Не Хрустальная ночь в ноябре 1938 года, а бойкот евреев 1 апреля 1933 года – вот настоящий день немецкого позора. Именно в этот день немцы проявили свою слабость перед произволом НСДАП, что придало нацистам смелости принимать еще более вопиющие меры.
Я так погрузилась в чтение о нацистской Германии, что не сразу услышала телефон в сумке. Пока я рылась среди кучи вещей в поисках телефона, звонок прекратился. Я увидела, что звонила Филиз, и тут же нажала на вызов.
– Прости, не слышала, – сказала я. – Во сколько мне заехать за профессором?
– Я по этому поводу и звоню. Раз профессор все равно у нас, врачи решили провести полное обследование. Результаты будут сегодня ближе к вечеру. Можешь приехать к этому времени.
– Хорошо, буду в шесть.
Затем я позвонила Ильясу:
– Можешь забрать меня из дома в пять? Мы поедем в больницу.
– Да, Майя-ханым.
– Ты нашел скрипку?
– Нет.
– Как? Ты не спрашивал Сулеймана?
– Спросил, он сказал, что в машине ее нет.
– Ладно, спасибо, – ответила я и повесила трубку.
Еще одна проблема на мою голову. Либо мы в суматохе забыли скрипку на пляже, либо Сулейман лгал. Я точно помнила, что, когда тащила профессора к машине, пыталась забрать у него скрипку, но у меня не получилось, он держал ее очень крепко. Возможно, футляр остался на берегу, но сама скрипка была у профессора в руках. Я не помню, что было, когда мы с трудом затолкали его в машину. Должно быть, и скрипку положили туда же. Не могла же я выкинуть ее на песок.
Я вышла из торгового центра и снова пошла пешком. Людей на улицах прибавилось. Придя домой, я разделась, легла в постель и читала Хирша до четырех часов.
Этот отрывок наглядно описывал ситуацию:
Перед нами был факт, что за Гитлера проголосовала половина избирателей. Народ одурманили всяческой пропагандой и демагогией, подкупили, развратили, попрали все мыслимые традиционные ценности и подменили их новыми. Но каждый, кто видел, как до 1933 года массово падал уровень журналистики и какими топорными становились методы политической борьбы, осознавал, что за конституционным приходом нацистов к власти на самом деле скрывался государственный переворот, которому пытались придать вид законности.
Я закрыла книгу и подумала: вот и цена высокой инфляции, ущемленной национальной гордости и высокого уровня безработицы – пятьдесят миллионов убитых.
Затем мне на ум пришел Стамбульский погром 6–7 сентября 1955 года. Я содрогнулась, будто это было совсем недавно. Как нацисты, запрещая покупать у евреев, помечали их магазины и дома, точно так же делали в Бейоглу… Мы еще легко отделались[74].
Какие же ужасы, какое горе приносит в этот мир вера в превосходство своего народа или своей религии!
Надо было скоро вставать и готовиться к важному вечеру. Я собиралась надеть купленные утром черный пиджак и клетчатую юбку, а также белую шелковую блузку.
Я еще немного полежала в постели и, оглядывая комнату, заметила распечатки на прикроватной тумбочке. Это были страницы с информацией о том корабле, которую я просила найти Керема. Я потянулась и взяла их. Увидев заголовок на первой странице, я удивилась, как могла забыть их прочитать, ведь это очень привлекло мое внимание.
Секретно
Номер: 55912-S / 13 сентября 1941
В ответ на Ваш запрос от 4 сентября 1941 года сообщаем, что всем, кто до сегодняшнего дня зарегистрировался на рейс «Струмы» и кто будет регистрироваться в дальнейшем, будет выдано разрешение на выезд после завершения всех миграционных процедур. Также Вам следует подать список находящихся в рабочих лагерях евреев, зарегистрировавшихся для отъезда, чтобы они могли выехать из страны.
Так значит, корабль назывался «Струма».
Керем подобрал целые страницы хаотично расположенной информации, иногда добавляя сведения, совсем не имеющие отношения к делу. Было видно, что все это ни о чем ему не говорит. На страницах в случайном порядке располагались различные исторические факты, переписки, выдержки из книг, и между всем этим нельзя было установить никакой связи.
Припоминая ранее прочитанные книги и какие-то старые знания, я начинала понимать кое-что из содержания распечаток.
Выходит, пока в Румынии нацисты массово убивали, сжигали и подвешивали на крюках евреев, в это же самое время коррупционные схемы работали как часы. Кто-то за деньги позволял некоторым жертвам спастись. Но как они собирались уехать? Каким путем?
Вот с этим и была связана «Струма».
В распечатках Керема я прочитала, что начиная с сентября 1941 года в румынских газетах постоянно публиковали объявления о продаже билетов на рейс ходившей под панамским флагом «Струмы», которая должна была доставить пассажиров в Палестину.
Вот только эти объявления содержали много лжи. Даже на фотографиях были совсем другие судна. А на билеты установили завышенную цену – тысячу долларов. Значит, продавали не только билеты на рейс, продавали и ложную надежду спастись от преследований нацистов.
