В интернете можно было найти миллионы документов о нацистском режиме. Наверное, ни о какой другой теме нет столько информации. Разобраться в ней, найти истину среди миллионов деталей уже само по себе было сложной задачей, но я справлюсь и на следующий день пойду к профессору подкованная. В конце концов, я кое-что помнила из нескольких книг, которые читала в последние годы.
Статьи в интернете частично напомнили мне, что уже было известно, но какие-то сведения я узнавала впервые. О приходе Гитлера к власти начинали рассказывать издалека, с разразившегося в Германии экономического и политического кризиса. В 1922–1923 годах в результате гиперинфляции американский доллар стал стоить 4,2 триллиона немецких марок. Увидев такое число, я заподозрила ошибку и перепроверила в других источниках. Да, это невероятное число было правдой. Один американский доллар равнялся 4,2 триллиона марок.
Мы тоже страдали от инфляции и были в эпицентре тяжелого кризиса, но ситуацию нельзя было даже сравнить с тем, что было тогда.
На самом деле, эта неделя оказалась такой значимой не только в моей личной жизни, экономика страны тоже переживала непростые дни. Я была так занята собственными заботами, что совсем позабыла о важных новостях, захвативших газетные заголовки и телеэфир.
В день, когда приехал профессор, премьер-министр поссорился с президентом и, выходя из резиденции, сообщил, что начался «крупнейший кризис в республиканской истории». Я очень удивилась, ведь премьер-министры обычно стараются не привлекать внимания к проблемам, а наш заявил: «Начался кризис», и кризис действительно последовал. У меня не было времени следить за новостями, но иногда на глаза попадались сообщения, что турецкая лира стремительно теряет в цене по отношению к иностранной валюте, 1 доллар уже стоит 1 миллион 700 тысяч лир, деньги выводят за границу, а крупные компании и банки заявляют о банкротстве. Множество бизнесменов оказались под арестом, некоторые покончили с собой. Биржа легла. То есть ситуация походила на ту, что была в Германии перед приходом к власти Гитлера.
Я оплакивала свои накопления, которые отдала Тарыку, чтобы он мог заработать на бирже. Сам он утверждал обратное, но я была уверена, что деньги пропали. А ведь этот запас был для меня очень важен. Ахмет не собирался платить алименты и каждый месяц придумывал новое оправдание. То ему надо выплачивать рассрочку, то друг не возвратил долг… При каждой встрече он приводил сотни причин. Поэтому все расходы, включая оплату образования Керема, ложились на мои плечи.
– Ох!
Я заметила, как тяжко вздыхаю, и принялась читать снова.
В Германии высокая инфляция тоже съела все накопления, и недовольные ситуацией озлобленные массы увлеклись гневной националистической риторикой новой партии. Партия называлась Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП), а если коротко – Нацистская партия. Лидер НСДАП Адольф Гитлер мастерски манипулировал людьми, разочарованными войной и инфляцией.
Впоследствии множество авторов сойдутся во мнении, что угрозу, исходящую от Гитлера и его партии, ощущали очень немногие. Даже после прихода к власти нацистов в 1933 году люди пребывали в неведении относительно настоящей цели этого «движения». Гитлер стал главой государства в результате выборов, демократическим путем, и сменил рейхспрезидента Гинденбурга, называвшего его «богемским ефрейтором». Даже когда Гитлер полным ходом шел к диктатуре, другие страны беспечно отмахивались, говоря привычное: «С нами такого не может случиться!»
Вскоре после того, как Гитлер сформировал кабинет, одним из первых принятых им законов стал «Закон о восстановлении профессиональной гражданской службы». Целью этого закона с таким сложным названием было уволить евреев с государственных должностей, оставив лишь арийцев, и вообще доверить управление страной верным членам партии. Этот закон также решил судьбу профессоров, поскольку после его принятия преподаватели, судьи, нотариусы и все госслужащие еврейского происхождения в один миг лишились своих мест.
Здесь у меня возник вопрос, который я собиралась задать Максимилиану. Раз он не еврей, а чистокровный немец, тогда почему решил уехать из Германии? Отложив ответ на завтра, я продолжила читать.
Атмосфера неуверенности в завтрашнем дне заставляла многих неопределившихся поддержать нацистов, державших власть в своих руках. К ним примыкали разочарованные в старом режиме и жаждавшие взять реванш, а также множество оппортунистов. Даже уважаемые в обществе люди, которые ранее придерживались совершенно иных мнений, под удивленными взглядами своих друзей крепили на лацкан значок со свастикой.
Гитлер, который известен нам как жестокий диктатор, делал все по правилам, пользуясь демократическими инструментами, и шаг за шагом выстраивал свою личную империю. Большинство населения, промышленники и сотрудники учреждений, поддерживали его всеми силами, ничуть не сомневаясь в его намерениях. Сегодня человек читает об этом и не может поверить, как целая страна могла быть так оболванена, могла настолько закрыть глаза на происходящее. А Гитлер нашел способ нейтрализовать и парламент. Не прошло еще и двух месяцев с его победы на выборах, как 24 марта 1933 года он лично вынудил рейхстаг принять закон «О предоставлении чрезвычайных полномочий», который лишал парламент права контроля и предоставлял правительству безраздельную свободу. После этого уже никто не мог ограничить его власть. Как это всегда и бывает, благими намерениями оказалась вымощена дорога в ад.
