаясь за кусты, а теперь по осыпающейся тропке вниз. Глядя вниз со склонов, иногда можно было разглядеть темные скопления: то ли деревушки, то ли нагромождения камней.
– Мы уже близко, – шепотом сказала Нола. – Я помню это место: тут водятся куницы.
Услышав это, Ларри окончательно поверил, что они доберутся до места без происшествий, и тут до него донесся первый намек на звук. Сначала он пропустил его мимо ушей – может, олень, – но звук приближался: торопливые и явно человеческие шаги, хруст мелких камешков, шорох веток.
Ларри настороженно замер. Такое пустынное сонное место, кого могло сюда принести? Он потянул Нолу и Славу за какие-то заросли и стал ждать. Слава припал к земле рядом с ним, зорко приглядываясь к темноте, – дождался случая попробовать себя в роли настоящего Ястреба. Шаги стали громче, ветки хрустели под двумя парами ног, и Ларри прищурился.
Ну конечно. Кто же еще это мог быть.
Вдалеке показались две фигуры: одна покрепче, вторая щуплая. И правда, какие отличные тут охотничьи угодья: Ларри планировал выслеживать их дольше, но вот, смотрите, кто спешит туда же, куда и он сам.
Стриж и Ястреб-предатель выглядели потрепанными, серыми от усталости, но стриж при этом казался все таким же безмятежным, что и прежде. Нужно дать им подобраться ближе и тогда броситься. Теперь в его распоряжении Тень, им не уйти. Нола вопросительно глянула на Ларри, и тот важно кивнул: да, это те самые парни.
В следующую секунду Нола выскочила из укрытия. Ларри выбросил руку в сторону, чтобы поймать ее, но не успел: она уже встала во весь рост. Предатель мгновенно переместился так, чтобы отгородить стрижа, Ларри зашипел от злости, Нола вскинула руки вверх, показывая, что не нападает, а Слава шумно выбрался и потянул ее обратно, как будто это имело теперь какой-то смысл. Ларри уныло подумал, что эта сцена могла бы стать примером того, как не надо проводить засады.
Одно было удачно: его самого пока не заметили. Поэтому он влез в Тень – боялся, что из-за золотой магии она снова отодвинется дальше, но нет, все на месте, – вытащил почти невидимый в ночи теневой аркан, мягко размахнулся, приподнявшись на локте, и набросил петлю на стрижа. Этим броском могли бы гордиться его учителя: метко, стремительно, внезапно.
Ларри дернул на себя веревку, петля затянулась туже, и стриж рухнул. Предатель бросился на помощь, да поздно: Ларри уже вылез и поставил ногу стрижу на плечо.
– Где же ваша лодка? – спросил Ларри и угрожающе оскалил зубы. Раз уж маски нет, нужно этим пользоваться. – Потеряли?