Весь июль данный сектор обороны являлся главным. На нём сосредоточилось внимание и нового главы края. Куйбышев 2 августа сообщил в Самару: «Приказом Южгруппы в моем присутствии был организован в Астрахани Временный Ревсовет в составе Раскольникова, Тронина, Галактионова. Этот Временный Ревсовет вместе со мной сейчас и составляет власть Астраханской группы».
Астрахань по-прежнему находилась в полуосаде. Со стороны Царицына Деникин все время прощупывал астраханский укрепрайон в поиске слабых мест. То на левом берегу нажмет, надеясь прорваться к астраханской железной дороге жизни, то на правом берегу начнет штурмовать Черный Яр, думая преодолеть последний рубеж и на плечах отступающих выйти к дельте Волги. А войск, чтобы поспеть везде, закрыть все бреши, мало. Куйбышев с Михаилом Фрунзе, командующим Восточным, с 8 августа Туркестанским фронтом, изворачивались как могли, изыскивая для астраханцев резервы, торопясь довести число штыков и сабель астраханской группы до штата полноценной армии.
Однако какой толк от помощи, если жители города падут духом, опустят руки и предпочтут борьбе сдачу на милость победителя? Волю к сопротивлению необходимо подпитывать, подкреплять. И никто, кроме Кирова, с этим не справится, ибо за полгода в Астрахани возник некий культ Кирова. Он не просто популярен среди простых астраханцев. Ему верят. Его слова воспринимают как истину в последней инстанции… Где выступает Киров, там аншлаг. Каждый жаждет подзарядиться кировской энергией, кировской верой в неминуемую грядущую победу…
17 июня 1919 года. Пленум горсовета:
«Недавно нам всем казалось, что Колчак задушит нас… Но мы видим, что страшен чёрт, но милостив к нам наш советский бог. И Колчака погнали мы обратно… Положение такое, что сейчас нельзя сидеть сложа руки… наша Астрахань имеет значение для всей Республики, и мы должны всеми силами и средствами защищать край… И пусть нас пугают мощью империалистов… назло и наперекор всему мы не отдадим никому Астраханского края…»
28 июня 1919 года. Общегородская конференция РКП(б). Ремарка репортера: «Встреченный овациями, на трибуне появляется тов. Киров».
«Товарищи… Все, что совершается у нас в России, зависит от тех событий, которые происходят во всем мире… Каждый день и час нашей борьбы зависит от разрастающейся борьбы в мировом масштабе… Нам нужно создать во всех странах мира то революционное беспокойство, усмиряя которое, буржуазия неизбежно погибнет сама… Теперь нет уже ни единой страны в мире, куда не проникали ещё бациллы большевизма… И мы должны приложить все меры и направить все усилия к тому, чтобы весь мир озарило зарево социализма».
18 июля 1919 года. Митинг политотдела флота. И снова «огромный, вместительный Думский зал переполнен сверх обычного»:
«Товарищи!.. Кто не проходит равнодушно мимо событий революции, тот должен время от времени давать себе ясный отчет о том, что сейчас вокруг нас происходит… Время течет сейчас с такой быстротой, наша жизнь настолько полна содержания, что никакой гений не в состоянии охватить все события. История творится сейчас не отдельными государствами, а всеми народами мира…
Мы знаем, что наши войска взяли Пермь и Екатеринбург… подошли на 75 верст к Челябинску. И перед нами свободно открылись ворота Сибири. И Колчак, сунувшись к Волге… в этом наступлении нашел себе гибель. Та же участь ждет и Деникина…»
20 июля 1919 года. Собрание горсовета, профсоюзов, фабзавкомов, «матросских и красноармейских коллективов»:
«У нас теперь одна задача – добить и Деникина, и Колчака. Теперь мы не будем перемещать войска с одного фронта на другой… несмотря на все наши победы над Колчаком. И это мы сделаем потому, что мы намерены к осени совершенно покончить гражданскую войну. Стоит нам только захотеть, и мы этого достигнем! (Бурные аплодисменты)».
2 августа 1919 года. Общегородская партийная конференция:
«Мы мобилизовали максимальное количество сил для вооруженной борьбы с буржуазией, в Европе же идет сейчас максимальное напряжение соглашательства. Выход сейчас… есть только один. Окончить империалистическую войну и начать войну гражданскую. Без борьбы ничего не дается… Все, что есть честного в Европе, кто искалечен безумной войной, тот неизбежно пойдет за нами. Нет такой контрреволюции на свете, которая сумела бы и смогла сокрушить многомиллионное трудовое человечество».
21 августа 1919 года. «Грандиозный мусульманский митинг» в зале Труда, «всего… около двух тысяч человек»:
«Когда мы в октябрьские дни поднимали восстание, то… имели… целью освобождение всего человечества. Разницы между капиталистами русскими и другими нет никакой. Угнетение происходит не потому, что во главе над нами стоит мусульманин или православный, а потому, что над нами стояли богатые классы. Не к уничтожению отдельных национальностей стремимся мы, а к уничтожению богатых классов во всех национальностях»[176].
