Сидеть в каньоне над чашкой кофе, вдыхать кондиционированный воздух, думать о Маше Манейлис. Пытаться разглядеть ее черты в проходящих девушках: поворот головы, отброшенные назад волосы, маленькие руки, вылезающие из широких рукавов, плавность движений, особенная манера держать сумку при ходьбе, мягкая интонация, слова незнакомого языка. Горский вертел в руках Машин мобильный. Она оставила свой пелефон перед отъездом, сказав, что роуминг все равно дорог, а Горскому может пригодиться. Отдашь потом Женьке, зато сам не потеряешься. Так Горский стал Машиным секретарем: ему самому никто не звонил, так что он то и дело объяснял, что Маша в Москве, будет нескоро и пускай больше не звонят. Иногда появлялись какие-то люди, говорившие на иврите: по счастью, все знали английский. Горский не выключал телефон - ему нравились звонки, нравилось, что люди произносят Машино имя, и он в ответ тоже говорит, что Маши нет и будет нескоро.
Он подозревал, что они не встретятся. Документы обещали оформить быстро, в американском посольстве сказали, что проверят по компьютеру, в российском намекали на оплату наличными. Похоже, до конца отпуска Горский успеет вернуться домой, в Калифорнию. Это означало, что он не увидит Машу - в этом году, и, возможно, еще много лет. И вот теперь он смотрел на проходящих мимо девушек, выискивая похожих на Машу. Он не умел отличать арабок от евреек, во всяком случае - в этом городе. После Калифорнии непривычно мало черных и совсем нет азиаток - можно считать, что почти каждая девушка чем-то похожа на Машу. Поворот головы, маленькие руки, манера придерживать сумку. Далекая любовь - самая надежная, в ней нельзя обмануться.
Зажужжал телефон. Горский взял трубку и сказал "алле", гадая, как будут просить Машу на этот раз: по имени, по фамилии, по-русски или на иврите.
– Привет. - Слышно было хорошо, будто Маша звонила не из Москвы, а из соседнего города.
– Как ты? - спросил Горский.
– Я ничего, - ответила Маша, - только Сережу убили.
Ага, подумал Горский, ну вот опять. А попади я в Москву, раз в жизни осмотрел бы место преступления. Почему-то он вспомнил анекдот про ребе, который одну за другой выдавал дочерей за одного и того же человека. Они умирали, и человек брал в жены следующую. Анекдот кончался тем, что многократный зять говорил: "Вы будете смеяться, ребе, но ваша младшая дочь тоже умерла". Героем этого анекдота и почувствовал себя Горский.
– И как? - спросил он, - зарезали или отравили?
– Застрелили, - удивленно ответила Маша, а Горский подумал: "Хоть какое-то разнообразие".
За последние четыре года ему несколько раз уже приходилось расследовать убийства. В 1994 году полусумасшедшая девушка бросилась под машину почти в то же время, когда тридцатилетняя Женя умерла, отравленная на даче одноклассника своего мужа, молодого и удачливого бизнесмена. Через два года на лестнице дома в Хрустальном проезде нашли именинницу, зарезанную в разгар праздника[3]. Каждый раз Горский оказывался консультантом людей, причастных к убийству, - и теперь, услышав, что Машин друг убит, он потрясенно замер посреди каньона.
– Тебе уже угрожают?
– С чего бы это? Вовсе нет, я же тут ни при чем.
– А кто на подозрении?
– Откуда я-то знаю? - сказала Маша. - Этим милиция занимается. Какая-то специальная милиция, которой Сережино начальство за это платит. Или не за это. Ну, неважно.
Горский задумался. Расследование продвигалось как-то вяло: раньше люди сами прибегали к нему с вопросами, а Маша явно не собиралась расспрашивать. Может, чувствовала, что он вряд ли способен ей помочь? Страна изменилась, он не был там уже три года. Вот если бы в Сан-Хосе кого-нибудь убили - тогда, конечно, другое дело. Он вздохнул и сам спросил:
– А ты скоро приедешь?
– Через три недели, - ответила Маша. - У меня же билеты с фиксированной датой, куда я денусь?
– А что ты там будешь делать, если твоего Сережу убили?
– Тут у него куча друзей осталась. Они обо мне заботятся, такие милые люди. Иван Билибинов, помнишь, я тебе рассказывала. И вот еще такая штука, - и она понизила голос, словно кто-то мог подслушать, - они считают меня его невестой.
– Ты же говорила, что вы просто друзья? - возмутился Горский.
– Да мы и были просто друзья, - ответила Маша, - но он зачем-то всем говорил, что я - его невеста.
Почему-то Горский сразу вспомнил старую балладу о невесте мертвеца. Сам Бог врагом Леноре, о горе мне, о горе! Захотелось спросить, знал ли Волков, что его убьют к Машиному приезду. Интересно, подумал Горский, почему все убийства вокруг отдают какой-то дурной мистикой? Нет бы хоть раз что-нибудь заурядное, банальное и бытовое.
– А что ты сейчас делаешь? - спросила Маша.
– Я сижу в Гранд-каньоне, на этом… Неве-как-его-там…
– Неве-Шаанане, - сказала Маша. - И как тебе в Гранд-каньоне?
Каньонами в Израиле почему-то называли большие торговые центры, типа обычных американских моллов.
– Мне хорошо, - сказал Горский, - прохладно.
И почему-то снова вспомнил: Месяц светит нам, гладка дорога мертвецам.
