ив на облокотницы руки, многажды ровнее молвил:
— Уже не впервой она нападает на моих малецыков, но всяк раз лишь вскользь проходится по коже, а, чтобы откусить.
Бог смолк и тяжело вздохнул, однозначно, что-то обдумывая и зараз тем толкованием стараясь обелить себя в глазах демоницы.
— Весьма устал, — добавил он погодя, несомненно, Перший хотел, чтобы рани перестала на него сердиться, потому и сказал про утомление. — Устал… Ты знаешь, совсем плохо себя чувствую, моя милая девочка. Уже и не помню, когда такое ощущал… таковую слабость. Ты уж меня прости… Прости, что так вышло с Родителем. Ничего с тем не смог поделать. Но Родитель, Он вроде как и не сильно на меня досадовал, не думал, что это изольется на тебя.
— Господь Перший, — Кали-Даруга заговорила уже более степенно, судя по всему, ее воочью опечалил и сам укус, и состояние Творца. — Разве вы не знаете, что Родитель дюже редко и открыто негодует на вас. Те события можно пересчитать по перстам. Вся досада достается вашим младшим братьям-Богам, а теперь, как оно и было ясным, мне. И мне это неприятно, так как я вельми стараюсь и не приемлю к себе несправедливого отношения. И, конечно, не люблю, когда мне приходится вступаться за вас… Вас, моего Творца. Это как-то ненормально. Неестественно, когда творение защищает своего Творца и пререкается с Родителем.
Черты лицы старшего Димурга нежданно дрогнули и Кали-Даруга узрев то немедля замолчала. Но всего-навсе за тем, чтобы, когда колыхание осело, точно выждав успокоения, вновь продолжить разговор:
— И зачем было присылать сюда старшего Раса Зиждителя Дивного? Ведь знаете, какие у меня с ними сложные отношения. Тем паче ухудшившиеся после того как они погубили нашего милого мальчика Светыча. Моего дражайшего, нежного… Такого хрупкого, чуткого мальчика. Намедни, хочу напомнить нашу с вами, Господь Перший, договоренность я к ним прибывала только ради Господа Крушеца, абы они не погубили и его, нашего бесценного, маленького мальчика. Впрочем, видеть их на маковке, да и еще без вашего присутствия вельми мне невыносимо.
— Я сделал это ради Крушеца, малецык жаждал встречи с Дивным… Просил о том не раз Велета и Мора, — негромко отозвался старший Димург тоном виноватого.
Бог самую толику завел назад голову и пристроил ее на покатую грядушку ослона кресла, тем будто отделив от демоницы все еще раздраженную змею, теперь уставившуюся взором в свод залы.
— Жаждал, но когда вы рядом. Когда можете сказать веское слово, своему младшему брату, и он послушается вас, — вельми скоро откликнулась Кали-Даруга и сделала робкий шаг вперед. Она, определенно, видела усталость своего Творца, определенно, сопереживала ему, но не могла не высказаться. — А так тут был Зиждитель Дивный и мальчики враз перестали мне уступать. Господь Велет еще как-то старался урезонить Раса, но Господь Мор совсем дитя ничего не смел, сказать против. Потому господин почти семь ахоратрам провел на маковке, ничего толком не кушал, плохо спал. А когда я настояла, чтобы он вернулся на Землю и Зиждитель Дивный, наконец, отбыл, и вовсе захворал на психо-эмоциональном уровне.
— А как он теперь? — вопросил Перший и резко дернул головой, точно намереваясь ее поднять, одначе на самом деле он токмо принял сообщение, которое ему шепнула в ухо свесившая свою треугольную голову с венца змея.
— Очень плохо. Все, все Господь плохо, — продолжила свою торопливую речь рани, вернее, она ее затараторила, хотя с тем достаточно четко роняя слова. И говорила так скоро демоница, абы не взволновать еще сильней Бога. — Два ахоратрама назад девочка, супруга господина упала. И так неудачно, что у нее как объяснили Подтынница и Огнеястра получился ушиб брюшной стенки. — Кали-Даруга на чуть-чуть прервалась, легохонько вздела вверх тонкие, черные брови так, что приподнялся и ее венец, блеснув синим сиянием сапфиров, вероятно припоминая слышанное, а потом дополнила, — полученная травма привела к отслойке плаценты и как последствие к кровотечению и преждевременным родам. Чтобы спасти и саму девочку, и дитя господина пришлось отправить на Землю бесиц-трясавиц, как вы понимаете на ступе с оборудованием.
— И, что? — голос Першего нескрываемо дрогнул, и, несмотря на утомление, он вздел голову с грядушки кресла и туго качнул ею вперед… назад, определенно, не в силах держать ее на хрупкой шее.
— Ребенка удалось спасти, в целом, как и девочку. Только ей пришлось удалить детородный орган, або уберечь от гибели дитя, — протянула рани Черных Каликамов и сделала еще несколько шагов навстречу к своему Творцу. Она медлительно вздела вверх руку, коснулась перстами чуть вздрагивающей тыльной стороны пясти Бога пристроенной на краю локотника, и мягко досказала, — теперь бесицы-трясавицы ждут вашего решения. Оставить все, как есть, и лишить возможности иметь в дальнейшем иного потомства господина, ибо из-за мутности крови его супруги придется, потом уничтожать всех его мужских отпрысков. Или все же содеять вмешательство в плоть девочки и установить новый детородный орган.
Глава двадцать девятая
Толиттама ласково прикоснулась губами ко лбу Яробора Живко, бережно перебрав перстами его струящиеся волосы. В тех долгих кудерьках у нее вроде нечаянно запутались три пальца. Апсараса просияв, легонько ими взыграла, потянув на самую малость вверх локон волос, тем движением стараясь обратить на себя внимание господина.