Учитывая условия того времени, несложно догадаться, как много было желающих попасть на этот рейс. Сотни пассажиров, купивших билеты, доставили в вагонах для скота из Бухареста в Констанцу. Там их несколько дней продержали без воды, а на таможне отобрали вещи.
Согласно документам, в Лондоне внимательно следили за событиями, о которых сообщала разведка. Также точно известно, что от Анкары потребовали не разрешать судну проход через Босфор и Дарданеллы. То есть судьба несчастных пассажиров была предрешена еще до того, как они ступили на палубу.
Наконец, семьсот шестьдесят девять человек, среди которых были беременные женщины и дети всех возрастов, сели на корабль. Только тогда они и увидели, что судно, разрекламированное как «трансатлантический» лайнер, на самом деле использовали для перевозки скота по Дунаю. В Констанце «Струму» кое-как подлатали, в трюмах сделали нары из ящиков из-под апельсинов. Никто не верил, что корабль сможет выйти в море с таким количеством пассажиров, ведь он мог вместить не более двухсот пятидесяти человек. Чтобы получить разрешение на отправление, чиновникам дали крупные взятки.
Когда «Струма» покидала порт Констанцы, ее провожало множество человек. Некоторые из них остались на берегу, не найдя достаточно денег, и теперь прощались со своими детьми и женами.
Им не хватило денег на себя, и в надежде спасти хотя бы детей их поручили знакомым пассажирам. Поэтому на «Струме» было много мальчиков и девочек без родителей.
В Черном море, на пути к Босфору, «Струма» то и дело терпела поломки. В конце концов двигатели совсем отказали, и ее взяло на буксир турецкое судно, которое и привело ее к берегам Стамбула ночью 16 декабря 1941 года. К этому моменту корабль уже превратился в плавучий гроб.
Румыния отказывалась принимать корабль назад, а турецкие власти не давали ей разрешения пройти через пролив, поскольку, согласно существующим законам, разрешение на транзит через территорию Турции и на временное пребывание в стране могли получить лишь пассажиры, имевшие визы страны назначения.
В те годы Палестина находилась под мандатом Великобритании. Без разрешения британцев и без их визы пассажиры не могли покинуть «Струму». Сотрудники министерства иностранных дел Турции потребовали от английского посла Нэтчбулла-Хьюджессена гарантировать, что пассажиры получат визу для въезда в Палестину. Так они хотели, чтобы людям по крайней мере разрешили сойти на берег, пока корабль не починят. Но англичане отказались предоставить какие-либо гарантии.
Несмотря на вмешательство международных организаций, британское правительство направило своему верховному комиссару в Палестине телеграмму, в котором требовало любой ценой не дать кораблю прибыть в пункт назначения.
В ответ на это в администрации верховного комиссара сообщили, что лучшим решением будет, если турецкие власти отправят корабль назад в Черное море.
Министр колоний Великобритании лорд Мойн опасался, что спасение пассажиров «Струмы» «будет иметь крайне нежелательные последствия, когда другие евреи тоже захотят искать спасения на кораблях».
Так «Струма» с неработающими двигателями и генератором была брошена на произвол судьбы у берегов Стамбула.
Тут я вскочила. Еще немного, и я опоздаю, слишком увлеклась чтением разрозненных отрывков. Я поспешно потянулась за клетчатой юбкой и белой шелковой блузкой.
12
Ильяс приехал еще до пяти. Выглянув в окно, я увидела, как он снова курит, прислонившись к машине. Этот парень тоже дымил как паровоз, но, по крайней мере, не в салоне, как Сулейман.
Когда мы поехали, я спросила про скрипку.
– Сулейман говорит, ее нет, Майя-ханым, – ответил он, в его голосе слышалась отчасти досада, отчасти сомнение. – Я попросил его поискать снова, но он настаивает, что скрипки нет.
Ситуация была очень неприятная. Очевидно, профессор очень дорожил этой скрипкой. Может быть, она осталась в память о былом. Теперь надо было либо снова ехать в Шиле и, как идиотка, спрашивать, не находил ли кто-нибудь на пляже скрипку, либо найти способ прижать Сулеймана.
После того, как он выскочил из номера в мотеле «Блэк Си» с криком «стыд какой», от него больше ничего не было слышно. Это было не к добру. Не могло быть и речи, что он не воспользуется этим случаем. Он либо что-то планировал, либо медлил с разоблачением, желая помучить меня ожиданием. В любом случае не на этой, так на следующей неделе разразится скандал.
– Где он ремонтирует машину? – спросила я.
– В автосервисе у мастера Рызы.
– Мы можем туда заехать?
– Конечно, здесь близко.
– Отлично, тогда поехали.
Ильяс развернулся на первом перекрестке, и мы доехали до автосервиса в Маслаке. Там парни в замасленных синих комбинезонах таскали болты, свечи зажигания, бидоны с моторным маслом, гаечные ключи, меняли шины, что-то чинили под кузовом.