В 1925–1926 годах в ленинградском кинематографе работали Григорий Козинцев, Юрий Тынянов и другие известные мастера — не исключено, в их переписке может фигурировать и «наш» чекист-режиссер. Кинофабрика им явно не дорожила. В феврале 1926 года начальство предлагало «сократить немедленно без ущерба для дела», 25 человек, среди них восьмым по списку значился Петров-Битов. Видно, проку от него было мало, а нахлебничал он значительно — получая оклад по самому высшему, 17-му разряду.
Приступаем теперь, пожалуй, к самому сложному вопросу — доказательству, что Петров-Бытов именно тот самый «член партии», с которым в день гибели Есенина «советовался» в «Англетере» его комендант Василий Назаров.
Проще всего заглянуть в чекистское досье Петрова — оно раскроет тайны, но, увы, нам сие недоступно. В бумагах обязательно должно быть написано — никакой он не Петров, а… Макаревич (впервые это установили авторы именного указателя к «Дневнику» (1991) Корнея Чуковского). Интересный фокус!
Он заставил нас обратиться к истории революционного движения в городе Черикове и в Горецком уезде Могилевской губернии. Оказывается, сын судебного чиновника Александр Михайлович Макаревич (П. П. Петров)[97] рано ступил на стезю борьбы с царизмом, состоял в разного рода комитетах и советах. Себя не выпячивал, предпочитал оставаться в тени, имея склонность к художествам. Заметили, пригласили в Петроград следить за направлением умов. Но авантюрная, подпольная натура Макаревича-Петрова, по-видимому, заскучала, и скоро он перешел в штатные сексоты. Служил, надо отдать ему должное, профессионально, мастерски, почти не оставлял следов. Но…
Систематизируя информацию, видишь: Петров (оставим избранный им псевдоним) все-таки «засвечивался». 16 января 1925 года он выступил, как уже упоминалось, с докладом на тему «Ленин и Октябрь» на объединенном собрании коллектива (парторганизации) № 85 при 3-м Ленинградском полку войск ГПУ (ответственный организатор Павлович) и коллектива ревтрибунала 1-го стрелкового корпуса.
Оратор вещал: «В империалистической войне, в патриотизме, в крови рабочего класса капиталисты хотели утопить революционное движение».
Неужели надо доказывать, если на твою родную землю пришел враг, то его надо гнать! Так, между прочим, думали революционеры-патриоты Георгий Плеханов, Вера Засулич, Вера Фигнер, Петр Кропоткин, но более молодые революционные деятели об этом постарались забыть.
В упомянутом 3-м чекистском полку комсомолию возглавлял, как уже говорилось, Павел Николаевич Медведев, для профанов — критик и литературовед, для посвященных — сотрудник ГПУ, надзиравший за творческой интеллигенцией. Нелишне заметить, партячейка 3-го полка располагалась по соседству с «Англетером», в доме № 16 по проспекту Майорова (бывшей Вознесенской ул.), где витийствовал литератор-осведомитель. Его домашний адрес: проспект Майорова, 26. Он же мог встречаться с Петровым в доме 7/15 по Комиссаровской, где преподавал в школе ГПУ: она размещалась в 7-й квартире, а «киношник» — в 8-й (во 2-й находился чекистский Политконтроль).
8-я коммуналка, можно сказать, была напичкана «кожаными тужурками» разного достоинства. Тут проживали переписчица 3-го полка Нина Алексеевна Ширяева-Крамер (удостоверение № 1019 от 29/III 1924 г.), сотрудница Главпочтамта Минна Семеновна Бомбан (очевидно, занимавшаяся перлюстрацией чужих писем). Неподалеку квартировал помощник политкомиссара 3-го полка Яков Котомин. Несомненно, Петров поддерживал связи с этой карательной частью.
Сегодня полностью доказать его участие в кощунственном действе крайне сложно — ведь мы извлекли «невидимку» из «небытия», поэтому улики приходится собирать по крохам. Но что ни новый шаг в исследовании его личины — прелюбопытные совпадения и аналогии. Буквально рядом с лжережиссером, в 7-й квартире, обитал Рейнгольд Иванович Изак (р. 1888), преподаватель университета им. Зиновьева, заметный в ту пору идеолог — тот самый, который упорно препятствовал в 1930 году восстановлению в партии отбывшего заключение милиционера Н. М. Горбова.
Небезынтересны и другие соквартиранты Петрова. Например, Варвара Алексеевна Ушакова (№ 4), как мы полагаем, сестра псевдожурналиста и лжемемуариста Ушакова, написавшего две статьи о том, как он общался в «Англетере» с Есениным перед его кончиной. Ушакова прислуживала А. Т. Арскому (Радзишевскому),[98] видному в прошлом революционному деятелю, тогда экономисту, педагогу и литератору. Его фамилия частенько мелькаете ряду лиц, устраивавших фальшивую завесу вокруг гибели Есенина.
Анатолий Матвеевич Карпов, секретарь Гублита, жительствовал в 5-й квартире; в 1924 году, до своей цензор-ной службы, — штатный работник ГПУ (удостоверение № 3925 от 20/III). С ним Петров, видимо, знался близко и мог, не мудрствуя, сказать ему, в каком свете необходимо освещать смерть Есенина. Было бы полезно разузнать имя и отчество некоего матроса Карпова, вместе с которым матрос 2-й статьи Гарин-Гарфильд в 1895 году дезертировал в Плимуте (Англия) с русского учебного судна «Генерал-адмирал». Не был ли один из дезертиров будущим ленинградским цензором?..
