Он стоял в коридоре с испуганным выражением лица и глядел на меня своими близко посаженными глазами. Уже в его приветствии было что-то фальшивое, неискреннее, лицемерное. Он, словно девочка-подросток, все время ожидал похвалы и комплиментов. Женщины обманывались внешностью Ахмета, не зная его нутро, его изменчивую натуру. А он сходился с ними, лишь чтобы удовлетворить свое тщеславие: «Смотри, какой я привлекательный, как женщины меня обожают».
Я так хорошо его знала, что могла написать о нем книгу. По утрам мой бывший муж больше часа прихорашивался в ванной, иногда я ловила его, когда он с восхищением разглядывал себя в зеркале. Однако Ахмет приближался к пятидесяти годам, и волосы уже основательно поредели, и я видела, какое большое разочарование его ждет. Ведь в молодости он убедил себя в том, что ему суждено стать философом и поэтом, который однажды напишет великие произведения. Окруженный бокалами из-под вина, он писал на бумажках идиотские стишки, а затем заставлял читать меня или сам зачитывал вслух.
Я с самого начала знала, что они ничего не стоят, но молчала и делала вид, что мне нравится. Однако Ахмету этого было мало, он ждал, что я буду восхищаться каждой строкой, будто это стихи Данте. Он, как и многие люди в моем окружении, хотел нравиться и поэтому без конца себя нахваливал. Я всегда полагала, что причиной этому была низкая самооценка из-за детских травм.
Турецких мужчин сначала бьют их родители, затем они переживают сексуальную травму, когда им в детском возрасте бритвой отсекают крайнюю плоть, затем их продолжают бить в школе, в армии, на футбольных матчах. От всего этого у них не остается уверенности в себе. Большинство предпочитают вести себя агрессивно, подавлять более слабого. Но Ахмет даже для этого был слишком большим трусом.
Надеясь, что его пригласят пройти, он попытался завязать разговор:
– Что ты сегодня делаешь?
– Ничего. Пытаюсь заработать деньги на жизнь и на школу сыну.
Затем я крикнула:
– Керем! Давай собирайся, папа тебя будет ждать внизу в машине.
Закрывая дверь, я увидела, как Ахмет подался вперед и, подняв брови, собирался что-то сказать. Но поздно, теперь все слова он мог адресовать коричневой входной двери.
Керем собрался, и, прежде чем он ушел, я сунула ему в карман двадцать миллионов лир.
– Папе не показывай, если что-то захочешь, скажи ему, пусть купит. Сам смотри не покупай. Потратишь на следующей неделе.
Он молча вышел. Ни «спасибо», ни «пока»!
Вот такая странная у нас семейка.
Строя планы на день, я кое-что упустила – надо было прибраться дома. Эльмас-ханым приходила делать уборку раз в неделю, но одного дня было, конечно, недостаточно. За неделю дом снова приходил в беспорядок. Я начала с комнаты Керема, собрала разбросанные тут и там футболки, штаны, трусы. Что-то я бросила в корзину с грязным бельем, что-то сложила в шкаф.
Меняя постель, я заметила пятна на простыне. Я, конечно же, знала, что это такое. Для подростка, которого интернет накачивал сексуальными фантазиями, это было нормальное поведение, но мне все равно стало противно. Стараясь как можно меньше дотрагиваться, я бросила грязную простыню в корзину. Вообще, об этом с сыном должен поговорить отец, но где уж там! А я как мать не могла завести разговор на эту тему, это было невозможно.
Чуть прибравшись и предоставив остальные дела Эльмас-ханым, я оделась и дошла пешком до большого торгового центра неподалеку. Теперь их коротко называют ТРЦ.
Внутри было красиво, светло и тепло. И очень многолюдно, хотя было еще утро. Молодые люди пили кофе, и мне тоже захотелось: казалось, если я выпью этот пахнущий миндалем напиток, беззаботная веселость передастся и мне. Я рассматривала молодежь, которая за последнее время очень изменилась. Их манера одеваться и вести себя, уверенное поведение сильно отличались от того, что было в мое время. На какой-то девушке были надеты обтягивающие черные леггинсы с коротким свитером и кожаной курткой. Такая нынче мода, ничего не поделаешь.
Как бы то ни было, это была уже не та Турция, которую знал профессор. Стамбул стал как любой мегаполис мира. Выпив кофе, я пошла разглядывать витрины. Из-за работы мне требовалась разная одежда, и я старалась покупать ее на распродажах. Я так привыкла, что уже ничего не покупала по нормальной цене, ведь спустя пару месяцев вещь можно будет приобрести за четверть от первоначальной суммы. К тому же сейчас, в конце зимы, когда Новый год позади, все магазины устраивали вторую и третью волну скидок.
Все, что хотели купить, уже купили, и оставшиеся товары отдавали почти бесплатно, чтобы не занимали место. Поскольку я носила 44-й размер, мне всегда было легко подбирать себе одежду, так было и в этот раз. Куда бы я ни заходила, везде консультанты старались отдать мне чуть ли не весь магазин. К тому же возникла практика продавать товары в рассрочку, иногда выплаты растягивали аж на год. Я купила себе несколько юбок, джинсы и два пиджака на каждый день. Все было очень дешево, а после того, как я оформила рассрочку на двенадцать месяцев, ежемесячные выплаты оказались весьма подъемными.
