«Ну и ладно, всё равно им делать нечего, войны нет, враг нам не грозит своим кривым ятаганом… Спецоперация? Война-не-война? Точно! Блин, что делать⁈ А давайте и тех, кто воюет месяц за месяцем тоже поставим в марширующие колонны и научим ходить. Вон тех, которые из окопов. Стоп, этого не надо, он короткий. У того нет наград, у этих двух морду какие-то бандитские, а еще один шибко умный и отказывается от дрессировки». Мы не утверждаем, что именно так работала логика у сильных мира сего. Вполне вероятно, что имелось в виду что-то про прославление подвига наших соотечественников на полях сражений. И кто-то из участников спецоперации искренне радовался возможности сверкнуть своими медалями на Красной площади подобно героическим предкам. Почему нет? Вон Серёга, уж на что рациональный циничный тип, а и тот прямо засветился от предвкушения участия в Параде Победы на Красной Площади.
Причем тут Серёга? Где он, а где спецоперация и парад победы? Ну как вам сказать, уважаемые читатели, у нашего героя всегда всё не как у людей, он же Истинный. Короче, его и еще десяток контрактников из Преображенского полка в конце марта отправили в сборный парадный батальон участников боевых действий на фронтах спецоперации. Для усиления ли, как образец для подражания или как подсадных — нужное подчеркнуть. И нет, их желание никто не спрашивал. И даже не объяснил цель командировки. Просто сказали — на усиление границы. Военные, у них всё просто с мотивацией: сказали и пошёл. Не пошёл — дали пинка и полетел. И только на месте прояснилось, куда и зачем они попали. И что малую пехотную лопатку тащить не надо было, тоже выяснилось. Чудак-человек Санталов приперся с рюкзаком, который на голову возвышался над ним, когда в лямках. Зря набирал, получается.
Воронежская область, военный городок при учебном полигоне, казарма, в которой вперемешку обстрелянные вояки, срочники, преображенцы… Бардак, столь обычный в армии, кто там был, тот себе представляет. Матерые бойцы в такой атмосфере как рыбы в воде. То есть контрактники падают на пол, подстелив себе спальники. Воины, нюхнувшие пороху, уже лежат на своих пенках. Срочники, срочники не отсвечивают, их задача досидеть до дембеля, не привлекая внимания тех, этих и своих тоже.
— Резкий! Какими судьбами!
— Курбель, ты⁈ — Подошедший к Серёге вояка был смутно знаком прежде всего своим погонялом, то есть позывным. Серый втирал что-то про смысл слова «курбель», но Серёга запомнил только две вещи: что это не кабель, а какой-то инструмент по железнодорожной части. А само слово показалось настолько смешное, что осталось в голове.
— Пацаны, это Резкий! Я рассказывал! Ты как здесь оказался?
— Строем шагать буду, говорят, вместе с вами.
— А что, волонтеров тоже на парад берут?
— Так я уже не волонтёр, а контрактник, в Кремлёвском полку служу.
— Во ты загибаешь, брателло! Чуть не поверил. А по-честному, как ты здесь оказался? Или всё-таки волонтёрство это отмазка была? Колись давай, в спецуре бегаешь?
Стоящие рядом парни-контрактники из Серегиного батальона никак не могли понять, о чём задвигает участник спецоперации. И вообще, откуда он знает их сослуживца. Да и было бы глупо ожидать от нашего героя, что он станет на каждом шагу трындеть, как ходил то под одной статьёй, то под другой, то под третьей. Не, такой популярности ему не надо.
Глава 18Монополия
История про волонтера, частично перебившего и частично пленившего диверсионно-разведывательную группу матерых украинских националистов, во-первых, дала Санталову позывной «Резкий», а во-вторых, придала веса в глазах коллег по дрессировке. Хотя многие воспринимали её как байку, это не снижало популярности в коллективе. Пойди сделай так, чтоб о тебе легенды ходили! И это при том, что свой Дар Серёга не проявлял вообще никак. Он даже начал беспокоиться, а ну как забудет магический навык, или он сам пропадет, раз организм-носитель фичей не пользуется?
Последний раз, когда он практиковал вхождение в инвиз был еще зимой. Серёга периодически вроде как бесконтрольно отпускал солдат из патруля в самоход до ближайшего компьютерного клуба, а сам незримой тенью следовал за ними. Доверяя, проверяй. Зато потом он чётко знал, кому можно доверять, а по кому наручники плачут. И это не фигура речи, кадры попадались престранные даже при жесточайшем отборе чуть не под микроскопом кандидатов на службу в славном Преображенском полку! Как не изучай личные дела призывников, а дерьмецо иной раз всплывало.
Вы можете себе представить человека-невидимку в общем строю на параде? Смешно? Вот и Серёге было смешно от мысли, что его Дар пылится невостребованный. А потом случился первый выход в город в воскресенье, когда не было тренировок по шагистике. И вот тут Серёга буквально занырнул в инвиз. Сонный городок, выросший вокруг военного полигона, не отличался ни интенсивным движением, ни заполненными пешеходами улицами. Так что гуляй, невидимка, смело — никто тебе ноги не отдавит! И патрули не будут лишний раз беспокоить. Хотя с патрулями Санталов не угадал — их в городке не было совсем. И то верно, люди делом занимаются, все всех знают. Кому бы понадобилось ловить вышедших за ворота воинской части военнослужащих? Даже министр обороны сюда не ездит, так что защищать его не требуется.
