— Хороший человек, — хлопнул Джек Ставроса по спине.
— Спасибо вам, — тихо пробормотала Оливия. Она еще не могла поверить, что они в безопасности. Что живы — благодаря этому человеку. Он вовсе не был обязан искать их. Но он вернулся, чтобы спасти безумных археологов.
В эту ночь они оба спали в палатке. Они даже не обсуждали это. Джек вошел следом за ней и втащил свой спальный мешок. Ее все еще трясло. Она боялась оставаться одна, не могла позволить ему выйти хоть на минуту. Прежде чем уснуть, он одной рукой крепко прижал ее к себе, как собственник свое имущество.
— Не забудь про медовый месяц, — засыпая, проурчал он.
Оливия лежала и размышляла, действительно ли у нее будет медовый месяц. Запомнил ли он то, что сказал в туннеле?
Когда она проснулась, Джека рядом не было. Его спального мешка тоже. Что бы это значило? Она смыла под душем всю оставшуюся грязь и пошла завтракать. Все только и говорили, что об их вызволении из подземного плена.
— Как вы выбрались из-под земли?
— Как вы попали в туннель ночью?
— Что вы нашли?
— Вы собираетесь туда вернуться?
А она все искала Джека, надеясь, что он не вернулся в туннель. Закончив завтрак, она пошла к раскопу. Там он и оказался. В джинсах, без рубашки. В руках лопата. Он копал недалеко от того места, откуда они вышли ночью. У нее перехватило дыхание и закружилась голова, едва она увидела его.
Он бодро помахал ей рукой. Ничто не говорило в нем о пережитом. Будто они каждую ночь проводят в комфортабельном калифорнийском кампусе. Будто это не они несколько часов назад были почти погребены заживо в туннеле. Джек, очевидно, забыл все, о чем они говорили прошлой ночью.
Оливия попробовала заняться работой. Сортировала находки, наносила на план места их нахождения. Но все время помнила о подземелье. Помнила затхлый воздух в туннеле.
После ленча солнце остановилось высоко в небе. Старо жарко. Землекопы собрались под сучковатыми оливами и достали свои завтраки. Университетские работники сидели у компьютеров под тентом и в большой палатке.
Джек нашел Оливию на скале. Прислонившись к кедру, она смотрела на мерцавшее внизу море, спокойное, будто из стекла.
— Пойдем поплаваем. — Он позвякивал ключами на пальце. Она озадаченно взглянула на него. — Роббинс хочет, чтобы я сначала испытал катер. Я не могу приступить к работе, пока рабочие не почистят и не укрепят туннель. — Он наклонил набок голову и сощурился. — Пойдем, ты выглядишь бледной.
Сам Джек выглядел просто великолепно. Голубые глаза яркие и спокойные, как море. Отдохнувший, выспавшийся и улыбающийся. Прошлой ночью он моментально уснул. А ее разум еще долго не отключался. Она продолжала снова и снова искать лучшее решение.
Оливия смотрела на него и не шевелилась. Тогда он положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза.
— Ты думаешь о гробнице, правда? Знаешь, мы не можем туда вернуться ни сегодня, ни даже завтра. Сегодня после ленча мы свободны. По-моему, мы заслужили отдых.
Она кивнула, потому что не могла думать, не могла говорить. Ей нужен человек, который принимал бы решения вместо нее. Ей нужен Джек.
— Ты можешь воспользоваться солнцем. — Он нежно большим пальцем обвел ее щеку. — И свежим воздухом. Сходи за купальником. Ох да, у тебя его нет. В следующий раз будешь в городе, не забудь купить. Тебе он понадобится во время нашего долгого упущенного медового месяца.
У Оливии не было сил спорить. Сказать ему, что никакого медового месяца не будет. Сегодня все видится по-другому. Он прав. Им нужен перерыв. Нехотя она направилась в свою палатку, то и дело оглядываясь. Там она переоделась в шорты и в белую открытую блузку.
Когда она пришла на причал, Джек уже запустил мотор. Потом взял ее за руку и помог сойти на катер.
— Симпатичная рубашка, — сказал он, не отрывая глаз от ее грудей.
Она почувствовала, как напряглись сверхчувствительные соски под жадным взглядом голубых глаз. Блузка вдруг стала тесна. Гораздо теснее, чем в тот день, когда она покупала ее в городе. Должно быть, села.
Она сидела рядом с ним на кожаном сиденье. Солнце с ясного неба било ее по голым плечам. Он повернул руль, и катер сделал резкий поворот. Приятный душ соленой воды окатил ее ноги. Она засмеялась. Может быть, она понемногу поправляется.
— Никаких условий для морской болезни, — глядя на нее и улыбаясь, объявил Джек. — Море будто стеклянное, и ни облачка.
Это правда. Море спокойное, и небо ясное. Но она чувствовала, какое-то бурление в желудке. Нервы? Эмоции? Или просто слабый желудок?
— Куда мы направляемся?
— Здесь есть недалеко остров. Называется Кастемос. Ставрос мне рассказывал о нем. Я подумал, мы можем поехать и проверить, что на нем интересного. Ты не против?
Она кивнула. Ее не интересовало, куда они отправляются, что будут делать. Что-то с ней случилось. Может быть, это прикосновение смерти прошлой ночью. Или перемена отношений с Джеком. И не важно сколько раз она мысленно повторяла, что ничего не изменилось.
— Я сегодня в другом пространстве, — объяснила она Джеку. — Не могу ни думать, ни сосредоточиться. Наверное, это реакция на прошлую ночь. А как ты?