Но тут мне захотелось спать. Прямо как сейчас, когда я работаю над этой историей в самолете.
Должно быть, мы летим посреди океана. Глаза слипаются. Думаю, ничего страшного, если я посплю еще полчаса. Я низко откидываю спинку кресла.
Когда я закрываю глаза, две временных линии переплетаются. Я словно слышу, как в соседней комнате Керем стучит по клавиатуре. Прежде чем провалиться в сон, я думаю о том, что завтра узнаю тайну профессора.
– Доброй ночи, Максимилиан, – бормочу я, – доброй ночи, бабушка Мари, доброй ночи, бабушка Айше, доброй ночи, дедушка Али. Доброй ночи, все добрые люди в мире. Сладких вам снов.
11
Во сне я плыла в бирюзовом Эгейском море. С каждым гребком я была все дальше от берега. Во мне было столько сил, что я могла бы плыть бесконечно. Небо и море были синие-синие, не было видно ни облачка. Солнце припекало плечи. Вода так приятно обнимала мое тело, что при каждом взмахе я словно прикасалась к шуршащему шелку. Я думала: «Вот самый счастливый момент в моей жизни, я никогда не буду счастливее». Тело стало почти невесомым, я словно летела. Плыла я так быстро, что добраться до противоположного берега, до греческого острова Кос, заняло бы у меня несколько минут.
И тут я почувствовала, как моей ноги что-то коснулось. Что-то схватило меня за лодыжку и потянуло вглубь. Я подумала, что это может быть огромный осьминог, но страха не было. Я перестала сопротивляться и позволила этой силе тянуть меня ко дну. Перед глазами проплывали разноцветные рыбы, осьминоги, водоросли. Наконец я почувствовала землю под ногами, мы оказались среди рифов на морском дне. Тогда я посмотрела, кто меня сюда притащил, и увидела бабушку Айше. Она с лукавой улыбкой приложила палец к губам, делая знак молчать. Я бросилась ей на шею. Она была холодная и липкая. «Это не бабушка», – подумала я и проснулась.
Я взглянула на часы: уже почти девять. Поскольку был выходной, мой будильник, настроенный на рабочие дни, не зазвонил. Вспомнив, что впереди огромный день, я с наслаждением потянулась. Сперва приятный душ и плотный завтрак, затем покупки на распродаже в каком-нибудь торговом центре. Может быть, я там же и пообедаю, а потом заберу Вагнера из больницы и отвезу в отель. Вот все мои дела, и я была очень рада, что мне не нужно ехать в университет. «Вставай, – сказала я сама себе, – шевелись, живее, сегодня важный день».
Когда я раздвинула шторы, меня ослепило солнце. Сколько бы мы ни жаловались, Стамбул не поменяешь. Он целыми днями изводил нас дождями, ветрами, холодом, а потом, будто раскаявшись в своей жестокости, вдруг радовал нас очарованием весны. Летняя погода в зимние месяцы – одна из особенностей Стамбула.
Сегодня сотни тысяч людей выйдут на улицы наслаждаться солнцем в выходной день. Будут гулять по берегам Босфора и Мраморного моря, в Белградском лесу, тысячи закинут в море свои удочки, некоторые, собрав пожитки, сядут на корабль и поплывут на Принцевы острова, а другие пойдут разглядывать витрины среди сияющей роскоши торговых центров. Кинотеатры и кафе тоже будут переполнены. Ближе к вечеру из прибрежных ресторанчиков станет разноситься аромат жареных мидий и рыбы, стамбульцы, попивая ракы, будут любоваться Босфором, который плещется почти у их ног, и алым солнцем, садящимся позади городских мечетей.
Стамбул есть Стамбул. Насколько жестокий и опасный, настолько же и прекрасный. Как сказал профессор: «Он тебе изменяет, а ты все продолжаешь его любить». Бехчет Кемаль Чаглар[73] в одном своем стихотворении задавался вопросом: «Сердце, не любящее Стамбул, как поймет, что такое любовь?» Интересно, если я это переведу профессору, что он скажет? Сейчас я не была ни в кого влюблена, но все равно любила Стамбул.
Я заглянула в комнату Керема. Мой новоиспеченный союзник, любимый сын спал ангельским сном. Поскольку был выходной, я пожалела и не стала его будить так рано.
Непреложный закон: обязательно найдется кто-то, кто испортит такой замечательный день. И действительно, в десять часов наш с сыном прекрасный завтрак прервал звонок в дверь. Я в тот момент рассказывала Керему дурацкие шпионские истории, говорила, что собираюсь строить карьеру в этой области, что получила приглашение от британского правительства, а из своего талантливого сына сделаю шпиона международного класса.
Пришел Ахмет, чтобы забрать Керема на выходные. Удивляться было нечему, ведь мы так и договаривались. Однако чаще всего он не появлялся, и меня озадачило, что он пришел сегодня, да еще явился без предупреждения в такой ранний час.