— Ты не мог бы дать мне… хотя бы восемнадцать из них. — Услышав о таких доступных количествах сверхценного препарата, я решил, что не только Иринкиному отцу не помешает задуманная мной система экстренного комплексного исцеления. Даже пальцы загибал для лучшего подсчета: мне, Иринке, ее отцу с матерью, ну, и двум мелким врединам — сестренкам, на всякий случай. И, опять же для большей надежности, с троекратной подстраховкой.
И таки об этой самой задуманной мной артефактной системе. Первоначально я вообще хотел было изготовить артефакт, использующий для лечения исключительно сильные целительские заклинания. Сам я, конечно, в целительстве не слишком силен, там очень много специфики, которую маги, овладевшие аспектом магии жизни, начинают правильно воспринимать только на основе очень длительной практики, но ведь я сейчас уже не одиночка, могущий полагаться только на свои силы, а член семьи, правящей довольно развитым государством. Запросто мог бы попросить, и мне бы подобного опытного целителя непременно предоставили.
Конечно, пришлось бы, пойдя по этому пути, создавать целую батарею отдельных артефактов с заклинаниями на случаи самых различных поражений: от ран, от отравлений, от проклятий, от разных болезней…. Очень длинный список выходил в конечном итоге, но благодаря моему блоку управления с внедренным в него старшим импом, способным выбрать нужное, задуманное у меня, почти наверняка бы, получилось. Но тут я вдруг вспомнил о появившихся в распоряжении моего деда первых порциях лекарства, способного разом справиться со всеми перечисленными опасными для жизни состояниями разом. Ну, не со всеми, на самом деле, с теми же сильными проклятиями панацея, скорее всего, не совладает…. Короче, вместо сложного артефактного комплекса, неудобного в носке, я решил разрабатывать всего лишь емкость с дистанционным дозатором.
Хм, наверное, я, как спутник для молодой девушки, подхожу не слишком. После получения необходимых мне порций целебного препарата весь ушел в себя, прикидывая в уме, как лучше будет мою будущую поделку разместить. Домой мы возвращались молча.
После получения потребного мне эликсира я провозился еще два дня. Очень много, на самом деле, я же не с нуля этот самый дозатор проектировал, подобных штуковин уже придумано было множество. Но я ведь в том числе и для личного пользования старался, и чтобы произвести впечатление на Иринку (неизвестно еще, что из этих двух пунктов на мой энтузиазм сильнее подействовало).
В общем, так или иначе, но через два дня я продемонстрировал моей ненаглядной свои новые поделки.
— Вот, Иринка, этот медальон ты наденешь на себя, эти твоему отцу с матушкой, эти два Инге с Агнессой, — выдал я подарки суммарной ценой минимум в полсотни тысяч золотых. Про себя, любимого я, разумеется, тоже не забыл. Как замечательно, что у меня есть Гуамоко, с его «телом», под покровы которого, вплотную к моей коже, можно поместить все, что только заблагорассудится. Разумеется, и точно так же, как другим, за цепочку, на шею, тоже возможно, но этот же медальон же далеко не единственный, там у меня к этому времени их уже целая связка висела бы.
— Ты откуда такие редкости раздобыл? — Начала меня тиранить с вопросами красавица после того, как разузнала, что за висючки на цепочках я ей тут вручил. — Они же мало того, что просто каких-то несусветных деньжищ стоят, так такие и не купить нигде.
— Не так уж и дорого. Костяные пластинки с предрасположенностью к менталу обошлись мне чуть больше двух золотых в общей куче. Я там не целые их использовал, распилил на части. Панацея лично для меня вообще ничего не стоит: своими руками собирал цветы, а сам эликсир ученик деда на его учебных занятиях намешал. Пространственные емкости с дозаторами тоже сам сделал. — Изо всех сил рисуясь, похвастался я своей предприимчивостью. Чувствовал свою вину за то, что временами с этим своим увлечением делаюсь таким неразговорчивым букой. — Главное, постарайся своему отцу внушить, чтобы носил мою поделку, не снимая.
Своей цели я добился: Иринка меня окончательно простила и даже сама, с чувством, поцеловала. Пусть не совсем еще любовь, а просто признательность, но хоть не это ее, переполненное страхом, вымораживающее: «дай хотя бы пару недель на раздумья». Понятное дело, у нас что-то вроде брака по расчету, но принуждать свою невесту к сексу я точно не согласен. Мои эмпатия с телепатием мне такого просто не позволят.
Информация о начавшихся на их совместной границе боевых действиях Пруссии со Славией достигла нас через три дня. Несмотря на то, что его опасения, касательно возможного нападения фанатиков, захвативших Пруссию, на наше герцогство, не оправдались, Иринкин отец все равно инициировал признание своей старшей дочери младшей герцогиней и соправительницей и еще через три дня после начала у соседей войны надел на макушку моей невесты малую герцогскую корону.
А еще через сутки он отбыл к войскам, возложив гражданское управление в своей державе полностью на плечи моей невесты. И эта возложенная ноша, несмотря на то, что жизнь в герцогстве была, в общем-то, отлаженной и вмешательство в нее высших инстанций нужно было не так уж часто, оказалась для моей половинки вовсе не легкой.