— Я чувствую себя великолепно. — Одной рукой он обнял ее за плечи. — Ты не изменилась. Это твой мозг непрерывно работает. — Он повернул голову и жадно завладел ее ртом. Оливия сморгнула неожиданные слезы, набежавшие на глаза.
Она ничего не сказала. Тогда снова заговорил он:
— Мы вместе вернемся домой, ты помнишь?
— Ты уверен? — спросила она.
— Конечно, уверен. Сегодня утром я послал e-mail в мой департамент.
У Оливии волнение в желудке моментально усилилось.
— Уже? Ты и правда уходишь? — Все случилось слишком быстро. У нее закружилась голова, она не понимала, в какую сторону они движутся.
— Я вернусь, чтобы жить с тобой. Мы купим новый дом. У нас будет новое начало.
Оливия не успела собраться с мыслями, как они уже обошли остров и продвигались к крохотному портовому городу.
Через несколько минут они причалили в Киссани. Оливия вздохнула с облегчением, вступив на твердую землю. Она не стала говорить Джеку, что испытывала приступы морской болезни и при спокойном море. Она и раньше бывала чувствительна в таких случаях, но никогда не говорила Джеку. Ей не хотелось, чтобы он дразнил ее за слабый желудок.
Порывшись в путеводителе, он предложил побывать в местной гончарной школе на центральной площади. Ее открыли, чтобы сохранить древнее традиционное искусство.
Держась за руки, они шли по узкой дороге к городу. Оливия еле тащила ноги. Они прошли с четверть мили, а она чувствовала себя так, будто пробежала марафон. Это мысли давили на нее или затянулась реакция на события прошлой ночи?
Джек возвращается. Они вернутся вместе. Все происходило так быстро, что она не успевала даже дышать. Она знала только одно. Если Джек решил — так и будет. Он не отступит, пока не получит то, что хочет.
Он иногда дразнил ее за вечные сомнения. Она обдумывала свое решение, потом отказывалась от него и снова думала. Он принимал решение быстро и потом отстаивал его независимо от того, прав он или нет.
В гончарной школе с толстыми старинными стенами Джек спросил, какую керамику она предпочитает. Она показала на голубую с желтым вазу, которая отличалась красотой и грацией Золотого века.
Он купил вазу и несколько чашек и соусников, соответствующих вазе. Потом продавщица упаковала покупки в соломенную корзину, и они пошли к монастырю.
— Ты все еще бледная, — озабоченно нахмурившись, сказал он. — Не хочешь что-нибудь съесть?
На узкой улице за монастырем они нашли маленькую французскую кондитерскую со сварливым кондитером за прилавком. Он махнул рукой на их заказ и настоял, чтобы они взяли его знаменитый лотарингский пирог и к кофе — горячие круассаны с шоколадом.
Джек с веселым изумлением наблюдал, как она поглощает пирог с сыром и хрустящим жареным беконом.
— У тебя не было ленча? — спросил он.
— Ленч был целую вечность назад, а пирог восхитительный. Ты уже свой съел?
Он подвинул ей свою тарелку, она вылизала ее до чистоты и принялась за круассаны.
— Спасибо, что привел меня сюда, Джек. — Она, довольная, потягивала кофе. — Это именно то, что мне было нужно.
— Наверное, нам надо бы для медового месяца арендовать небольшой корабль и совершить круиз по островам. Конечно, только мы двое. И заходить будем в кондитерскую в каждом порту.
— Очень заманчиво, но…
— Ты все еще боишься, что начнется морская болезнь?
— Нет, со мной будет все в порядке. — Голос звучал с большей убежденностью, чем она себя чувствовала.
Она поставила чашку. Им надо поговорить. Принять более важное решение, чем то, где проводить медовый месяц.
— Тебе не кажется немного странным говорить о медовом месяце, когда вчера мы пережили такое? — Она поставила локти на маленький круглый стол и смотрела ему в глаза.
— Пережили такое? — Он подался вперед и взял ее руки в свои. — Мы, Оливия, ни о чем плохом не думали. Мы предназначены друг другу. Я знал, что мы снова вернемся вместе. Почему ты думаешь, я заставил тебя отправиться в это путешествие? Я никогда не уходил от тебя. А ты?
— Я тоже. — Пришло время быть с ним честной. Не притворяться, будто ей хорошо, когда ей плохо. — Знаешь, ты занятный. Если на твоем пути нет препятствий, ты их изобретешь. Потому что ты чертовски хорош в преодолении их.
— Оливия, ты приобрела бесценный опыт. Вместе мы прекрасно заживем. Даже лучше, чем раньше. У нас будет лучший дом, лучший медовый месяц, лучшая работа. Потому что мы почти все потеряли и теперь знаем, чего хотим.
— Ты в этом уверен, Джек?
— Конечно, уверен. Когда мы встретились, я был незрелый и эгоистичный. Ты права. Я думал только о себе. Потеря тебя потрясла меня. Я пришел к пониманию, что для меня всего важнее. Не работа и не дети. Только ты. Вот и все.
Оливия закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Глаза наполнились счастливыми слезами. Облегчение гигантской волной окатило ее. Если Джек уверен, то и она уверена. Если он считал, что у них новая жизнь получится, значит, она получится. Он в поцелуе смахнул с ее щек слезы. Даже хмурый кондитер нехотя улыбнулся, когда они расплатились и похвалили его вкусную еду.