– Не больно? – спросил Ларри, когда монструм спикировал ему на плечо.
– Нет! Хочу так все вр-ремя! – взбудораженно прощелкал попугай. – Сер-ребристая магия – пр-риятно! Хочу ещ-ще!
– Хватит с тебя, – фыркнул Ларри, потрепав его по спине.
Мир оказался сложнее, чем он думал раньше, но это было совсем не страшно, потому что прямо перед тем, как хранилище рухнуло, он вспомнил кое-что еще: откуда взялась драгоценная игрушка.
Получается, растение в горшке не было первым подарком, какой он получил в своей жизни. Какая-то женщина тайком подошла к нему на учебной прогулке, дождавшись, когда рядом никого не будет. Сунула в руки тряпичную птицу, внимательно посмотрела и ушла. Он почти не разглядел ее лица, но помнил, с каким видом она дала ему игрушку: неловко, будто не могла решить, стоит ли.
И теперь у Ларри застучало сердце даже от такой мелочи: блеклого воспоминания о ее лице. Он ведь надеялся, что женщина придет снова, но она никогда больше не пришла. Как он мог все это забыть? А вдруг у него есть мать? А вдруг его все же кто-то любил до того, как отдать в приют? Ларри закрутился на месте, не в силах стоять неподвижно. Может быть, она была любовнобольной, может быть, ее заставили его отдать и она ни в чем не виновата! Она ведь пришла, принесла игрушку и… Попугай успокаивающе похлопал его по голове. Он горел таким серебром, что слепило глаза.
Ларри огляделся. Во все стороны уходили ряды пустых полок, и он внезапно понял, что бывал в этом помещении раньше. Да это же теневой склад, где он расследовал свое последнее дело в роли гардиана! Во время прыжка через Тень он успел подумать только о том, как хочет оказаться в безопасности, и она, уловив его желание, перенесла в пустынное место, наполненное ею самой.
Он сразу понял, отчего тут теперь так пусто: когда склад теневых предметов грабят, предметы сразу отправляют на другой склад. Не всех преступников задержали, и у кого-то остались секреты доступа. Теперь это длинное, пропитанное Тенью за столько лет употребления здание будет стоять заброшенным и медленно терять холод. Пора уходить – кто знает, что случилось в мире золотых волшебников, пока он тут сидел?
Ларри подобрал с земли лапоть и кувшин, на дне которого глухо перекатилась бусина, и бодро вышел со склада: голова высоко поднята, сияющий серебром монструм на плече. Работа гардиана – служить и защищать, и именно этим он собирался заняться.
Снаружи едва-едва занимался рассвет – он ведь переместился с востока на запад, солнце здесь встает позже. Получается, он видел рассвет целых два раза за утро, и это внезапно развеселило его. Сдаваться рано, когда вокруг такая красота дважды в день.
Это пустынное место среди скал Ларри помнил отлично, сам же и осматривал тут следы несколько дней назад. Тогда он заметил и скалы, и чахлые кусты, и море, рокочущее далеко внизу, но почему-то совершенно не заметил, как это красиво. Бесконечное море пахло солью, его неспокойная поверхность сминалась под ветром, поднималась и опускалась, как дышащая грудь. Ларри постоял, жадно хватая ртом воздух, и помчался к другому концу плато – взглянуть, что видно оттуда.
Та часть крутыми уступами шла вниз – спуститься пешком тут было невозможно, да и зачем, когда можешь превратиться и лететь? Внизу тянулась каменистая долина. Природа тут была бедная и скупая, не то что в богатеньких краях золотых волшебников, но сердце у Ларри вдруг заколотилось чаще. Кажется, это чувство называли нежностью, и оно тоже оказалось золотым и теневым одновременно: яркая, непрошеная привязанность к родному, убогому острову.
До того как Магус научил всех использовать Тень, тут, говорят, был край бедных рыбаков – плодородной почвы на острове днем с огнем не сыскать, так что ели в основном водоросли и рыбу, а остальное выменивали на большой земле. И сейчас, с трудом различая внизу домики, которые сливались со скалами, потому что были из того же камня, Ларри подумал, что рыбаки по-прежнему не используют Тень больше необходимого.
Не все стали солдатами, не все захватывали новые земли. Пожалуй, эти работяги даже не обрадуются, если им предложат поселиться в изобильных краях. Они, конечно, не признаются, но те, кто помнит времена, когда можно было любить, наверняка в глубине души все еще любили свой остров. На эту болезнь проверяли всех, но вдруг самую малость можно скрыть? Вдруг есть те, кто годами обманывает систему?
На острове же полно любовнобольных: их постоянно ловят, применяют к ним камелию, и все равно не удается извести их полностью – откуда-то берутся новые. Они прячутся, растят своих детей, они хитрые, как настоящие Ястребы, и все они где-то здесь.
– Я вернусь, – прошептал Ларри и, нагнувшись, сжал в кулаке пригоршню мелких камешков. – Обещаю, что вернусь.
Он снял с плеча монструма и прижал к себе – так же как мальчик обнимал попугая.
– Верни меня к ней, – прошептал Ларри. – Пожалуйста. Ты ведь как-то попал сюда вслед за мной, ты умеешь скользить через Тень незамеченным, из нее и сделан. Прикрой меня, ладно?
В ответ попугай нежно постучал его клювом в грудь.
