Очередная перестрелка казаков с ингушами произошла 14 ноября в районе сел Плиево, Яндырка и станицы Карабулакской. Она переросла в настоящий бой, длившийся почти трое суток, до утра 17 ноября. Применялась и артиллерия. Горцы атаковали несколько станиц. Все, кроме одной, устояли. Станицу Фельдмаршальскую сожгли. Понятно, что власти Терской области поспешили боевые действия прекратить. Парламентеры «от своих» выдвинулись и к ингушам, и к казакам. Столичный совдеп отправил большевика Буачидзе к ингушам, меньшевика Рискина – к казакам. А миссию независимого посредника сыграла «кубанская делегация», представители кубанского казачьего войска.
Примирение состоялось, и 21 ноября во владикавказском кинотеатре («кинематографе», как тогда выражались) «Гигант» прошло соединенное собрание казаков и ингушей, участников конфликта. Прозвучало много верных и вдохновляющих речей о дружбе народов и бесперспективности насилия[97]. Однако о земельном вопросе опять никто не отважился заикнуться.
Киров на том съезде побывал. Вместе с Гатуевым. Осознав по возвращении из Петрограда, насколько взрывоопасна обстановка в станицах Сунженского района, Сергей Миронович уяснил и другое: Владикавказский совет, парализованный распрей большевиков с меньшевиками, не способен уладить межнациональный раздор. Оставался последний шанс – Караулов.
Если атаман так любим, обожаем казаками, как о том кричат со всех сторон, то кому, как не ему, предложить терцам непопулярное решение: во имя мира пожертвовать частью пашен в пользу ингушей. Да, сунженцы от него отвернутся. Но они и без того с каждым днем все громче роптали на его бессилие положить конец разбойным нападениям абреков. Не лучше ли разрубить гордиев узел прямо сейчас, чем и дальше бессмысленно метаться в поисках приемлемого для всех варианта?! Решись Караулов на подобный «маневр», ему понадобится хороший агитатор и пропагандист, чтобы ослабить протестную волну среди подопечного воинства. А кто во Владикавказе самый проникновенный мастер обезоружить словом простого казака, Михаилу Александровичу известно. Товарищ Киров!
Помните свидетельство Гатуева о гостевом пропуске в Большой театр, а вернее, в Большую Богословскую аудиторию Московского университета, которым наш герой «разжился» у атамана Караулова? Причем Михаил Александрович в своей записке членам оргкомитета «совещания общественных деятелей» «всемерно» рекомендовал выдать Кирову желаемый им билет. Не правда ли, примечательная реакция «монархиста-демократа» на просьбу большевика? Она означала, что оба давно и неплохо знали друг друга. Началось же всё с упоминавшейся ранее судебной истории 1913 года, когда Киров и Казаров чуть не сели в тюрьму по обвинению в клевете за статью «Простота нравов» о лицемерии депутатов IV Государственной думы. А единственным на тот момент думским депутатом от Терского края был М.А. Караулов…
Конечно, Михаил Александрович со временем осознал, что погорячился и господин Костриков вовсе не о нём писал в злополучной статье. Оплошность он постарался загладить. В период своего депутатства в IV Государственной думе Караулов «любил заходить в редакцию» «Терека» и «в своей обычной веселой манере» поведать Миронычу «обо всем думском и петроградском». И забавные сюжеты из столичной жизни, услышанные в особняке на углу Московской и Мещанской улиц, потом становились темой для новых газетных публикаций журналиста Кирова.
В 1917 году они, разумеется, сталкивались в Терском исполкоме. В трудные дни ноября Киров наверняка рассчитывал использовать знакомство с казацким лидером, но прежде хотел убедиться в его авторитете. И вот представился случай провести разведку инкогнито. М.Ф. Свиридов, прежний завсегдатай «Терека», а ныне представитель кисловодского театра «Курзал» при Владикавказском городском театре, вспоминал, как в ноябре семнадцатого Караулов пригласил владикавказских актеров с концертной программой на съезд терских казаков. Мироныч по старой дружбе попросил Свиридова взять его с собой «под видом артиста». На вопрос «Зачем?» обронил не очень убедительно: «Послушать Караулова!»
Судя по всему, речь шла о войсковом круге Терского войска IV созыва, открывшемся 12 ноября 1917 года во Владикавказе и длившемся почти неделю. На съезде полторы сотни делегатов переизбрали Караулова атаманом и обсудили предстоящие выборы в Учредительное собрание, обстановку «с грабежами и разбоями» на линии соприкосновения казачьих поселений с горскими.
В день, назначенный для концерта, атаман перед двумястами зрителями говорил об отречении Николая II и известном свидании думских лидеров с великим князем Михаилом Александровичем, положившим конец однодневному царствованию младшего брата императора. Все это нашему герою было известно, но он хотел понаблюдать за атмосферой съезда и посмотреть, насколько едины казаки со своим вождем. Увиденное Кирова обескуражило. Показательно, что делегаты даже концерт не дослушали. Пьяные полезли на сцену. Кто речь толкнуть, кто спеть, кто сплясать. А ведь в зале сидели лучшие люди терского казачества…
По признанию мемуариста, когда в двенадцатом часу после перерыва подали ужин, мнимый артист сел рядом с ним, но не притронулся ни к угощению, ни к выпивке. На недоумение окружавших актеров реагировал рассеянно: «Потом!» либо «Болен, нельзя мне!» (это о вине)[98]. Похоже, Сергей Миронович открыл для себя горькую истину: Караулов не обладал ни авторитетом, ни влиянием, чтобы удержать от опрометчивых решений терское казачество. А значит, Терский край обречен переболеть своим лихолетьем, своей «руиной».