Тут мой взгляд упал на очень красивый шарф. Это был мужской шарф необычного лилового цвета. На него была большая скидка, и я купила его тоже, попросив красиво упаковать.
Затем я направилась в книжный магазин. Такие огромные книжные теперь в каждом торговом центре, здесь можно найти даже произведения на английском языке. А уж новых турецких книг было так много, что их не то что прочитать, даже отследить было невозможно. Тут мне пришла в голову мысль: а не найду ли я что-нибудь о немецких профессорах, приехавших в Турцию? Этот вопрос я адресовала девушке в белом свитере, расставлявшей томики на полке. Мы вместе прошли к компьютеру.
– Вы знаете автора или название книги?
– Нет, только хотела бы знать, есть ли что-то на эту тему.
– Так будет сложно найти, – сказала она, однако принялась усердно искать. Вскоре она ответила:
– Кажется, у нас есть такая книга. Пойдемте.
Я пошла за ней, и мы пришли в отдел под названием «Исторические исследования». Немного поискав, девушка вручила мне книгу:
– Вот.
На розовой обложке толстой книги было написано: «Воспоминания. Кайзеровская Германия, Веймарская республика, государство Ататюрка», Эрнст Э. Хирш.
Книгу перевела Фатма Супхи, а издал Совет Турции по научно-техническим исследованиям. Не могу передать, как я была рада найти ее, ведь теперь мне было знакомо имя профессора Хирша и что оно значило. Еще на прошлой неделе оно бы ни о чем мне не сказало, но теперь я многое узнала.
Я оплатила книгу на кассе. Какая же странная вещь – информация. Как джинн в бутылке, годами ожидает дня, когда ты придешь и откроешь ее. Кто знает, сколько людей оставили свои труды в этой области, о которой я раньше и не подозревала. Возможно, кто-то в Турции посвятил всего себя изучению жизни ученых-евреев из Германии. Например, Фатма Супхи: неизвестно, каких усилий ей стоило перевести книгу в 390 страниц.
Я села в уютном кафе в книжном магазине, заказала сэндвич и кофе. Затем с интересом прочитала текст на задней обложке:
Покинув Германию в 1933 году, профессор Хирш до 1943 года работал приглашенным преподавателем на факультете права в Стамбульском университете, а с 1943 по 1952 – в Анкарском университете. В «Воспоминаниях» он рассказывает о годах, предшествующих падению Веймарской республики, о приходе Гитлера к власти и как к этому отнеслись юристы, о своих мыслях и наблюдениях о первых тридцати годах кемалистской Турции. Эта книга будет интересна не только специалистам в области права, но и всем интересующимся новейшей историей, общественной и политической жизнью. Другая особенность этой книги – это важный источник информации для всех, кто желает узнать историю становления высшего образования в Турции.
В начале книги была помещена фотография профессора на всю страницу. На ней пожилой мужчина со слегка поредевшими седыми волосами, в очках и в темном костюме с галстуком, смотрел не на нас, а куда-то в сторону и поднял руку ко лбу, как будто стараясь что-то припомнить.
Под фотографией была подпись: «Жизнь, выходящая за границы времени». Хирш родился в 1902-м и умер в 1985-м. Значит, он был значительно старше Вагнера. Я тут же просмотрела обширный именной указатель в конце книги, ища имя Максимилиана Вагнера. Его не было.
На первой странице книги Хирш поместил стихотворение Гёте:
Vergänglich sind der Erden reichste Gaben,
Nur, was wir außer dem Gebiet der Zeit
Gewirkt als Geister auf die Geister haben,
Das währt und bleibt in alle Ewigkeit.
Мимолетны богатейшие дары мира.
Только то, что мы сотворили
Вне времени, как духи,
Вечно и остается навсегда.
Первая глава была названа «Не забывай, где ты родился» и посвящена детству Хирша. Я пролистала ее и принялась искать упоминания Гитлера. Тут принесли мой кофе и сэндвич. Еще немного поискав, я нашла нужную мне главу. Рассказ Хирша совпадал с тем, что я читала эти несколько дней. Он писал, что последовало после того, как Гитлер приобрел неограниченную власть, проведя через рейхстаг закон о чрезвычайных полномочиях, и как глубоко его ранили эти события:
НСДАП, то есть не государственный орган, а партия, 1 апреля 1933 года призвала бойкотировать еврейские предприятия, евреев торговцев, адвокатов, врачей и так далее. «Немцы! Берегитесь! Не покупайте у евреев!» – гласили плакаты. Сами бойкотируемые под угрозой расправы должны были вешать их на витринах магазинов, на входах в конторы и врачебные кабинеты. Так начинался террор.
Ситуацию усугубляли штурмовые отряды, которые дежурили у бойкотируемых предприятий и не давали людям заходить. Немецкий народ, за редчайшими исключениями, позволил себя запугать и не проявил гражданского мужества.