Вот идет навстречу по улице Мина Аристов, местный, авторитетный среди рабочих большевик, и не без укора спрашивает:
– Мироныч, я слышал, вы собираетесь эвакуироваться?..
Ну как ему ответить: «Да!», когда у самого внутри все этому противится…
И все-таки Сергей Миронович нашел выход. Нет, ослушаться комфронта и в пику Гиттису выдвинуть лозунг «Астрахани не отдадим!» – не вариант. Киров убедил и Гиттиса, и Сокольникова погодить с эвакуацией. Во-первых, он связался с Симбирском и заручился поддержкой если не всех членов РВС Восточного фронта, то кого-то из тройки (С.И. Гусев, М.М. Лашевич, К.К. Юренев). Во-вторых, в Козлов выехал Мехоношин.
Общими усилиями очно и заочно большевики-военные урезонили большевика-экономиста и военспеца. Прежние директивы скорректировали. Штаб Южного фронта 20 июня велел 10‐й армии «продолжать активную оборону Царицына, оборонять нижнее течение Волги и астраханский район». Под директивой три автографа – Гиттиса, Сокольникова и Мехоношина. Вечером 26 июня в приказе об отводе войск на новые рубежи, завизированном Гиттисом и Мехоношиным, 10‐й армии по-прежнему предписывалось «на левом фланге оборонять нижнее течение реки Волги и астраханский район». Более того, 23 июня РВС Южного фронта в присутствии Троцкого объявил «Астрахань с подступами…. на положении крепостного района». Распоряжением Кирова его 30 июня возглавили губвоенком П.П. Чугунов и предгубисполкома М.А. Коробкин.
Царицын, не получивший подкреплений, 30 июня 1919 года пал, так что судьба Астрахани вновь повисла на волоске. Днем 1 июля Гиттис, Сокольников и Мехоношин рекомендовали главкому Вацетису астраханскую группу 10‐й армии либо «безотлагательно вывести… из астраханского района, пользуясь железнодорожной линией… к северу», либо срочно передислоцировать под Астрахань две бригады с артиллерией для «обеспечения левого берега Волги и железнодорожной линии».
Скорее всего, Вацетис выбрал бы первое. Однако Киров уже провел обстоятельные переговоры с членами РВС Восточного фронта. Так что вердикт главкома, наверное, удивил командование Южного фронта. Вечером того же дня, 1 июля, «все войска 10 армии, действующие на территории левого берега Волги» были «подчинены Востфронту». Его командующий С.С. Каменев 2 июля поставил перед астраханской группой задачу защищать Астрахань «со стороны Гурьева и Кизляра»[167].
А как же знаменитая история с ленинской резолюцией «Астрахань защищать до конца», якобы отменившей директиву Троцкого об оставлении города? Она, как достоверная, приведена и в Полном собрании сочинений вождя (том 51), хотя в архивах оригинал документа не обнаружен. Сообщил о ней Ю.П. Бутягин в воспоминаниях 1935 года: «…Киров посылает меня к Ильичу с докладом. Ильич отменяет распоряжение Троцкого об отозвании нас и приказывает немедленно возвратиться в Астрахань. На докладе, написанном Кировым, он пишет: «Оборонять Астрахань до конца».
Бутягин разговаривал со Стасовой, а затем с Лениным «по установкам Кирова» 16 июля 1919 года. Но обсуждал он с вождем не сдачу Астрахани, а устроенную Ставкой весной чехарду с «расформированиями и всяческими превращениями» 11‐й армии, возможность «существования измены и провокации в Ставке и штабах фронтов» и, главное, судьбу Мехоношина, «единственно авторитетного лица для всех активных военных работников» Астрахани. Константин Александрович в течение апреля – мая действительно удостоился ряда нареканий от главы советского правительства. За «хвастливые телеграммы о будущих победах», которых так и не дождались, за «безнаказанный» проход из Баку в Гурьев и обратно двух пароходов белых и, наконец, за поражение Каспийской флотилии в бою в Тюб-Караганском заливе 21 мая.
Елена Дмитриевна Стасова. [РГАСПИ]
Флотилия белых, потопив одиннадцать судов красных и выведя из строя три, вынудила остатки эскадры уйти к Астрахани и покинуть форт Александровский, плацдарм на полуострове Мангышлак. Возникла угроза атаки Астрахани с моря, почему 30 мая Ленин и продиктовал по прямому проводу: «Абсолютно все меры, чтобы не сдать Астрахани, должны быть приняты. Это возлагается на личную ответственность т. Мехоношина, Сакса, которые не должны уезжать до приезда Раскольникова». Ф.Ф. Раскольникова, едва вернувшегося 27 мая из английского плена, срочно назначили новым командующим Астраханско-Каспийской флотилии. Из контекста видно, что «все меры» относятся к защите города с моря, а не с суши, откуда опасность пока не просматривалась. Не этот ли ленинский наказ Бутягин имел в виду, сочиняя легенду о ставшей хрестоматийной ленинской резолюции на кировском докладе?
Что касается отозвания Кирова из Астрахани, то таковое чуть не случилось в середине июля – и, похоже, по его собственной инициативе. Он вдруг попросил перевода в другое место. Первым забил тревогу Раскольников. Днем 11 июля он телеграфировал Троцкому, Ленину, Склянскому и Мехоношину: «Отозвание из Астрахани тов. Кирова… считаю преступлением. В то время, когда положение Астрахани… требует энергичнейшей поддержки центра… отсюда берутся лучшие ответственные работники… Если Реввоенсовет республики стоит на точке зрения обороны Астрахани… настоятельно прошу оставить в Астрахани тов. Кирова».
