ростой смертный пройти ещё сможет, а личность известная едва ли. Коридор, пробитый 9 июля через станцию Прохладную, в ночь на 13 июля вновь заблокировали мятежные казаки и горцы. Орджоникидзе и Шляпников попасть во Владикавказ успели – и застряли там надолго.
Поехал ли Киров дальше, в Екатеринодар – прифронтовую столицу республики? В принципе, должен был. «Директивы ЦК» и «денежные средства» предназначались органам власти, расположенным в Екатеринодаре, а не Пятигорске.
Что же поджидало его в главном городе Кубани? Увы, открытие совсем не радостное. Местные военные и советские начальники едва уживались друг с другом. Все заразились манией подозрительности и недоверия. Главкомы Северо-Кавказской Красной армии косо смотрели на республиканский ЦИК, и наоборот. Одни видели в оппонентах затаившихся «немецких шпионов», другие – контрреволюционеров бонапартистского толка. Красные командиры хотят самостоятельности! Сегодня! А завтра возомнят себя «красными наполеонами» и поведут солдат против советской власти…
При главкоме А.И. Автономове ЦИК учредил Чрезвычайный штаб, желающий все знать и во всем участвовать. Понятно, что военачальника опека тяготила. Он норовил от неё избавиться, постоянно ссорился с главным «опекуном», военным комиссаром республики Н.П. Ивановым, и в конце концов сорвался: 20 мая приказал арестовать всех – и членов Чрезвычайного штаба, и назначивший их ЦИК. На другой день отменил приказ, ушел в отставку и уехал в Москву. Новый главком – К.И. Калнин – командовал, постоянно оглядываясь на ЦИК. В итоге на фронте – одно поражение за другим. А сам Карл Иванович чуть не угодил в плен и не погиб на станции Тихорецкой в день её занятия деникинцами. ЦИК главкома 15 июля поневоле поменял, временно передав командование И.Л. Сорокину, помощнику Автономова. Тот в конце месяца разбил белых под станицей Кореновской, после чего 3 августа ЦИК утвердил его в должности.
Весьма вероятно, что Киров с Иваном Лукичом повидался. Тот нуждался в оружии, снарядах, патронах, полпред Терского СНК – в надежном конвое. Сорокин таковой предоставил в лице «отряда особого назначения» (96 штыков) во главе с Михаилом Гриненко, адъютантом главкома, отправленным в Москву за оружием и боеприпасами, а оттуда по рекомендации Совнаркома в Царицын, догонять два кировских поезда. Кроме того, Сорокин послал отряд А.Х. Федина в калмыцкую степь «на ликвидацию белобандитских банд». Федин вспоминал: «После двухнедельного рейда… путь, соединявший Астрахань со Святым Крестом стал безопасным. Военные транспорты шли беспрепятственно… О выполнении поставленной задачи мы сообщили в Астрахань Сергею Мироновичу Кирову…» Из контекста воспоминаний следует, что этот рейд происходил между 27 июля и 15 августа 1918 года[143].
Ни Сорокин, ни Киров ещё не знали, что привезенное из Москвы военное снаряжение уже конфисковал Сталин. Вологодский, оставленный Кировым стеречь эшелоны, возможно, под давлением догнавшей их «делегации» Гриненко, проявил инициативу. Обратился в Военный совет Северо-Кавказского военного округа с просьбой «оказать содействие в доставке грузов… водным путем по Волге до Астрахани, а затем через калмыцкие степи». И вскоре возле вагонов появился легендарный краском Александр Пархоменко и от имени Военного совета потребовал отдать все ему.
Удостоверение о передаче А.Б. Вологодским военного груза «в распоряжение Царицынского Военного Совета», 13 августа 1918 г. [РГАСПИ]
Вологодский, разумеется, ничего не отдал, но в сопровождении соратника Ворошилова «прогулялся» до штаба. Там состоялся короткий разговор со Сталиным. Нарком предложил немедленно расстаться с привезенным из Москвы вооружением. Помощник Кирова ответил, что не имеет права «разбазаривать по дороге» имущество Северо-Кавказской Красной армии. Тогда будущий вождь тут же в штабном вагоне распорядился отвести ослушника «на седьмую линию», что на местном жаргоне означало: расстрелять. Хорошо, что в вагоне сидел «товарищ Артем», Ф.А. Сергеев, предсовнаркома Донецко-Криворожской республики, знавший Вологодского. Он вмешался, успокоил Иосифа Виссарионовича и обрисовал строптивцу опасное положение Царицына, с падением которого эшелоны может заполучить враг.
В общем, Вологодский поневоле 13 августа отправил на Артиллерийские склады Северо-Кавказского округа большую часть добытого в Москве. По счастью, то ли в день опасной перепалки Вологодского со Сталиным, то ли на другой в Царицын вернулся Киров. Он немедленно разыскал грозного главу Военного совета, и… Сталин его аргументам внял! Не смог отказать Миронычу…
Кое-какое оружие, боеприпасы выгрузили из вагонов и перевезли на пристань ещё 12 августа. На другой день Киров приобрел «санитарную летучку», питание на дорогу и разместил на судах команду Гриненко. Ближе к вечеру или в ночь на 14 августа флотилия из парохода «Гурьевец» и баржи «Матвей» отплыла по Волге в Астрахань[144].
