Вообще же, как отец, так и дед, по-видимому, предчувствовали одаренность внука, во всяком случае, люди весьма остроумные, они постоянно касались этой темы в письмах.
«Внук ваш растет и умнеет. Проявляет значительные зачатки ума и сообразительности, игрив и весел и нас всех забавит. Особо любит он ездить на автомобиле и ревет, когда его мало катают», — пишет Петр Леонидович Алексею Николаевичу 18 января 1930 года.
Письмо Алексея Николаевича Крылова дочери Анне
Ребенка в конце концов назвали Сергеем — надежное русское имя, в котором уравновешены твердость и мягкость.
Интересно, что вскоре после рождения сына Петр Леонидович получил поздравительную открытку, подписанную большинством величайших физиков того времени: Э. Резерфордом и Дж. Томпсоном, Н. Бором и В. Гейзенбергом, А. Эйнштейном и К. Планком… Это было демонстрацией подлинного интернационализма в науке, живой связи ведущих ученых.
Крестить младенца 15 мая 1928 года приехал отец Алексей, пожилой иеромонах, настоятель православного прихода в Бийанкуре, западном пригороде Парижа, который около двадцати лет провел в монастыре на горе Афон (Греция). Год назад он венчал молодых родителей, Петра Леонидовича Капицу и Анну Алексеевну Крылову. Крестным отцом мальчика (во всяком случае, человеком, присутствующим на крестинах) был великий русский физиолог, нобелевский лауреат, друг Петра Леонидовича академик Иван Петрович Павлов.
В 1929 году, впервые в истории Лондонского Королевского общества, молодой инженер из советской России Петр Леонидович Капица был избран его действительным членом. Причем он был избран как национальный член, а не как иностранный. Можно предположить, что это было связано с временной инерцией процессов представления и избрания, ведь Англия признала СССР только в 1925 году, а возможно, это было приглашение к танцу: многим хотелось, чтобы П. Л. Капица числился, наконец, как английский ученый.
Лондонское Королевское общество насчитывало в своем составе нескольких представителей России — иностранных членов: первым здесь, по иронии судьбы, был полуграмотный петровский фаворит А. Д. Меншиков, вторым — астроном, академик В. Я. Струве, третьим — адмирал, первым в России совершивший кругосветную экспедицию И. Ф. Крузенштерн, а также один из основоположников эволюционной эмбриологии и физиологии, академик А. О. Ковалевский, астроном О. В. Струве — сын В. Я. Струве, великий химик Д. И. Менделеев, выдающийся биолог И. И. Мечников, великий физиолог И. П. Павлов, великий русский математик П. Л. Чебышев, академик Петербургской академии наук геофизик, один из основоположников сейсмологии Б. Б. Голицын.
Петр Леонидович был счастлив складывавшимся течением дел и решил, что теперь и у его семьи тоже должен быть свой дом.
Анна Алексеевна вспоминала, что после свадьбы они снимали полдома где-то на окраине Кембриджа, но Петр Леонидович, ранее живший в самом центре города, в кампусе Тринити-колледжа, предназначенном для холостяков, был недоволен съемной квартирой и уже в начале 1929 года купил значительный, по английским меркам, в полгектара участок на северо-западе города.
Старший Капица всегда задавал масштаб всем своим проектам. Именно поэтому им был выбран большой участок под строительство дома на Хантингдон-роуд, одной из старинных римских дорог, которые были проложены еще тогда, когда Англия была частью Римской империи. Архитектором был приглашен знакомый ему Хью Хьюз, проектировавший для Петра Леонидовича лабораторию Монда.
Фрагмент старинного плана Кембриджа (северо-западная часть)
Еще в проекте первого собственного дома Петр Леонидович постарался учесть все нововведения того времени. Так, в доме было проведено центральное отопление, что было тогда большой редкостью. Вразрез с принципами классической компоновки окна жилых комнат и кабинета должны были выходить в сад, где молодой хозяин сам посадил деревья и цветы. Там же был устроен и теннисный корт, которым могли похвастаться очень немногие в округе.
Годы детства маленького Сергея были спокойными и безмятежными, как у большинства малышей. Может быть, поэтому у него и сохранились на всю жизнь наблюдательность и любовь к природе, к животным и растениям — как у детей, привыкших к вольной жизни среди любимых и любящих людей. А может, еще и потому, что одним из любимых изречений отца всегда было: «Творчество — это самостоятельное мышление». Самостоятельное мышление он всегда старался поддерживать в других, никогда не настаивал на своей правоте, не навязывал своего мнения.
Когда Сереже пошел четвертый год, его начали водить в частный детский сад мисс Фелиции Кук. Судьба подарила ему возможность с ранних лет попасть в общество детей, родители которых принадлежали к интеллектуальной элите того времени. Маленький Сережа делил компанию с внучкой сэра Эрнеста Резерфорда и сыном знаменитого физиолога лорда Эдгара Эдриана, будущего президента Королевского общества. Став лауреатом Нобелевской премии, Эдгар Эдриан получил звание лорда, которое затем перешло его сыну Ричарду. Кстати, Ричард Эдриан был одним из последних, кто получил звание лорда по наследству.
Правда произносить имя Сергей англичанам было сложно, и они — и дети и взрослые, называли его именем отца на английский манер — Питер.
