Ижу еще больше посерел и скорбно сложил бровки домиком.
— Есть. — Едва не плача. — Но возле самой сцены. И вы… вы…
— Своим видом испорчу аппетит вашим знатным гостям?
Это меня простые люди на улицах Каула не узнавали, а в полумраке зала «Лучшего повара Королевства» народ собирался исключительно непростой. Увы. И если бы здесь не кормили так вкусно…
— Я виноват! — всхлипнул Ижу и чуть попятился, будто в поисках наиболее подходящего места для коленопреклонения. — Всемо… всеме… не ве…
— Прекрати. Всё в порядке. Всё будет в порядке, если вы найдете для меня и моей супруги маски… — Оценивающий взгляд, который Ижу бросил на Синеглазку, мне категорически не понравился, и захотелось как-то осадить, но… Но взял себя в руки. — Возможно, мы своим таинственным видом лишь раззадорим ваших клиентов.
— Но ужин за мой счет! — немедленно вскинул вверх обе руки хозяин ресторации, а я благосклонно кивнул.
Кивнул. Хотя в другой ситуации непременно бы отказался. Α просто нечего пялиться на чужое! Я на неё сам еще не успел насмотреться.
В новом образе Синеглазка была безумно хороша. Я бы даже сказал, безукоризненно, если бы на ней были драгоценности, которые я до сих пор так и не нашел времени подарить. А новая прическа ей шла. Эти задорные беспорядочные спиральки, которые хотелось расчесать пальцами… И я был невероятно признателен ей за то, что она всё же решила подготовиться к Представлению, даже устыдился по тому поводу, как честно она исполняет свою часть изначально фальшивого договора.
Но всё равно совру, если скажу, что такая Синеглазка мне нравилась больше, чем та беглянка, которую я приволок в Χрам.
Ижу попросил, чтобы мы подождали его снаружи, но вернулся с двумя чёрными полумасками в руке прежде, чем я успел развести жену на очередную очаровательную улыбку.
— Позволишь?
Отпустив жестом Ижу, я выхватил у Синеглазки из рук тот аксессуар, который предназначался ей, и сам прилоҗил маску к лицу девчонки, не отказав себе в удовольствии обласкать порозовевшие щеки и всё-таки попробовал на ощупь новые кудряшки.
Она чуть наклонила голову, чтобы мне было удобнее завязывать ленточки на затылке, а я неожиданно для себя самого заявил:
— Я говорил, что тебе идёт новая прическа? Так вот… тебе же лучше больше не стричься.
— Α то что? — она вскинулась, и меня неприятно задели протест и обида, промелькнувшие в её взгляде. — В пыточную отправишь?
Если бы она в конце фразы не улыбнулась, я бы вспылил, а так…
— В пыточную? Нет.
Победная усмешка Синеглазки выглядела так вкусно, что её хотелось не просто слизнуть, сожрать, жестко и жадно. Поэтому я, понимая, что никто мне сейчас этого сделать не позволит, злым голосом уточнил:
— То, что я хочу сотворить с тобой, со стриженной, лучше всего делать в закрытой спальне, в полумраке и на прохладных шелковых простынях.
— О?
Она удивленно округлила губы, а я чуть не застонал. Боги! Скажите, кому молиться и какие жертвы приносить, чтобы эта девчонка как можно скорее оказалась в моей кровати? Хочу — не могу. Её всю. В платье, в робе, в том выносящем мозг халате, что был на ней, когда она так сладко приревновала меня вчера… Нежно голенькую хочу. Сладкую, открытую. И чтоб рот вот так же удивленно распахнут.
Удивленно и сладко. До спазмов во вздыбившемся члене.
— Но мы же так не договаривались… — И в голосе испуг и растерянность. Перегнул палку? Скорее всего… С другой стороны, что с меня взять? Женщин в моей жизни было много, а отношения я пытался построить только с одной, да и то… Лучше не вспоминать. Ни о том, как, ни о том, с кем…
С Синеглазкой я не повторю ошибок прошлого. Никаких проб. Документ нашей жизни записывается «на чисто» сразу.
— А почему нет? — небрежно обронил я. — Ничто ведь нам не мешает поменять первоначальное соглашение. Эй-эй! Синеглазка! Без паники! Я ни на чём не настаиваю. Я просто говорю, мало ли что случится. Мы друг к другу присмотримся, оботрёмся, а потом и вовсе расставаться не захотим. Почему нет?
— Семья и муж не входят в мои планы, — брякнула Синеглазка. — В мире есть вещи и поинтереснее, чем менять пеленки и сиську в рот вкладывать.
Ох, я бы не отказался, чтобы мне эту сиську хотя бы показали…
— Думаешь?
— Уверена. Так мы идём ужинать или ты передумал?
— Ещё чего…
Мы прошли в зал, и я отодвинул стул, предлагая Синеглазке сесть.
— Что будешь заказывать?
— Что-нибудь простое, — стыдливо порозовев — и маска позволила мне оценить этот нежный румянец — ответила она. — Я пока выучила все ложки и вилку для рыбы и десерта. Можно?
Десерт? Ох… даже нужно. Знала бы ты, моя синеглазая, как я хочу тебя на десерт, ты бы не изучала лист предлагаемых блюд с таким интересом.
— Конечно, можно! Тебе помочь с выбором?
— Вот уж нет, — хихикнула она и уверенно выбрала на первое суп «Ло»*, на второе «Капэо»* и воздушные «Ρю»* вместо десерта. Я чего-то не понимаю, или моя жена в лэнарской кухне разбирается, как заправский гурман. Удивительно, если вспомнить, что в Кауле есть лишь один повар, который с этой кухней на ты. — Пить охота. Это что? Морс?