Лично для меня самое неприятное в этой ситуации оказалось то, что я своей невесте даже помочь в ее заботах не мог. А просто принятые в Барбарском великом герцогстве законы мне этого не позволяли! Так сказать, защита власти от узурпации ее супругами правящей династии. Согласно этим законам возможностей поучаствовать в управлении государством я имел лишь немногим больше, чем та же белозубка, питомица Иринкиной матери, с которой Злата не так давно сняла проклятие безумия. Просто работать, например, создавать артефакты, мог, а руководить, хотя бы артефактной мастерской, уже нет. Вообще-то примерно о подобном положении дел меня Иринка, когда мы еще только обсуждали с ней нашу будущую помолвку, и предупреждала, но все равно, обнаружить эти во многом демонстративные ограничения сильно раздражало.
Зато работать над новыми артефактами мне никто не мешал. Я и задуманный мной артефакт для записи звука и картинок из памяти практически до ума довел, и портальные арки межмирового портала очень тщательно наблюдал и кое-что на ходу доделывал. К счастью, с аметистом такой проблемы, как с кристаллом из хрусталя не наблюдалось. Ни помутнений, ни уж тем более трещин.
— Кто молодец? Я молодец! — Порадовался я вслух при очередном профилактическом осмотре этой вершины своего артефакторского творчества. — Как я замечательно с аметистом угадал. Всегда теперь буду фокусировку пространственной магии на аметистах делать!
На радостях еще и на показания диагностического артефакта глянул. Не может быть, чтобы все мои успехи на ниве артефакторики вот уж совсем на его циферках никак не отразились.
Мышечная сила: 6,18
Нервно-мышечная проводимость: 8,25
Выносливость: 6,2 (+0,01)
Регенерация: 1,62
Объем магического резервуара: 4,29 (первый тип) (+0,08)
Скорость заполнения магического резервуара: 3,6
Развитие магических каналов: 5,18 (+0,18)
Индивидуальные магические таланты:
Магическое зрение: 6,1
Эмоциональная телепатия: 1,1
Хм, не сказать, чтобы сильно прибыло, но, определенно, и бесследно мои постоянные увлечения этим делом не прошли, магия у меня продолжает потихоньку развиваться.
Моей радости по поводу качественно сделанной работы хватило до самого возвращения к Иринке, в замок. А вот при виде невесты, заливающейся в своих покоях слезами, моя улыбка до ушей показалась мне очень неуместной. Мгновенно душа в пятки ушла. Я же помнил о предсказании опасности для жизни ее отца.
К счастью, все оказалось вовсе не так страшно. Ну, на мой взгляд, не страшно, но не на взгляд самой Иринки. Все дело в том, что следствие по делу отца и сына Холмских было завершено, и по всем законам им грозила просто таки гарантированная смертная казнь… указ о прилюдном проведении которой в исполнение и должна была подписать моя невеста.
— А точно они так уж сильно виноваты? — Попытался я выступить в роли адвоката для этих, лично мне сильно неприятных аристократов. Но это мне неприятных, а Иринка с Альбертом с раннего детства играла, и в женихи его ей пророчили.
— Они сразу по нескольким статьям виновны! — Хм, вроде вот только что еще рыдала по несчастной судьбе своего ухажера, а стоило дойти до дела, и мгновенно и слезы высохли, и в эмоциях вместо тоски и жалости злая решимость. Если я попытался занять роль адвоката, то Иринка в этом вопросе только прокурор, и никак иначе. — Альбертик действительно в поклажу твоему сопровождению подсунул очень мощный ментальный артефакт. Шансов спастись у тебя было совсем немного. Ну… и у меня заодно. И он же, гад, так и не стал предупреждать об опасности, когда узнал, что я тоже с тобою пошла.
— А отец его в чем провинился?
— А он эти самые ментальные артефакты выменивал у проповедников порядка в обмен на захваченных по его приказу людей. И это он приказал тебя тогда захватить в отместку за то, что я его семейство от нашего двора отставила. Ненавижу их!.. А ведь я им так верила!.. — И Иринка снова разрыдалась, прижимаясь лицом к моей груди.
Все же, несмотря на свою домашнюю истерику, указ о казни отца и сына Холмских Ирина подписала. Точнее, не их одних, там вообще целая организация, занимающаяся похищениями людей, была выявлена, так что всех руководителей этой организации. И на герцогском месте в момент проведения казни она сидела хмурая и молчаливая, но слез уже не лила. Только бросила, когда главный распорядитель этого действа ей доложил о готовности:
— Так начинайте уже скорее.
Зато народ, собравшийся на площади, чуть ли не празднование под это событие устроил. Подозреваю, аристократов ни в одной стране мира простые люди не любят, но Холмских барбарцы не любили особенно трепетно.
Впрочем, казнь надолго не затянулась. Ведь не дикари же тут какие-нибудь, с их ритуальными пытками обитают. Потому, десяток лиц, приговоренных на этот день к казни, были возведены на специальную, разборную плиту, всю исчерченную замысловатыми линиями эрцгаммы со многими прилагающимися рунами, палач под ликующие народные крики возложил ладони на управляющий обсидиановый шар… и все! Только прах осыпался, да поднявшийся ветерок развеял в воздухе легкую взвесь.…А в расположенном неподалеку госпитале несколько тяжелых, почти неизлечимых больных получили серьезный стимул к выздоровлению. Хотя бы своей смертью злодеи получили возможность хоть немного исправить причиненное ими зло.