11
Маша с досадой повесила трубку. Позвонила Горскому, чтобы утешиться после разговора с мамой, которой ничего не стала говорить про Сережину смерть, незачем ей знать. Сказала коротко, мол, все хорошо, не могу больше говорить, ладно, пока. Чай, не маленькая девочка, не обязана отчитываться, даром, что опять, как когда-то, звонит из Москвы. Но с Горским-то собиралась нормально поговорить, а вышло по-дурацки - и по-дурацки вдвойне из-за того, что беседовала из офиса "Нашего дома": Иван сказал, что в гостинице - грабительские тарифы, лучше от них позвонить, Гена смотрит на это сквозь пальцы, ей можно, она - Сережина невеста. Маша согласилась и теперь жалела: беседа вышла скомканная, казалось, весь офис слушает.
Однако никто не обращал на Машу внимания. Все столпились вокруг Дениса, говорившего по мобильному.
– Ну что? - спросил Иван.
– Вроде бы около "Эльдорадо" еще работает, - сказал Денис.
– По-моему, это паника, - сказала девушка, которую в прошлый раз отчитывала рыжеволосая женщина. - Обычное дело. Я спокойно сниму свои деньги в понедельник.
– Ты, Аля, всегда была оптимисткой, - заметила Таня Зелинская. - А я пойду, сниму сейчас.
– Береженого бог бережет, - добавил Иван.
– Что происходит? - спросила Маша.
– Да вот, друзья позвонили, в банкоматах деньги кончаются, - сказал Денис.
– Так можно же в свой банк пойти и там снять? - предложила Маша.
Иван пожал плечами.
– Я не знаю, где мой банк. Гену надо спросить.
– На карточке адрес написан, - сказал Денис, - можно посмотреть.
– Я знаю, где банк, - сказала Таня, - я на счет деньги за квартиру клала. Я уже звонила: там очередь на полдня. Ты спроси Гену, нельзя ли как-нибудь централизованно снять. А я пойду, попробую с банкоматами разобраться.
Взяв сумочку, она пошла к выходу.
– Займи очередь, - крикнул Иван, - мы сейчас придем. Я только с Геной поговорю.
Маша не поняла, как человек может не помнить, где находится его банк. Она не знала, что сотрудникам "Нашего дома" открыли счета в "СБС-Агро", чтобы начислять зарплату. Необходимые бумаги все подписывали прямо в бухгалтерии и получали пластиковый прямоугольник, не дававший никакого кредита, но зато избавивший от очередей в кассу.
Маша нагнала Таню у лифта.
– И часто у вас в России кончаются деньги в банкоматах?
– Первый раз. Но в принципе у меня еще остался кэш, так что до понедельника перебьемся.
Сегодня на Тане была короткая белая майка и длинная пестрая юбка. Маша посмотрела на ее руки: пальцы по-прежнему были покрыты серебром, будто чешуей.
– Красивые кольца, - сказала она.
– Да, мне очень нравится. - Таня повертела кистью, любуясь на свою коллекцию. - Тут у каждого кольца своя история. Вот это мне Пашка подарил на прошлый Новый год, а это мы купили в Греции в июне.
– А вот это? - спросила Маша, показывая на серебряную синусоиду, извивающуюся вокруг Таниного пальца.
– Это от Сережи, - сказала Таня после секундной паузы.
– Понимаю, - кивнула Маша.
Они вышли на улицу и зашагали вдоль какого-то супермаркета. Наконец Маша сказала:
– Вы были близко знакомы?
Таня посмотрела на нее.
– Наверное, можно так сказать. - Запнувшись, она прибавила: - То есть, я не имею в виду ничего такого, ты понимаешь. Но просто очень тяжело сейчас. Знаешь, как будто внутри, на том месте, где был Сережа, образовалась такая дыра - и все, что с ней соприкасается, туда падает. Иду по улице, смотрю на афишу и понимаю, что это фильм, на который хотела пойти с ним. Возвращаюсь в офис, вижу стол, за которым он сидел. Даже дома… - голос ее прервался, - ну, в общем, все нормально, только все время хочется плакать.
У банкомата была небольшая очередь. Казалось, все они жадно смотрят на полную брюнетку в темно-синем брючном костюме, тыкающую пальцами в маленький дисплей. Через минуту банкомат выплюнул карточку.
– Ну как? - спросил брюнетку мужчина в шортах и гавайской рубашке. У него подмышками темнели пятна, и даже на расстоянии Маша чувствовала запах пота.
– Выплюнул, - ответила брюнетка. - Может, барахлит просто.
Следом за мужчиной стоял молодой человек в джинсах и мятой футболке. В руке он вертел карточку.
– Простите, - обратился он к Маше, - а все банкоматы одинаково работают?
– В каком смысле?
– Ну, я снимал когда-то деньги, но с другого аппарата… софтвер у них один и тот же внутри? То есть, я соображу, что там нажимать?
– Думаю, да.
– Спасибо, - сказал юноша. - Вы мне поможете в крайнем случае. А то я последний раз года два назад деньги снимал.
– Круто, - сказала Таня, выходя из задумчивости, - два года назад у меня и карточки не было.
– Честно говоря, - ответил молодой человек, - это не моя карточка, а приятеля. Он уехал… ну, за границу… а карточка у меня осталась. Сегодня слух прошел, что деньги перестанут выдавать, и я подумал, что надо бы обналичить… на случай, если Витька снова проявится.