Мальчик, однако, несмотря на столь близкое присутствие Толиттамы почти касающейся его живота округлыми формами бедер был отрешенным. Пустой его взгляд лишенный не только радости, но и точно самой жизни неотрывно смотрел на подымающееся под треножником пламя костра, которое перекатываясь короткими переливами огня, купно прикрывало черные угли.
Яробор Живко пробудился уже довольно-таки давно, и, несмотря на уговоры апсарасы так и не поел, не поднялся с ложа. Единственное, что он сделал после сна, повернулся со спины на левый бок. Толиттама в мягкой форме рассказала ему о состоянии Айсулу и рожденного ребенка, о спасении их жизней прибывшими бесицами-трясавицами. О том, что одна из них хоть и спит, но уже в юрте, а другая поколь прибывает в кувшинке на ступе. Неизвестно, что так повлияло на рао, горесть о тяжелых родах супруги и невозможность более иметь детей, рождение дочери или весть о том, что прибывший на маковку Господь Перший ждет с ним встречи.
— Господин, — томно пропела апсараса, склоняясь к самому уху юноши, и нежно голубя губами кожу. Ее уста полюбовно прошлись по ушной раковине, и едва коснувшись мочки, замерли. — Быть может, вы хотите посмотреть вашу дочь? Девочка ближайшие дни будет находится в кувшинке, ибо родилась несколько раньше своего срока, но бесицы-трясавицы проводят вас к ней. Или желаете увидеть госпожу? — Толиттама спустилась губами по щеке юноши к его рту и едва слышно выдохнула в губы, — и Господь Перший ждет вас на маковке.
— Нет! — громко отозвался Яробор Живко, и, дернувшись в сторону, отстранился от губ апсарасы. — Не желаю никого видеть, тем паче Господа Першего, — так впервые юноша назвал старшего Димурга, словно отгораживаясь от него возникшей, в первую очередь в Крушеце, досадой.
— Что-то случилось с вами, господин? — проворковала, все также приглушенно играя переливами своего густого, богатого обертонами, голоса апсараса, настойчиво заглядывая в очи мальчика. — Почему вы не желаете узреть тех, кто вам близок, в ком нуждаетесь? Разве вам не интересно взглянуть на дитя? Оно так похоже на вас, такая же смугленькая девочка с русыми волосиками.
— Замолчи! Замолчи! — туго произнес Яроборка и по его лицу, по каждой черточке пробежала судорога, вроде как заскочившая под корни волос. И тот же миг кожа лица мальчика, неестественно покраснев, приобрела местами и вовсе багряную пятнистость. — Я так ждал сына… понимаешь сына, — с горячностью заговорил рао, то снижая глубину голоса до хрипа, то наново повышая до верезга. — Даже мысли не допускал, что родится дочь… дочь. — Он вдруг резко подался вперед, вставая и чуть было не ударившись головой об апсарасу (благо она оказалась ретивей, успев отклониться), сел. — Ну, пусть… пусть бы и дочь… дитя… пусть, — заговорил он вельми взволнованно. — Но ведь то, что произошло с Айсулу. Что она более не сможет иметь детей, все случилось по моей вине. Потому, как я, тоскуя за Отцом, совершенно забыл о ней. Только мысль, что вмале увижу Отца и сына, поддерживали меня. Сына, днесь Айсулу проснется, узнает, что дочь и более никогда… никого! А она…она так жаждала много детей. Что я ей скажу, как объясню, посмотрю в глаза, ведь это случилось по моей вине, из-за тоски! Из-за того, что я не мог, не хотел с собой справиться.
Яробор был не прав, он не мог справиться с тоской, что правила в нем, так как ее, ту самую тоску, посылал на него Крушец… Крушец, божество, с мощной чувственностью и способностями, оными, конечно, не сумел бы противостоять человек.
Мальчик уткнул лицо в раскрытые длани, и, поджав ноги в коленях к груди, схоронился в собственных объятиях, немедля смолкнув и токмо надрывисто продолжив стонать и иноредь вздрагивать всем телом. Апсараса дотоль безмолвно слушая юношу и давая возможность выговориться, также скоро оплела его руками, и, целуя в макушку, полюбовно зашептала:
— В том нет вашей вины господин. Падение госпожи случайность. Так бывает. Иногда бывает. Не нужно себя ни в чем винить, ибо ваша смурь по Господу Першему естественна. Ваша суть божественна, близка Господу Першему, потому и возникает та тоска. И объяснять госпоже вам ничего не придется, я сама все растолкую. Вам лишь нужно сделать одно. Принять рождение дочери и попытаться ее полюбить. И тогда госпожа Айсулу будет счастлива и не станет страдать из-за того, что она теперь бесплодна.
— Почему, почему бесплодна? Что бесицы-трясавицы не могут ее излечить? — чуть слышно вопросил юноша и тело его, содрогнувшись, напряглось, точно внутри плоти мышцы свела корча.
Толиттама уже объяснила ему, что детородный орган, абы спасти дитя от гибели пришлось удалить. И ответила на вопрос почему не возможно его восстановить, так как тогда придется творить новый оттиск Айсулу, как допрежь того сказывала Трясца-не-всипуха. Вне всяких сомнений апсараса обманывала мальчика, ибо Перший в разговоре с Кали-Даругой решил не устанавливать в лоне супруги Яробора Живко новый детородный орган, чтобы потом… много позже, Велету и Воителю не пришлось указывать приближенным к ним творениям, уничтожать сынов рао. Так как лишь мужская линия