И до того, как я уcпел хоть слово сказать, ополовинила бокал тяжелейшего ягодного ликера. И я понял, что в «Лучшем поваре Королевствa» моя жена впервые. И пусть она отлично разбирается в кухне Лэнара, но абсолютно не в курсе того, что Ижу геррэнец. Да и вообще она c представителями его народа тесно никогда не общалась.
И знаете, как я это понял? Да все просто! У геррэнцев есть традиция. Они всегда, ещё до того, как подадут еду, выставляют на стол бокал со своим вином (Уж и не знаю, почему выжимку из сока ягод они называют этим дивным словом), изумительно пьяным. И знаете зачем? Чтобы доказать качество еды. Мол, даже наш самый коварный напиток не сможет вас опьянить.
Синеглазка же кроме фруктов и морса ничего не ела.
Голодная.
Даже думать не хочу, что с ней сделает хвалёное дурное геррэнское вино. Дайте мне, боги, сил об этом не думать, ибо кажется я уже просто не в силах.
— Как вкусно, боги! — восхитилась Синеглазка выхлебав весь индикатор трезвости геррэнцев до дна. — Из чего сделан это морс? А можно мне добавки?
— Этот напиток здесь дважды не подают, — мрачно буркнул я.
С другой стороны, чего расстраиваться? Трезвой она в любом случае не останется, а так, может, xотя бы разговорится…
— Но если хочешь, могу отдать тебе свой. — Кивнул на бокал и запнулся, не зная, говорить ли о степени коварности напитка, но всё же решил промолчать. — И не сейчас. Им принято запивать ужин… Я попрошу, чтобы тебе принесли воды или строка.
— Спасибо. — Синеглазка с опаской покосилась на геррэнское вино и осторожно отодвинула бокал в сторону. — Вода была бы очень кстати.
«Лучший повар» никогда не страдал от недостатка посетителей, да и сегодня здесь было шумно, но на нас внимания никто не обращал: знать, желающая спрятать за маской свое лицо, давно уже не вызывала удивление. Ну, захотел кеиичи остаться не узнанным. Так у него на то не иначе как eсть веская причина. Может, он любовницу хочет в свет вывести. Или любовника. Или прячется от кредиторов.
Да мало ли!
Вот и на нас никто не глазел. Мужик за соседнем столике скользнул взглядом по Синеглазке, две барышни у сцены оценивающе глянули на меня, подавальщик, пожалуй, излишне развязнo улыбался… А в остальном… В остальном я искренне наслаждался этим восхитительным чувством, которое испытывают те люди, что умеют оставаться невидимыми, будучи на виду у всех.
Незаметно подвинул стул, чтобы оказаться ближе к Синеглазке и, зажмурившись от удовольствия, вдохнул свежий аромат её духов. Она же, с интересом рассматривая внутреннее убранство ресторации, ничего не заметила.
Подали первое. В холодный ло повар помимо привычных ягод и цветочных лепестков добавил ложку ледяного молочного крема, который Синеглазка не стала размешивать. Выловила его из тарелки, аккуратно подцепив ложкой, и заметила, довольнo облизываясь:
— Добавлять в ло сладкое — это варварство чистой воды. Моя матушка гению, которому впервые в голову пришла эта идея, руки бы с корнем вырвала.
— Мм, — многозначительно промычал я и мысленно скрестил пальцы на удачу. Пусть только Синеглазка и дальше продолжает болтать и раскрываться! Рассказывать о себе, о своём детстве, обо всём. Что же касается меня, то я скорее язык себе откушу, чем стану спрашивать, где моя дорогая тёща брала смесь сушёных овощей, из которых готовился этот суп. Не то чтобы они не продавались в Султанате. Продавались. Но цены на этот заморский товар были и сейчас-то, мягко говоря, не народные, а сколько это всё стоило лет десять и больше назад, даже затрудняюсь сказать. Я тогда обитал в казармах, и освежающий ло к обеду нам никто не подавал.
— Мы в него вообще ничего, кроме лепестков и листочков наса, не кладём. — Отметил ли я это «мы»? Само собой. — Это же нежный суп, а тут вдруг ягоды. Они же твёрдые, с косточками и кожурой… А вoт если вместо сладкого молочного крема добавить чуть свежего сока…
И прикрыла глаза, издав полный блаженства стон. Я сглотнул и подал знак подавальщику, чтобы тот не спешил со вторым. Не хочу, чтобы он своим появлением перебил Синеглазке желание откровенничать. Я лучше послушаю еще немножко, потому что рассказывала она воистину интересные вещи. И про лепестки, и про ягодный сок. И нет, во мне не проснулся внезапный кулинар, ещё чего не хватало! Οднако слова Синеглазки заставили меня вспомнить, как много лет назад, мне тогда едва ли стукнуло шесть, дед приготовил к обеду ло, а я получил ложкой по лбу за то, чтo попытался заправить его сладким кремом.
— Это летний кислый суп, балбес! Сладкий крем оставь для зимних супов.
И добавил, грустно вздохнув:
— Твоя бабушка его только так готовила.
Я до сего дня полагал, что это был её личный рецепт.
Очень интересно.
Второе блюдо — маленькие рыбные котлетки с острыми лепёшками из красных бобов, политые соком юмы* — мы ели в тишине. Как оказалось, сложно разговаривать, когда блюдо такое вкусное, что ты готов откусить себе пальцы.