Телеграмма Ф.Ф. Раскольникова от 11 июля 1919 г. [РГАСПИ]
Телеграмма Е.Д. Стасовой С.М. Кирову от 16 июля 1919 г. [РГАСПИ]
В РВС Восточного фронта, прослышав о том же, не замедлили вечером 15 июля продиктовать в ЦК: «Признаем настоятельно необходимым… оставить тов. Кирова в Астрахани… Юренев». В Москве эту телеграмму приняли 16 июля в 13.40, а спустя час аппарат Юза отстучал в Астрахань текст, который тем же вечером прочитал Сергей Миронович: «Красная армия. Астраханская группа. Кирову.
В откомандировании [для] работы [в] Закавказье Цека отказывает. Постановлено оставить Вас [в] Астрахани… Стасова»[168].
10. Казус Атарбекова
Ровно через три дня после ознакомления с телеграммой Стасовой, 19 июля 1919 года, Сергей Миронович передал по аппарату в Москву: «Особым отделом открыт крупный белогвардейский заговор. Целью заговора было подготовить Астрахань к тому, чтобы при затруднениях на фронте поднять восстание внутри Астрахани… Арестовано свыше 60 человек. Ближайшей задачей заговорщики ставили отравление рабочего батальона и ответственных военных работников…»
Аресты в ночь на 2 июля произвели сотрудники Георгия Александровича Атарбекова, того самого, который в декабре 1918‐го вместе с Кировым и Бутягиным подписал адресованную ВЦИК петицию об упразднении Северокавказского ЦИК. Как он попал в Астрахань? Мехоношин, едва появился в Астрахани, столкнулся с проблемой: первый начальник Особого отдела Каскавфронта К.Я. Грасис, человек Шляпникова, прослужил в должности около месяца и за превышение полномочий угодил под следствие. Преемник Грасиса, Л.М. Заковский, назначенный 14 января тем же Шляпниковым, Мехоношина не устраивал. Судя по всему, подходящей кандидатуры на столь важную должность он не имел и за советом обратился к Кирову.
А тот, видно, тоже оказался в затруднении. Местных, астраханских, Сергей Миронович знал не очень хорошо, хотя и провел в городе осенью восемнадцатого в общей сложности более месяца. Из проверенных земляков, с Терека, что сопровождали его во второй экспедиции (Бутягин, Лещинский) или отступили с частями 11-й и 12-й армий к Астрахани, желающих взвалить на себя эту нелегкую ношу не нашлось. Поневоле вспомнился протеже Ефрема Эшбы, прослуживший с месяц зампредом ЧК Северо-Кавказской республики, а ещё около месяца её председателем.
Мехоношин не возражал. Условились, что Атарбеков возглавит и Астраханскую ЧК, и Особый отдел РВС. Первое назначение проведет вновь учрежденный Военно-революционный комитет, второе, позднее, сам Мехоношин. Оставалось уточнить мнение астраханской парторганизации. И Мироныч навестил губком.
Начал без обиняков:
– Надежда Николаевна, мне надо согласовать с вами очень важный вопрос… Вам известно, как обстоят дела в Астраханской губчека.
– Кое-какими данными располагаю. Понимаю, что там не все благополучно…
– Вот-вот. Мы хотим предложить кандидатуру товарища, который может возглавить губчека и навести там порядок… Георгия Атарбекова… Мне он знаком по работе на Северном Кавказе. Стойкий большевик. Хороший организатор. С опытом чекистской работы.
– Что ж, ЧК, этот важный участок работы, должен быть у нас максимально укреплен. Губком не против…
Приказ ВРК № 4 о назначении Атарбекова председателем «Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем» Киров подписал 27 февраля 1919 года. Сам Георгий Александрович из Москвы приехал через полторы недели и занял пост 10 марта, в «момент восстания» рабочих астраханского Эллинга. Днем ранее, 9 марта, приказ № 218 о слиянии Астраханской губернской ЧК с Особым отделом РВС ККФ подписал и Мехоношин. Л.М. Заковский становился «постоянным заместителем» заведующего отделом Г.А. Атарбекова [169].
Странное совпадение. Пока Мехоношин не отбыл в Козлов, в штаб Южного фронта, Астраханская ЧК вела себя вполне пристойно. Во время следствия над активистами мартовского мятежа усердствовала в меру. Выявив зачинщиков, главарей и участников кровавых расправ, тут же препоручала их суду военно-полевого трибунала 11‐й армии, а прочих, в основном обычных рабочих и матросов-речников, отпускала. Разумеется, не обошлось без эксцесса. Несколько десятков представителей из «бывших», «буржуев» расстреляли.
Приказ о назначении Г.А. Атарбекова заведующим Особым отделом РВС фронта. [РГАСПИ]
Позднее перегибы случались, однако ошибки старались исправлять. Колесниковой запомнился эпизод, когда она по просьбе группы «встревоженных товарищей» вступилась перед Кировым за арестованного «сына торговца», которому грозил расстрел. Не дослушав, «Сергей Миронович снял телефонную трубку и вызвал председателя ЧК Атарбекова». На правах председателя ВРК поинтересовался: «У тебя есть какие-нибудь смертные приговоры на ближайшее время?» Когда тот ответил утвердительно, немедле