В октябре 1987 года на Сергея Петровича Капицу было совершено покушение, как писали, «сумасшедшим из Ленинграда», реставратором, членом общества «Память», в результате которого ученый получил тяжелые травмы.
Злоумышленник, приехавший в Долгопрудный, проник в учебный корпус МФТИ, где Капица читал лекции по общей физике, и во время перерыва, когда Сергей Петрович выходил из аудитории, дважды сзади ударил его туристическим топориком по голове. С. П. Капица сумел вырвать топор из рук нападавшего и ударил того обухом топора в лоб. Затем он дошел до кафедры, попросил вызвать «скорую» и милицию, после чего потерял сознание. Злоумышленника задержали. Сергей Петрович был госпитализирован в нейрохирургическое отделение ГКБ им. С. П. Боткина с субдуральным кровоизлиянием, ему наложили 17 швов. Впоследствии он смог вернуться к работе. В МФТИ после этого покушения ввели экстренные меры безопасности, частично отмененные через полгода.
Жена Капицы, Татьяна Алимовна, так вспоминала эту трагедию: «Его три дня караулил человек, который приехал из Ленинграда. Перед этим у него были две передачи с А. Б. Мигдалом. Вина Сережи была в том, что у него в передаче были евреи. Но кто стоял за этим человеком, не было сказано. Судили его заочно, потому что признали душевнобольным. И мать рассказывала на суде, и было ясно, что у него были отклонения. И он попал в психиатрическую больницу. И что с ним дальше было, об этом Сережа никогда не говорил.
Это было ужасно. Была пятница, когда Сережа уезжал читать лекции в Долгопрудный. Я делала пироги и потом брала их на дачу. И вот я лепила очередные пироги, когда мне позвонили и сказали: «Татьяна Алимовна, вам надо приехать за машиной». Я стала спрашивать: «Что с Сережей? Инфаркт или еще что-нибудь?» — «Мы вам перезвоним». Потом перезвонили и толком ничего не сказали. И я позвонила сестре и сказала: «Звони сейчас. Это Сережин кабинет». И она позвонила, и ей сказали, что на него произошло нападение. Она сказала: «Зажмите рану и не отправляйте его в больницу. Я высылаю «скорую!» — «Скорая» у нас есть». — «Тогда высылайте его к нам». И она задержала хирурга, профессора Яруковича.
Рана была — лоскут кожи на затылке, 14 сантиметров. Он ударил его сзади туристическим топориком. А на окне у нападавшего лежал самострел, обрез, кустарно сделанный. На экспертизе оружие признали пригодным для убийства. Говорят, что, когда его уносили, он кричал: «Кто же знал, что он такой здоровый! Надо было сразу стрелять». Даже нисколько не пожалел. Сережа повалил его и ударил этим же топором. Студенты стояли окаменевшие. Сережа им сказал: «Держите его, он опасен». Помощница, которая оказывала ему помощь, не могла забыть тот момент, когда он вошел окровавленный в кабинет. Это произошло между аудиторией и его кабинетом».
«Он работал в реставрационных мастерских в Ленинграде, восстанавливал иконы, а еще состоял в черносотенной организации «Память», и я у них считался главным жидомасоном. Потом, оправдывая свой поступок, он писал, что хотел избавить родину от страшного врага. Он три раза приезжал в институт, чтобы выследить меня. Судить его было нельзя: он был официальным сумасшедшим, так что его отправили в закрытое психиатрическое учреждение — что-то среднее между психушкой и тюрьмой. Страшное, говорят, место. Кстати, по этой же технологии был потом убит священник Александр Мень. А я тогда употребил все свои связи, чтобы эта история не попала в печать. Это могло спровоцировать других психов. Так что об этом не писали, и я нигде об этом не рассказывал. Хотя слухи, конечно, ходили. Как-то в Академии наук я встретил академика Котельникова, и он говорит: «Сергей Петрович, я слышал, вы кого-то убили!» — так, сдабривая то трагическое событие своим безукоризненным юмором, вспоминал о нем Сергей Петрович в одном из последних интервью.
Студенты Физтеха, как и студенты любых других вузов, остроумны и порой злы на язык. Еще в 1970-е годы Сергея Петровича прозвали «сын отца Физтеха», однако после покушения частотность этого определения резко снизилась.
Алла Мостинская:
— Помню, как Сергей Петрович пригласил нас поехать с ним в Долгопрудный, где он читал свою лекцию по демографии для студентов и преподавателей. После длительной поездки по московским «пробкам» у него разболелась спина. Выйдя из машины, он шел с трудом, но от помощи отказался. Было заметно, что он волновался перед своим выступлением. Волноваться ему, который умел держать миллионную аудиторию в течение нескольких десятков лет?! Но все видимые тревоги закончились, как только он встал за трибуну. Он аккуратно снял с левой руки наручные часы и положил перед собой. Его время пошло, и он уже больше не думал ни о чем постороннем.