Летом вся семья уезжала на море. Сначала ездили на берег Северного моря в Норфолк, затем стали организовывать поездки во Францию, в Бретань: для Сережиного здоровья нужны были тепло и морской воздух. В Норфолке жили весело, на втором этаже настоящей мельницы. Она была переоборудована под жилье и уже не работала, но крылья, жернова, хитрые мукомольные механизмы там еще оставались.
«Были довольно сильные отливы, море то приходило, то уходило. Его запахи мне почему-то очень хорошо запомнились, и всегда, когда я бывал на берегу моря, возвращались ко мне воспоминания детства», — вспоминал Сергей Петрович.
Оттуда, с высоты, подросший мальчик любил смотреть, как меняли очертания берега отливы и приливы, наслаждался солнцем, которым было пронизано все вокруг, и терпким морским воздухом.
Именно с Бретанью связаны первые впечатления полуторагодовалого Сережи. В то время у него болели уши, и чтобы как-то отвлечь ребенка, ему подарили коробку цветных карандашей. На всю жизнь он запомнил тогда их запах. Когда спустя почти 20 лет, по репарациям из Германии в институт, где работал тогда Сергей Петрович, было доставлено немецкое кабинетное физическое оборудование, он узнал тот можжевеловый запах карандашей «Кохинор».
В 1931 году у Сергея появился младший брат Андрей, а вместе с ним и предмет первой детской зависти — коляска!
Алексей Николаевич Крылов, как всегда с великолепным чувством юмора, писал тогда дочери:
«18 сентября 1931 г., Ленинград.
Спасибо тебе за фотографии внуков, но все-таки советую тебе вместо Андрея давать Сергею игрушку, или какую-нибудь куклу, или щенка. Они гораздо прочнее, а щенок еще тем хорош, что через год он будет себя считать умнее Сергея и будет нянчить его. Подумай об этом…»
Несомненно, уже в первые годы жизни родители водили Сережу в прекрасный кембриджский Музей Фицвильяма, основанный в 1816 году Ричардом VII виконтом Фицвильямом, известным благотворителем и коллекционером, членом парламента, завещавшим музею большую часть уникальной библиотеки, собрания предметов искусства и 100 тысяч фунтов стерлингов («для пополнения хорошего существенного музейного репозитория[13]») после своей смерти. Музей неоднократно пополнялся за счет вкладов новых меценатов, в том числе ученых, а в 1848 году для него было построено великолепное здание по проекту архитектора Чарлза Кокерелла.
Собрание живописи музея — одно из крупнейших в мире: здесь представлены многочисленные картины Рафаэля, Веронезе, Тициана, Тинторетто, Пармиджанино, две единственные сохранившиеся бронзовые статуи Микеланджело, картины Рембрандта, Хальса, ван Рёйсдала, 14 картин Рубенса, картины Яна и Питера Брейгелей, Ван Дейка, Гольбейна и многих других, прекрасные собрания французской и английской школ живописи, крупнейшее собрание импрессионистов…
В музее хранится богатейшая коллекция египетских древностей, одна из лучших коллекций средневекового оружия, включающая многочисленные роскошные доспехи, мечи и кинжалы, боевые и турнирные копья, арбалеты, щиты, хранящие на себе следы ударов копий, мечей и секир…
В детские годы Сергея Петровича музей де-факто был единственным музеем Кембриджа, тем более бесплатным. Расположенный неподалеку, он, бесспорно, сыграл важную роль в формировании ребенка, в становлении его характера, развитии интересов и вкусов.
Щенка Сергею так и не купили, но совет мудрого деда-судостроителя учли: каждый раз после моря в доме на Хантинг-дон-роуд его ожидали новые «открытия», которые невольно заставляли позабыть и коляску, и естественную детскую зависть к маленькому братику. Первым среди таких «открытий» стал велосипед. Это было настоящее чудо! Хранилось оно, как и полагается, в гараже, вместе с машиной отца. В нем была масса разных замечательных деталей, а самое главное — на нем можно было ездить, сколько и куда угодно: сначала по двору, а потом и по всему городу.
И мальчик отправлялся на велосипеде в самостоятельное путешествие по окрестностям Кембриджа. Еще со Средних веков Кембридж отличался правильной планировкой. Поскольку все архитектурные ансамбли колледжей (основных и главных зданий города) были сгруппированы вокруг прямоугольных дворов, здесь было трудно потеряться, поэтому родители почти не ограничивали передвижений Сергея по небольшому городу, а прохожие не обращали внимания на худенькую фигурку мальчика, с энтузиазмом крутившего педали. Можно было свободно предаваться любым мечтам, ему сопутствовал только ветер.
Сергей любил ездить в лабораторию к отцу, выбирая для этого путь через центр города мимо Круглой церкви — романской церкви Гроба Господня, самой старой в Кембриджском университете, — так получалось быстрее. Старший Капица, как правило, был настолько поглощен своим делом, что совсем забывал о еде и отдыхе. Если же он потом отправлялся на прогулки со своим учителем Резерфордом, то домашние окончательно могли «потерять» отца семейства. Вот тогда-то Сереже и давалось ответственное поручение: предупредить отца, что дома его ждут к ужину. Но больше всего маль