«Перерыв переговоров… при существующей обстановке [в] Зангезуре произведет крайне невыгодное впечатление. Поэтому отъезд Гусейнова задержали до 27 VI. Просим созвать экстренно Политбюро и Совнарком и разрешить вопрос о Карабахе с тем, чтобы завтра… закончить переговоры. Если интересуешься нашим мнением, то… в интересах окончательного разрешения всех трений и установления истинно дружественных отношений, при решении вопроса [о] горном Карабахе необходимо руководствоваться таким принципом – ни одно армянское село не должно быть присоединено к Азербайджану, равно, как ни одно мусульманское село нельзя присоединять к Армении»[207].
В том же духе в тот же день Серго побеседовал и с Гусейновым: «Карабахский вопрос есть вопрос чести всех советских республик, и его нужно решить именно в том смысле, чтоб это было в последний раз», то есть в пользу Армении (большинство сел в Нагорном Карабахе армянские). Орджоникидзе с Кировым полагали, что и обращение, и их «мнение» Нариманов примет и поднимать шум не станет. Во всяком случае, явно не ожидая форс-мажора, президиум Кавбюро 26 июня поручил обоим, Серго и Миронычу, выехать в Кабарду для выяснения целесообразности отсоединения области от Горской АССР.
Однако Нариманов шум все же поднял: 27 июня Политбюро и Оргбюро ЦК АКП, а затем правительство республики признали неприемлемым для Азербайджана отчуждение Нагорного Карабаха, пригрозив, что «иначе Совнарком слагает с себя ответственность». Угроза отставки подействовала. Нариманов за год превратился в азербайджанского Ленина, так что игнорировать подобный демарш Кавбюро не могло. Вечером Орджоникидзе, Киров и Фигатнер провели чрезвычайное заседание президиума и постановили «созвать экстренный Пленум Кавбюро ЦК РКП… В повестке дня вопрос о размежевании республик». С непременным участием Нариманова и Мясникова. Если же лидеры Азербайджана и Армении не приедут, то «решение находящихся в Тифлисе… членов Кавбюро будет считаться обязательным»[208].
Протокол переговоров по прямому проводу М.Д. Гусейнова с Баку, 27 июня 1921 г. [РГАСПИ]
Предвидя нешуточный бой с «бакинцами», Орджоникидзе и Киров запросили помощи у Москвы. И та отправила в Тифлис Сталина. Наркомнац – грузин, а от грузин в предстоящем голосовании зависело многое. У них три голоса: Махарадзе, Орахелашвили, Назаретян. У председателя Кавбюро – тоже три: Орджоникидзе, Киров, Фигатнер. Так что за кем пойдет грузинский триумвират, тот и выиграет.
Пленум начался 2 июля, закончился 5 июля. И вот что произошло всего за четыре дня. Во-первых, собрание подтвердило, что все три закавказские республики независимы «при безусловном сохранении существующих партийных отношений между Цека компартий этих стран и ЦК РКП», во-вторых, одобрило автономизацию кабардинцев, в-третьих, проголосовало карабахский вопрос.
Вечером 4 июля 1921 года за то, чтобы «Карабах оставить в пределах Азербайджана» подняли руки Нариманов, Махарадзе, Назаретян. Против высказались Орджоникидзе, Мясников, Киров, Фигатнер. Та же четверка поддержала положение: «Нагорную часть Карабаха включить в состав Армении». Затем уже не четверка, а пятерка санкционировала проведение плебисцита «только в Нагорном Карабахе, то есть среди армян». Пятый – А.М. Назаретян. Как видим, ключевой стала позиция Орахелашвили. Он «при голосовании по вопросу о Карабахе… отсутствовал», вышел за дверь… Грузины явно сочувствовали азербайджанцам, почему даже «отлучка» Ивана Дмитриевича для проармянской «фракции» Кавбюро дорогого стоила. Как же она сумела этого добиться? Вернее, кто убедил Орахелашвили выйти за дверь?.. Орджоникидзе? Сталин? Или Киров? Орахелашвили с Кировым проработал более полугода во Владикавказе в революционном семнадцатом. Летом 1920 года Киров приютил Орахелашвили в полпредстве РСФСР, спасая от ареста меньшевистской «охранки». В общем, если перед кем Иван Дмитриевич и был в долгу, то, скорее всего, перед этим «прекрасным человеком» Кировым…
Впрочем, карабахская эпопея на том не завершилась. Нариманов не думал сдаваться и тут же сделал заявление: «В виду той важности, которую имеет карабахский вопрос для Азербайджана, считаю необходимым перенести его на окончательное решение ЦК РКП». И опять же политический вес азербайджанского лидера вынудил Кавбюро с ним согласиться. Пленум переадресовал на волю Москвы улаживание «серьезного разногласия» по Карабаху. Хотя вряд ли кто из участников заседания питал иллюзии относительно того, как проголосуют двадцать пять членов ЦК РКП(б). Конечно же, так, как скажет Владимир Ильич. А разве не мнение вождя Советской России выражали Орджоникидзе, Киров, Фигатнер и приехавший из Москвы Сталин?