Я часто присутствовала на лекциях Сергея Петровича, но такое внимание к докладчику, умное и вдумчивое, наблюдала впервые. А он чувствовал аудиторию. После доклада, который занял времени больше, чем обычно, посыпались вопросы: очень острые и порой неприятные. Но он отвечал подробно и заинтересованно. Он умел уважать умного собеседника и слушателя. Аплодировали ему стоя…
На обратной дороге было заметно, что напряжение не прошло бесследно, он заметно устал. Но, как обычно, сыпал шутками и веселыми историями. И наш водитель, заслушавшись рассказчика, то и дело забывал вовремя начать движение на зеленом светофоре. За окном мелькали подмосковные пейзажи, весенняя зелень деревьев и кустарников придавала даже старым строениям уютный вид и освежала просторные скверы. По всей видимости, для Сергея Петровича это была знакомая дорога, ведь более тридцати лет он ездил по ней в институт читать лекции. Сначала это был «мерседес», подаренный отцом, а после покушения на смену пришел «москвич». Да, трудно было пересесть с шикарной и продуманной до мелочей машины на советское авто с жесткими и неудобными сиденьями. Может, и по этой причине по старой привычке заныла спина.
На следующий день я приехала на Николину Гору по делам журнала. Застала его в своем кабинете, расположенном на втором этаже дачи. Он сидел за рабочим столом и любовался видом из окна. Настроение у него было приподнятым, так всегда случалось, когда он увлеченно работал. Улыбаясь, Сергей Петрович сказал: «Вчера долго не мог заснуть, вчерашняя лекция подтолкнула меня к новым размышлениям».
Вот так было всегда: он умел сам учиться у людей, даже чему-то обучая их.
Сергей Петрович, по признанию всех наших собеседников, был очень свободным, самодостаточным и счастливым человеком, который, несмотря на солидный житейский стаж, для всех оставался молодым и совершенно не страдал звездной болезнью. Порой он весело подшучивал над собой: «По происхождению я — физик, а по призванию — инженер».
И в этой связи весьма символично, что, считая себя «по происхождению физиком», Сергей Петрович Капица 35 лет своей жизни посвятил преподаванию в МФТИ, способствуя реализации его основного предназначения: обеспечивать сближение обучения с практической работой в самой сложной области — области фундаментальной науки.
Важнейшим приобретением Новейшего времени, оплаченного несоизмеримой ценой, была возросшая свобода перемещения бывших граждан СССР по миру. Сергей Петрович всегда был заядлым путешественником, еще в 1970—1980-е годы объездившим большую часть мира. С начала же 1990-х годов, когда рухнул Советский Союз, его поездки за рубеж, естественно, участились. Он никогда не рассматривал путешествия как элемент развлечения или отдыха, исключения составляли разве что дайвинговые экспедиции. В дорогу его звали приглашения и встречи, конференции и симпозиумы, командировки и поручения. Число его поездок в год достигало десятка, как у известных политиков, спортсменов или артистов.
Во многом на свободу его перемещения повлияло то, что в 1990-е годы ему был выписан британский паспорт. Среди шести уровней «британской национальности» он получил высший уровень — уровень «британского гражданина», как рожденный в Великобритании в 1928 году. Это было двойное гражданство, но Сергей Петрович всегда подчеркивал, что считает себя только гражданином России.
По жизни — с улыбкой
Сергей Петрович хорошо понимал, что такое юмор, с удовольствием читал «смешные» книги, часто цитировал их. Его юмор был тонким, ненавязчивым, абсолютно лишенным пошлости. Особенным его вниманием, по достоинству, пользовалась выдающаяся дилогия И. Ильфа и Е. Петрова о похождениях великого комбинатора, сына турецкого подданного Остапа Бендера. Не были забыты при этом и англо-американские авторы: Свифт, Моэм, О’Генри, Марк Твен. Большое значение в становлении его сатирического вкуса играл и пример отца — Петра Леонидовича. Вспомним, что еще в первый год жизни своего сына он затеял со своим тестем — Алексеем Николаевичем Крыловым целое юмористическое соревнование в письмах о гениальности родившегося первенца. Прекрасным чувством юмора обладала и мать Сергея — Анна Алексеевна. Как ученого Сергея Петровича интересовали психологические и поведенческие корни юмора. Будучи ведущим знаменитой передачи «Очевидное — невероятное», одну из первых ее программ, появившуюся на первом году существования передачи и носившую название «О чувстве юмора и остроумии», он посвятил именно анализу юмора.
Несомненный интерес представляют юмористические ситуации, созданные самим С. П. Капицей или отмеченные им в своих выступлениях и мемуарах. Приведем некоторые из них.
На всю жизнь он запомнил, как мать отучила его, увлекающегося, азартного от природы человека, от игры в карты. Когда они с английским товарищем, будучи лет шести от роду, повалились играть в какую-то простенькую картежную игру, мать с подругой предложили им сыграть на деньги и безжалостно выиграли всю мелочь, которую мальчишки сумели накопить. «Это была своеобразная педагогика, но они таки отучили нас, по крайней мере, у меня никогда не было никакого интереса к азартным играм — ни к картам, ни к рулетке», — вспоминал он.
Чего стоило знаменитое капицыно — «бей наркомчиков!» в привилегированной московской школе, сразу же ставшее достаточно расхожим московским анекдотом для «своих».