Перед нами в некотором роде сеансы гипнотерапии. Летом 1919 года и вокруг Астрахани, и в Центральной России обстановка была совсем не столь радужная, как подавал её в речах Киров. Деникин приближался к Москве. У самих астраханцев впереди – кровопролитная битва за Черный Яр. А Царицын и вовсе освободят лишь 3 января 1920 года. Тем не менее Киров вселял в людей уверенность, воодушевлял, заряжал оптимизмом. В конце концов он окажется прав. Пусть не к осени, а к следующей весне с Гражданской войной действительно почти на всей территории Советской России будет покончено.
Штаб 11-й армии. Сидят слева направо: Д.М. Квиркелия, М.И. Василенко, С.М. Киров, К.А. Мехоношин, А.К. Ремезов. 1920 г. [РГАСПИ]
Между тем РВС республики 8 августа 1919 года разделил Восточный фронт на два – Восточный и Туркестанский, 9 августа преобразовал астраханскую группу войск в 11‐ю армию Туркестанского фронта, 15 августа назвал фамилии новых членов её Реввоенсовета: Киров, Бутягин, М.Е. Ефремов (переводом из 10-й армии). 18 августа Оргбюро рекомендовало с Ефремовым не спешить, а назначение Кирова и Бутягина утвердило. Со дня обнародования списка временного Ревсовета в астраханских газетах – 26 июля – прошло три недели. Похоже, Валериан Владимирович нашел в себе силы признать, что с исключением Кирова погорячился. Ведь и РВС, и Оргбюро в Москве вряд ли бы приняли столь важное кадровое решение без его ведома и согласия. В итоге 22 августа 1919 года Троцкий с коллегами постановил: «РВС 11 остается в составе С.М. Кирова, В.В. Куйбышева и Ю.П. Бутягина» [177].
Итак, размолвка между двумя знаменитыми революционерами преодолена? В принципе, да, но…
12. О «сепаратном выступлении отдельных членов партии»
Около трех часов дня 21 августа 1919 года Стасова уведомила Куйбышева о поручении ЦК ему и Карлсону «расследовать дело возстания гарнизона Астрахани и дать исчерпывающий материал об аресте Особого отдела». Однако Валериану Владимировичу было не до того. «Целые дни и ночи мы проводили вдвоем на боевых участках, а Киров руководил Реввоенсоветом и штабом». Это из воспоминаний Бутягина. Он с Куйбышевым пропадал на линии фронта, то на правом берегу Волги у Черного Яра или у села Яндыки, то на левом – у Владимировки и Ахтуба. Куйбышев де-факто превратился в командарма, Бутягин – в его заместителя.
Киров в Астрахани проводил времени больше. Неудивительно, что «командарм» перепоручил ему взаимодействие с Карлсоном, приехавшим из Москвы. Мол, и Атарбеков, и Аристов, и Чугунов известны Миронычу лучше. К тому же сначала Москва доверила «разобрать конфликт… между Особым отделом ЧК и Астраханским гарнизоном» именно Кирову. Мандат с полномочиями Стасова подписала 11 августа 1919 года.
Наш герой, по понятным причинам, углубляться в расследование не хотел и 4 сентября проинформировал Москву: «Я уже сообщал ЦК, что по этому делу здесь собран весь имеющийся материал, в группировке которого принимали участие представители партии, совдепа, трибунала и проч. И весь этот материал отправлен в ЦК партии, равно как и одна из заинтересованных сторон во главе с… тов. Атарбековым. Таким образом, производить здесь разследование не представляется возможным… Выводы тов. Карлсона представляемые им ЦК, в общем и целом я разделяю».
Казалось бы, все уже позади, страсти улеглись, правых и виноватых развели в разные стороны. Атарбекова, «томившегося» в уютном номере «Метрополя» (237‐м), забрал к себе в Белоруссию Сталин. Аристов с 13 августа – «в распоряжении Политуправления», то есть Смилги. У Кирова же с Миной Львовичем отношения установились вполне деловые и доброжелательные. Вдвоем наладили разведку среди гурьевского казачества. Аристов через хорошо знакомых его «коммунарам» «калмыков, через татар, через киргизов» организовал «сеть своей агентуры». Мироныч получал от неё важные сведения, узнавал, «чем дышат уральские казаки, как идет в степях дело», снабжал агитационным материалом. Незаметно, буднично эта работа произведет особый эффект: зимой оружие сложит весь первый Астраханский казачий полк (400 человек при орудии, ста снарядах, 255 винтовках и девяти пулеметах). Правда, без офицеров, которые просто разбегутся[178].
Коммунары-разведчики, челноки-мореходы… А ещё дежурные радисты на станции, расположенной на Казачьем Бугре, в восьми верстах от штаба 11‐й армии. По свидетельству Мехоношина, Киров «много ночей… проводил на астраханской радиостанции, налаживая, а затем и пользуясь радио для связи с Баку, где подпольная организация большевиков имела своих радистов». Это не считая радиограмм в другие места, которые отправлял либо сам, либо через адъютанта М.А. Власова. А на дальнем астраханском причале, где швартовались «рыбницы» с бензином и керосином, Сергей Миронович частенько лично встречал и провожал экипажи, беседовал с товарищами, вернувшимися от «англичан», руководил «разгрузкой драгоценного горючего». Как-то в конце июня здесь же, на пристани, приветствовал выпрыгнувших из рыбачьей лодки Серго Орджоникидзе и легендарного Камо (Симона Тер-Петросяна), которых привезли из Баку Михаил Рогов и Иван Дудин, кировские мореходы-челноки…