Позже, в зале кинотеатра «Гигант», Киров вместе с Гатуевым наблюдал, как прослезились, радуясь «окончательному» примирению казаков с ингушами, их лидеры – Караулов и Джабагиев, «Ничего не выйдет! – мрачно бросил он. – Кулаки и муллы мирились». Действительно, в полутора десятках пунктов «мирного договора», согласованного особой комиссией, сформированной 21 ноября, коренная для обоих народов проблема – земельная – не затрагивалась. «Трактат» лишь требовал соблюдения враждующими сторонами статус-кво и расписывал, кто и как должен возместить понесенные в ходе ноябрьских боев убытки. Увы, война не прекратилась, а затихла на какое-то время.
Гатуев ошибочно отнес реплику Мироныча к лету 1917 года, к первому примирительному съезду, состоявшемуся 5–8 августа. Однако тогда в президиуме от казаков сидел не Караулов, а другой казачий лидер. Караулов «аккомпанировал» Джабагиеву именно 21 ноября 1917 года. Вероятно, сознавая неизбежность катастрофы, Киров в те дни не суетился, не апеллировал к инстанциям, не напрашивался в посредники, не тревожил предупреждениями товарищей по партии. Он спокойно готовился прочитать в воскресенье 19 ноября в том же кинематографе «Гигант» доклад «о событиях Петроградского восстания 24 и 25 октября». И сбор от лекции, верно, перевел в партийную кассу месяц назад организованного горкома РСДРП большевиков[99].
10. Владикавказский Апокалипсис
Отсрочка, которую Караулов и Джабагиев «выстрадали» в кинотеатре «Гигант», не продлилась и недели: 24 ноября очередной инцидент на вокзале в Грозном привел-таки Терский край к катастрофе. Толпа, возбужденная утренней атакой банды абреков на один из поездов, обратила весь свой гнев на конвой вагона с оружием, предназначенным для чеченской запасной сотни. Охраняли его в основном чеченцы. Вспыхнул короткий бой, после которого конвойные либо бежали, либо погибли. Вагон с винтовками, естественно, разграбили. Чеченцы, жившие поблизости, в ночь на 25 ноября отомстили: атаковали рабочие поселки у нефтяных промыслов. Вышки подожгли. Склады с припасами уничтожили. Жителей выгнали, и те устремились в Грозный, оттуда на поездах – на север, в сторону Пятигорска, подальше от охваченной анархией и разбоями земли[100].
Разгром нефтепромыслов продолжался несколько дней. Поток беженцев увеличивался. А с ним и хаос в прилегавших местностях. Не избежал печальной участи и Владикавказ. Команда Буачидзе расширяла большевистское влияние в западном направлении: в Осетии, Кабарде и Балкарии. На востоке той же активности не проявляла. То ли грузинский дуэт думал, что агитаторы партии «Кермен» ещё успеют «добежать» до конфликтной территории и унять вражду между ингушами и казаками, то ли просто не знал, что делать. Наверное, «Кермен» мог бы стать «ключиком» к большевизации Терского края. Но не стал. Не хватило времени.
В конце ноября – начале декабря по ночам во Владикавказе уже случались дерзкие нападения и грабежи, но днем город ещё выглядел, по обыкновению, мирным. Всех волновали выборы – в Учредительное собрание и в городскую думу. Большевики развернули энергичную кампанию. Выступили со своим списком и на общегосударственном, и на местном уровне. В собрание выдвинули тринадцать кандидатов. От Владикавказа – квартет во главе с И.Д. Орахелашвили и С.Г. Буачидзе, но без Кирова. В думу шли сорок пять претендентов: вновь Орахелашвили с Буачидзе, а ещё Я.Л. Маркус, В.П. Передков, В.В. Будагов и даже Е.А. Полякова. Кирова и среди них нет. Опять уклонился?
В первом часу дня 24 ноября трагически погиб Георгий Александрович Печерский, солдат-артиллерист, социал-демократ, до войны служивший во Владикавказском обществе взаимного кредита, потом по мобилизации попавший в батарею, расквартированную в родном городе. Она посылала его депутатом и в солдатский совет, и в объединенный. С 20 мая 1917 года он – секретарь областного исполкома. За полгода Сергей Миронович сблизился с ним. Часто виделись и в исполкоме гражданском, и в исполкоме советском. Печерского застрелил казак Попов, из ревности к жене, ушедшей к молодому чиновнику. Кирова эта смерть потрясла. 26 ноября он произнес прощальную речь на похоронах товарища. Именно в тот день, когда открылись избирательные участки на выборах в Учредительное собрание…