Формальная работа Петрова в Севзапкино дает возможность установить его предполагаемые связи с другими деятелями экрана. В этом отношении важна фигура уже упоминавшегося драматурга Сергея Гарина-Гарфильда.
Мы уже говорили, грязную для памяти поэта статью в «Красной газете», скорее всего, готовила Анна Рубинштейн, хотя стоит подпись Устинова. Еще один небольшой аргумент в пользу справедливости наших слов: вряд ли бывший матрос-босяк так бесцеремонно-развязно называл бы Есенина законченным пьяницей, как это прозвучало в статье, — ведь сам он, по выражению Н. М. Гариной, был «.. настоящим, неизлечимым алкоголиком и изломанным, искалеченным человеком».
Знакомство Петрова с Гариным-Гарфильдом, в 1922 году заместителем ответственного редактора «Красной газеты», в 1923–1924 годах заведующим научно-агитационным отделом Севзапкино, выходит за рамки гипотезы. За последним вился старый шлейф «мокрых дел» — покушение в 1906 году на генерала Селиванова во Владивостоке, позже, в 1909 году, одесские политуголовные приключения и пр.
Петров, бывший работник Политконтроля ГПУ и цензор, не мог не знать литератора-экстремиста. Агент ГПУ числился членом профсоюза СОРАБИС (Союзработников искусств), что видно из его вышеприведенного послужного списка. С конспиративными целями часто менял профсоюзные книжки, что заметно из того же перечня. Профсоюзными «липами» Петрова снабжала Секретно-оперативная часть ГПУ и не исключено — лично ее начальник, уже знакомый нам И. Л. Леонов. Если знать, что в 1925–1926 годах членом президиума и правления СОРАБИСа, председателем его киносекции был… Гарин-Гарфильд, получается совсем небезынтересное «кино». Для развития сюжета дадим из архива документальное подтверждение:
«Совершенно секретно
В Союз работников искусств.
С[екретная] Оперативная] Ч[асть] Полномочного] Представительства] ОГПУ в Ленинградском] Военном] О [круге] настоящим просит выдать десять (10) штук членских книжек для секретно-оперативных работ под ответственность ПП ОГПУ в ЛВО.
[Начальник] ПП ОГПУ в ЛВО
(Мессинг) (Подпись) Нач[альник] СОЧ (Райский) (Подпись) Нач[альник] 4-го отделения СОЧ
(Кутин) (ПОДПИСЬ)
30 декабря 1925 г.»
На секретной бумаге стоит среди прочих автограф Райского, а не Леонова, но то обычная служебная рутина. Иван Леонтьевич Леонов к подобным «просьбам» тоже не раз прикладывал руку. Более ранний пример:
«Совершенно секретно
В Севзапкино.
Ленинградский Губотдел Госполитуправления просит выдать представителю сего 10 (десять) штук чистых бланок[99] за подписями и печатью для секретно-оперативных работ под ответственность начальника Л ГО ОГПУ.
Начальник Ленинградского Губотдела ОГПУ (Леонов)[100] (Подпись) Нач[альник] СОЧ (Подпись неразборчива)
1/Х 1924 г.»
16 декабря 1925 года в подобном же письме (№ 33152) И. Л. Леонов «просил» 20 «чистых бланок» для опрофсоюзивания своих агентов.
Власть всемогущего штаба на улице Комиссаровской была безраздельной. Тайный и явный сотрудник ГПУ мог получить любой официальный документ, проникнуть в любую сферу жизни Ленинграда. Очевидно, Петров максимально пользовался такой возможностью. Можно представить, насколько непререкаемо прозвучало слово этого «члена партии» для послушного коменданта «Англетера» В. М. Назарова?
Цепочка Петров — Гарин-Гарфидьд-Леонов явно существовала. Подтвердим нашу уверенность еще одним соображением.
В 1924–1927 годах членом Художественного бюро Севзапкино был Константин Григорьевич Аршавский (Сыркин) (р. 1896), по совместительству — ответственный редактор ленинградской газеты «Кино». В печати особенно ценил ее идеологическую направленность. В 1924 году на одном из собраний коллектива Севзапкино его сотоварищи постановили: «Просить тов. Аршавского взять на себя идейное руководство стенной газетой». К экрану имел лишь то отношение, что, вероятно, время от времени заходил в кинотеатр. Зато мог похвалиться революционной биографией: в анкетах писал: «партийный профессионал». Участвовал в терактах, организовывал забастовки, арестовывался, сидел в тюрьмах, бегал из ссылки. В 1918–1919 годах заведовал Агитпропом в Петроградском губкоме РКП (б), — кстати, секретарем при его особе одно время была А Я. Рубинштейн.[101] Затем, в 1919–1921 годах, возглавлял Политуправление военного округа (под его началом служил Г. Е. Горбачев, передавший в 1930 году стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…>>в Пушкинский Дом). Учился в Новороссийском университете, слыл крупным спецом в юриспруденции и экономике. В 1925 году преподавал в Ленинградском политехническом институте и в других вузах, одновременно являясь помощником комиссара Военно-морской академии.