Через пару недель часть дрессируемых отсеялась — воевать дальше отправили самых колченогих, паталогически не способных идти строем в ногу, вбивая подошву армейского ботинка в асфальт с достаточной яростью. Что удивительно, преображенцы достаточно спокойно вписались в коллектив настоящих вояк. Над ними слегка подшучивали, мол от Кремлевских головорезов ожидали большего в плане «тяни носочек, выше ногу». Отмазки в стиле «мы не танцоры, мы по другой части» помогали слабо. Если честно, на первых порах «москвичи» выделялись на общем фоне — посвежее, помоложе. А потом вся парадная «коробка» военнослужащих нивелировалась и стала маршировать так, что аж дух захватывало. У них самих. А дрессировщикам было всё мало и мало. Гоняли до обеда, но этого хватало, чтоб всю вторую половину дня бойцы валялись на своих узеньких армейских койках. И это притом, что никаких других тягот армейской службы типа нарядов или уборки помещения на них не легло.
Удивительнее всего было то, что коллектив громко не роптал, сильно не буянил по поводу муштры, а сжав булки упорно вколачивал подошвы в асфальт. По неведомой нам причине все избранные для парада ощущали себя именно что Избранными. Пройтись маршем по Красной площади все как один считали честью. Ради такого можно и потерпеть. Как сказал один из бойцов: «Может, в моей жизни больше ничего сравнимого с этим и не случится! Я до самой смерти помнить буду этот парад». Такая вот петрушка.
При этом люди продолжали оставаться людьми, то есть чуть-чуть пьющими, строящими иерархические отношения в коллективе, вымещающими недовольство на своих товарищах. Один из таких немного борзых товарищей наехал и на Серегу. Повод был пустяшный, а причина таилась внутри черепушки бойца. Скорее всего он решил, что спокойный добродушный парень будет лёгкой целью и отступит под наездом бывалого вояки. А нет, не проехало: Серёга насупился и подошёл вплотную к оппоненту. Он очень не любил насилие и с детства предпочитал борьбу драке. Вернее сказать, почти никогда не дрался. В самых крайних ситуациях предпочитал обездвижить временного противника или закончить конфликт ударом чем-нибудь тяжелым по голове настоящего врага. Такой вот бесконфликтный человек наш герой.
Стоящий уже не напротив Башки, а практически грудь в грудь противник был выше на полголовы, что стало особенно заметно только сейчас. А еще Преображенец возмущенно сопел, не выказывая ни малейшего намёка на желание отступить. Детский сад какой-то, кто будет лезть в драку настолько тупо? Первое же движение, когда кулак должен с короткой дуги впечататься в солнечное сплетение Резкого, спровоцировало того на ответные действия. Лошара не придумал ничего умнее, чем по-детски толкнуть Башку двумя руками. Уже отлетая назад, Башкатов понял, что его кулак не достал противника. Сам он запнулся за кровать и перекувыркнулся через неё, приложившись затылком об пол. Поднимаясь, агрессор чувствовал головокружение, лёгкую слабость и неготовность продолжать драку. К счастью, его противник не воспользовался возможностью добить соперника, пребывающего в нокдауне. «Не боец этот Резкий, хотя и в самом деле резкий кадр» — так решил для себя Башка, присаживаясь на койку. Ему очень нужно было посидеть и привести мысли в порядок.
— Хренасе, ты его швырнул!
— Он первый начал. — Спокойно заключил Серёга, тем самым давая понять, что продолжения драки не будет.
— Башка, на ужин пойдешь? — Драка дело житейское, ни коим образом не отменяющее приём пищи.
— Отстаньте от него, пусть отлежится. По ходу, контузию словил от Резкого. Серёга, пошли на ужин!
— Не, я доставку заказал. Вы там сами мою порцию дербаньте, как хотите.
Серёга был не единственным, кто усиливал свой паёк за счет заказа еды в посёлке. Двадцать первый век привнес в общество не только мобильную связь, но сервис нового уровня. И люди этим пользуются в полный рост не только в столице. Нормальное дело — к КПП подкатывает велосипед или автомобиль-развалюха доставщика, а там к нему выходят бойцы, страждущие нормальной неказенной пищи. Кто-то заказывал готовые блюда чаще, кто-то реже. Серёга питался на стороне интенсивнее всех, имея возможность вкусно питаться, он не пренебрегал ею. А окружающие ему не указ, если им денег жальче, чем свой организм, то и пускай.
Один из товарищей по парадной коробке так вообще сидел в режиме жесткой экономии. Жена, отправившая его на спецоперацию, выгребала практически всё жалование с помощью второй банковской карты. Оставляемых бойцу двадцати тысяч в месяц хватало впритык. Серёга поначалу втайне подсмеивался над подкаблучником, а потом в голову пришло, что ситуации в жизни бывают разные. А ну как этот дядька запойный или игроман какой-нибудь? Может, ему деньги на руках вообще противопоказаны?