4. Неизвестный герой Астрахани
К вечеру 15 августа кировские суда пришли в Астрахань. Случайно или осознанно якорь бросили не у пристани, а посреди реки, в двух километрах вниз по течению. Думали переночевать и наутро заняться разгрузкой боеприпасов. Однако почти сразу к «Гурьевцу» подлетел катер, с которого какой-то старшина спросил:
– Кто вы? Откуда? И какой груз везете на барже?
С палубы ответил Вологодский:
– Мы из Царицына. А груз секретный!
– Понятно, что секретный, раз под охраной вооруженных красноармейцев. А какая власть в Царицыне?
– Советская!
– А в Астрахани власть новая! И она предлагает вам немедленно весь груз сдать!
Тут возле борта появился Киров:
– А какая же власть у вас, в Астрахани?
Старшина ответил уклончиво:
– Начальство лучше знает! У него и спрашивайте!
– А кто у тебя начальство?
– Начштаба военного флота Астраханского края товарищ Коптеев, Петр Васильевич…
– Вот что… Транспорт мы тебе не отдадим. Но с тобой отправится мой человек и переговорит обо всем с твоим начальством…
Повернувшись к Вологодскому, Киров тихо произнес: «Поезжай, постарайся выяснить положение в городе и взаимоотношения моряков с новой властью. Спроси, зачем им наш груз. И учти, без моего ведома никаких обещаний не давать и решений не принимать»…
Так Киров с командой узнали о белогвардейском мятеже в Астрахани, который вспыхнул ещё утром, около одиннадцати часов, в городской крепости во время митинга молодежи, мобилизованной в помощь Царицынскому фронту. Собравшиеся, более двух тысяч человек, выражали недовольство тем, что их хотят бросить в бой без должной подготовки, без необходимого вооружения и снаряжения, а оратор, штатный агитатор «севкара» (Северо-Кавказской армии) товарищ Михаил Чайка посчитал лучшим убедительным аргументом свой револьвер. Размахивание оружием спровоцировало людей на бунт. В толпе было также немало офицеров царской армии, которым предстояло возглавить отправлявшихся под Царицын. В итоге они возглавили не красноармейцев, а восставших рабочих.
Дореволюционная Астрахань. Открытка
Возмущенная масса избила оратора, разоружила караулы крепости, завладела её арсеналом. Лидером мятежа провозгласили жившего в городе полковника В.И. Маркевича. Офицеры к двум часам дня с трудом уговорили почтенного отставника примкнуть к стихийному движению. Между тем отряды повстанцев занимали ключевые в городе здания, освобождали из тюрем узников, арестовывали и отсылали под конвоем в крепость советских активистов. После короткой перестрелки пал вокзал…
В Астрахани воцарился совершенный хаос. Вооруженные группы неясного происхождения грабили имущество советских учреждений и квартиры комиссаров. Под горячую руку попадали помимо большевиков и эсеры, и меньшевики, сотрудничавшие с «антинародной властью». В то же время делегации рабочих шли в крепость за оружием, и никто особо не проверял, на какой политической платформе стояли уполномочившие их коллективы…
Совпадение или нет, но белогвардейский мятеж сорвал намеченное на 15 августа 1918 года чрезвычайно важное для СНК РСФСР мероприятие. Именно в тот день планировалось начать погрузку трех батальонов первого революционного полка имени Ленина на суда военного флота Астраханского края, расположенные на Астраханском рейде. Далее путь военной экспедиции лежал по Каспию в Баку, на помощь осажденным англичанами и турками «бакинским комиссарам». Эшелон с первым батальоном из-под Брянска через Саратов прибыл накануне. Красноармейцы все ещё ждали приказа на построение в колонны для марша к пристани, когда вокзал атаковали мятежники и вынудили весь состав спешно покинуть Астрахань. Поезд откатился аж до Кайсацкого, где встретился с эшелоном, перевозившим второй батальон полка. Командование обоих сочло за лучшее закрепиться в Кайсацком и «затребовать из Саратова снаряды с удушливыми газами» для обстрела мятежной Астрахани.
К вечеру 15 августа корабли астраханской флотилии оставались на прежних позициях. Экипажи бурно обсуждали события в городе, но пока не вмешивались. Начштаба П.В. Коптеев хранил молчание, и как Н.А. Анисимов, военком в Астрахани от Северо-Кавказского военного округа, ни убеждал главного моряка выступить против мятежников, тот никак не реагировал на доводы, «вел себя неопределенно». И можно понять, как Николай Андреевич обрадовался, завидев на палубе «флагмана» Абрама Вологодского, посланного Кировым на разведку. Значит, Киров, с которым Анисимов давно и хорошо знаком, с которым вместе на II съезде Советов слушали Ленина и голосовали за декреты о мире и земле, где-то рядом. Военком тут же перехватил помощника Мироныча, растолковал ему общую ситуацию и упросил поскорее вернуться на «Гурьевец» за своим предводителем. «Если в эту ночь не захватим крепость и город, то завтра флотилия может перейти на сторону восставших белогвардейцев», – добавил он на прощание. В общем, надежда только на Кирова…