– Если б ты всегда так вежливо пр-росил, я был бы самой эффективной птицей на свете, – заявил он.
А потом обнял Ларри крыльями, и вокруг потемнело. В последний момент Ларри успел увидеть, как ветер покачивает мелкое деревце, как-то уцелевшее среди скал, – и провалился в Тень.
Собственной Тени в нем оставалось так мало, что перемещение ощущалось как удар камнем в живот. Когда его выбросило на другой стороне, он приложился лбом обо что-то твердое и взвыл. Голова и так за одни сутки много вытерпела, вот это было уже лишнее.
Над ним раздался многоголосый испуганный возглас. Ларри отжался от пола и вскочил, чтобы вовремя ударить в ответ. К счастью, бить не пришлось: Нола, Слава, Нил и Райлан сами отпрянули от него, как от дикого зверя. Даже угрюмый Райлан выглядел так, будто увидел чудовище. Ларри потрогал лицо, нащупал маску и отстегнул.
– Я это, я, – выдохнул он на случай, если они вопили просто от того, что перед ними из ниоткуда рухнул кто-то в ястребиной униформе.
Впрочем, эта новость хорошего настроения им не прибавила, разве что страх слегка притупился. Бросив короткий взгляд по сторонам, Ларри понял: они в доме Нолы, и тут почему-то темно, хотя виделись они не больше часа назад.
Комнату освещал очаг, жаркое пламя облизывало дрова – судя по запаху разогретой смолы, хвойные. На стенах плясали оранжевые блики, и Ларри, который не умел прекращать думать ни на секунду, подумал о том, что огонь развели, чтобы высушить одежду после купания в водопаде: она была разложена на распорке, сколоченной из толстых веток. Распорка была покрыта старыми рисунками – мать Нолы оставила детям богатое цветное наследство.
Все были теперь одеты по-другому – Нола, очевидно, выдала гостям одежку своего отца, а тот был крупным человеком, и его вещи висели на них мешком. Особенно глупо выглядел Нил – штаны ему пришлось завернуть едва ли не вполовину, а в рубашку влезло бы трое таких, как он. Зато Нола теперь выглядела лучше. Она переоделась в свежую белую рубашку и платье на лямках, очевидно, принадлежавшее ее матери: длинное, красное.
Огонь мягко потрескивал, запах костра и смолы упоительно щекотал ноздри. Все молчали.
– Я вам ничего не сделаю. – Ларри стащил с головы капюшон. Он больше совсем не слышал в себе Тень – все запасы были потрачены на два перемещения. Еще неделю назад, лишившись ее защиты, он был бы в ужасе, а сейчас чувствовал почти облегчение. – Просто скажите, что с остальными. Их уже убили? Вы что-нибудь видели?
– Тебе что за дело? – резко спросил Райлан. – Вы своего добились.
– Это спорный вопрос, – так же резко ответил Ларри, потому что чувствовал себя виноватым и понятия не имел, как выражают это чувство.
– Спор-рный, – поддержал монструм, сидя на разукрашенном шкафу.
И начал чистить перья – хотя зачем, он же вообще не пачкается! Серебро уже поблекло, но прожилки все равно вспыхивали, пульсировали внутри. Все посмотрели на птицу, а Ларри украдкой разглядывал их растерянные лица. Ему так хотелось, чтобы Нола посмотрела на него так же, как тогда, когда он очнулся в водопаде, – но она выглядела холодной и злой, как самая лютая зима.
– Чего явился? – огрызнулась она. – Я тебя не приглашала.
– Мы связаны еще на день, – выпалил Ларри. – Я избавился от этой связи, но следы остаются. Ему было легко тебя найти.
Нола покосилась на попугая, который будто нарочно раскрыл гребень, чтобы покрасоваться. Она наверняка раньше не видела такой птицы, и в ее взгляде на секунду скользнуло детское любопытство. Ларри невольно улыбнулся.
Где-то снаружи уже произошло или сейчас происходит что-то ужасное, но ему было так хорошо здесь, в теплом доме, с этими людьми, что он не мог заставить себя сделать ни шагу. Сколько же здесь барахла! Вот если бы все теплые одеяла, которые валяются на нескольких разных сундуках, сложить у огня и завернуться в них, было бы очень хорошо. Ларри позволил себе на секунду зажмуриться от удовольствия, потом сосредоточился.
Он вдруг поймал взгляд Нила – и удивился. Тот смотрел так, будто видел все, что происходит в его голове. В том, что касается чувств, нюх у этого сопляка был, как у хищной птицы. Золотой, чтоб его, стриж не зря носил свой титул – даже лишенный магии, он не растерял какую-то силу, которой Ларри со своим ястребиным словарным запасом не мог подобрать названия.
Слава, который до этого молча жался к стене, шагнул вперед. Игроки привыкли дрыхнуть едва ли не сутками, так что вид у него был смертельно сонный, но вполне решительный, Ларри даже восхитился.
– Нас вода спасла, – важно сказал Слава. – И воздух. Вы нам ничего не сделаете: мы их сейчас позовем, и они вам вломят!
Ха! «Вломят»! Он явно повторял чужие слова – не один Ларри в последние дни пополнял свой словарный запас.
– И куда делось твое желание стать праведным Ястребом? – спросил он, просто чтобы разговор не заканчивался, чтобы эта минутка спокойствия продлилась еще хоть недолго.