Нариманов все прекрасно понимал и апеллировал к ЦК РКП(б) единственно, чтобы получить отсрочку. До утра. А на следующий день, 5 июля, случилось чудо. Вскоре после начала очередного пленарного заседания слово попросили Орджоникидзе и Назаретян. Вдвоем они возбудили пересмотр «постановлений предыдущего пленума о Карабахе». Присутствовали те же восемь товарищей плюс Сталин. Однако на этот раз Кавбюро утвердило резолюцию прямо противоположную той, что одобрило накануне: «Исходя из необходимости национального мира между мусульманами и армянами… Нагорный Карабах оставить в пределах АССР предоставив ему широкую областную автономию с административным центром в г. Шуше». За проголосовало четверо, трое воздержалось, против – никого…[209]
Протокол вечернего заседания пленума Кавбюро ЦК РКП(б) от 4 июля 1921 г. [РГАСПИ]
Что же случилось в тифлисских кулуарах власти в ночь с 4 на 5 июля 1921 года? Ясно, что Орджоникидзе, Кирова и иже с ними изменить точку зрения заставили. Даже Сталин не смог помочь. Какая же угроза со стороны Нариманова произвела такое действие? Напомню, 3 июля после совещания с представителями местных партийных и профессиональных организаций пленум Кавбюро постулировал «независимость кавказских республик (Грузии, Азербайджана и Армении)». Следовательно, Азербайджан, будучи суверенным советским государством, имел полное право на собственную внешнюю политику и выбор главного союзника. Пока им являлась РСФСР. Однако южнее располагалась кемалистская Турция, близкая Азербайджану и этнически, и конфессионально. Москва готова ущемлять насущные интересы Баку? Что ж, советский Азербайджан переориентируется на другого покровителя, на антиимпериалистическую Анкару, и уйдет под крыло Мустафы Кемаля вместе со своими богатыми нефтепромыслами…
Было бы странно со стороны Нариманова не использовать этот сильный, хотя и рискованный «аргумент», чтобы переубедить лидеров Кавбюро. Переубедить-то переубедил, но и в Тифлисе, и в Москве на дерзкий шантаж популярного тюркского лидера, коммуниста с националистическим уклоном, обратили внимание, опасность, исходившую от азербайджанского вождя, осознали и поспешили её, пока не поздно, предотвратить. «Лекарство» применили эффективное. Авторитет Нариманова в республике должен уравновесить, в идеале превзойти, авторитет другого коммуниста, коммуниста-интернационалиста, верного Советской России.
Долго искать подходящего кандидата не пришлось. Им оказался, конечно же, Киров. Во-первых, в астраханский период он познакомился и сдружился со многими бакинцами. Во-вторых, еще в сентябре 1920 года в Баку, беседуя с Зиновьевым, он выступал за аккуратную нейтрализацию Нариманова, считая, что иначе тот «может окончательно запутать там все, и после труднее будет расхлебывать эту кашу». В-третьих, у Кирова техническое образование, что немаловажно для завоевания доверия жителей нефтяного края. В итоге, используя «существующие партийные отношения между Цека компартий» Закавказья с ЦК РКП(б), 24 июля 1921 года в Баку совершилась на первый взгляд заурядная ротация: Григорий Каминский уступил пост секретаря ЦК АКП Сергею Кирову. В действительности в независимом Азербайджане начался процесс установления двоевластия, с тем чтобы позднее, «при первом удобном случае отозвать Нариманова в Москву», не спровоцировав широкого недовольства «среди азербайджанских масс» и открытого возмущения «среди правящих товарищей мусульман»[210].
Начало протокола заседания пленума Кавбюро ЦК РКП(б) от 5 июля 1921 г. [РГАСПИ]
6. Секретарь ЦК в Азербайджане
Очень интересный вопрос: кто же назначил Кирова секретарем ЦК АКП? Совнарком во главе с Лениным? Нет. Политбюро ЦК РКП(б) во главе с ним же? Нет. Оргбюро ЦК РКП(б) во главе со Сталиным? Тоже нет. И даже не Кавбюро ЦК РКП(б) во главе с Орджоникидзе. Назначение произвели на совместном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК АКП во главе с… Наримановым. Все, что могла сделать Москва, – это послать Мироныча в Баку в качестве посредника.
В столице Азербайджана бушевал нешуточный конфликт между властью центральной в лице Совнаркома и ЦК АКП и властью местной, столичной, в лице Бакинского городского совета и Бакинского городского комитета АКП. Нариманов никак не мог найти общий язык с армянской диаспорой, сплотившей вокруг себя бакинских коммунистов. Вместо поиска компромисса боролся с её лидерами. В 1920 году выжил из Баку А.И. Микояна, в 1921‐м – С.А. Саркиса. Кстати, Кавбюро удовлетворило пожелание Нариманова «о снятии т. Саркиса» 3 июня, в день рассмотрения «зангезурского вопроса». Правда, «снять» вместе с вожаком самых активных его сторонников – Джабиева, Ахундова, Агамирова, Шатуновскую и Лордкипанидзе – отказалось. Предложило АзЦК перераспределить их «без ущерба для бакинской организации». В итоге «бакинцев» вновь возглавил армянин Л.И. Мирзоян, председатель азербайджанских профсоюзов, и противостояние «столицы» со «страной» ушло на очередной круг.
«Передвинуть сюда Кирова» Орджоникидзе планировал ещё в апреле. Однако отъезд «миротворца» ни в апреле, ни в мае, ни даже в июне не состоялся. Конец отсрочкам положил инцидент 5 июля, когда Нариманов сумел «выломать руки» большинству Кавбюро и заодно Сталину. Не исключено, что тогда же в качестве ответной уступки Нариманов согласился принять Кирова в Баку в той самой роли посредника, способного положить конец бесконечной, порядком измотавшей всех «войне» двух партий.