Впрочем, шутки шутками, а сближение между ними наметилось серьезное. Ильич «уже настолько хорошо опять чувствует себя, что каждый день шлет письма Кобе», – сообщал 19 июля Орджоникидзе Амаяк Назаретян, новый помощник Сталина, «переброшенный» в аппарат ЦК из членов Кавбюро в исполнение постановления апрельского пленума. Корреспондент не сильно преувеличивал. Ленин действительно взял за правило чаще видеться, чаще переписываться с генсеком и даже решать, кто и когда приедет в Горки, тоже доверил ему.
В чем секрет сего фавора? Похоже, Сталин сумел внушить вождю мысль, что справиться с триумвиратом можно не парализуя работу Секретариата. Ведь для этого не обязательно ссорить между собой секретарей ЦК, эффективней стравить кого-то с лидером беспокоящей Ленина троицы. А лидер – Л.Б. Каменев, член Политбюро и председатель Моссовета. Кто идеальный кандидат на роль оппонента? Л.Д. Троцкий. Идея Ильичу понравилась, и 28 августа он предложил поручить «двойке» Каменева и Троцкого урегулирование конфликта, возникшего между Радеком и Караханом, то есть между ИККИ (Коминтерном) и НКИД. И впредь «без их общего согласия запретить в промежутки между Политбюро что-нибудь дипломатическое делать». Дальше – больше. Пятого сентября Ильич хочет «ускорить «замство», назначение опять же Каменева и Троцкого своими заместителями в Совнаркоме и СТО. Политбюро принимает соответствующее решение 14 сентября 1922 года. Однако председатель РВС республики «категорически отказался» от подобной чести. К явному разочарованию и предсовнаркома, и генерального секретаря ЦК…[224]
Какова цель маневра Сталина? Независимым советским республикам – российской, украинской, белорусской и закавказским – предстояло объединение. На каком принципе? Нарком по делам национальностей выступал за автономизацию, то есть за вхождение республик в состав РСФСР, с подчинением их Совнаркомов и ЦИК СНК и ЦИК РСФСР, при сохранении своеобразия в области «языка, культуры, юстиции, внудел, земледелия и прочее». Но что об этом думал Ленин? Одно слово вождя могло помешать или, наоборот, гарантировать реализацию сталинского плана. А как убедить Ленина поддержать автономизацию? Если все республики единодушно согласятся на данный вариант, то и вождю не зачем будет возражать.
Одобрений нужно получить всего пять – от Белоруссии, Украины, Грузии, Армении и Азербайджана. Кто в этом ряду слабое звено, понятно – мусульманский Азербайджан. Все прочие – христианские, испокон веков связанные с Россией, тяготеющие к ней. Им проще пожертвовать суверенитетом без условий и оговорок. Азербайджан – единственный и этнически, и конфессионально смотрит не на север, а на юг, на Турцию.
Киров обосновался в Баку примерно как год. За небольшой вроде бы срок нарастил в республике весомый авторитет. Его признали своим азербайджанские коммунисты, ему доверяли и тюрки, и армяне, и, конечно, русские, за ним идут рабочие, к нему прислушиваются крестьяне. Но сможет ли он, обуздав среди «товарищей мусульман» и «азербайджанских масс» «тенденции к осуществлению фактической независимости», убедить всех в приемлемости для Азербайджана автономного статуса в рамках Советской России? Пусть Нариманов более не имел официальных постов в Баку, многие в республике по-прежнему считали «азербайджанского Ленина» своим лидером. И внести сумятицу в процесс объединения Нариман Наджафович вполне мог.
Вот что писал Орджоникидзе Сталину из Тифлиса в конце июня: «В Азербайджане до приезда Нариманова все шло, как следует – тихо, гладко. С его приездом, думаю, что склока должна начаться. Он очень не доволен снятием его с предсовнаркома. На пленуме крайкома подал в отставку и попросил дать ему возможность заняться литературой, пока пролетариат не опомнится, не оценит его работу и вновь не призовет к власти. Несмотря на такое заявление, все-таки уговорили его, и он 30 июня обещался приступить к работе. Думаю, что он попытается поволынить». Напомню, Нариманов участвовал в знаменитой Генуэзской конференции и с марта возглавлял Союзный совет Федеративного союза Закавказья.
Международное положение, профсоюзное движение, успехи кооперации, «задачи партийной агитации и пропаганды» обсуждались 4, 5 и 7 августа в Москве в Большом Кремлевском дворце делегатами всероссийской партийной конференции. Киров на форуме присутствовал, однако на трибуну не поднимался. Зато по окончании остался на пленум ЦК, заседавший весь день 8 августа. Судя по повестке (проблемы Внешторга, реформа РККА), ничего интересного для секретаря ЦК АКП ни утром, ни вечером не рассматривалось. Между тем 10 августа 1922 года Политбюро после доклада секретаря ЦК КПУ Д.З. Мануильского и предсовнаркома Украины Х.Г. Раковского «о взаимоотношениях между РСФСР и Украиной» поручило Оргбюро «образовать комиссию», чтобы «к следующему пленуму ЦК подготовить вопрос о взаимоотношениях РСФСР и независимых республик, для оформления его потом в советском порядке».
Это и был старт процессу образования единого советского государства. Комиссия сформировалась 11 августа из членов ЦК (Сталина, Куйбышева, Раковского, Орджоникидзе, Сокольникова) и из одного делегата от каждой республики. Ей надлежало оценить «проект резолюции о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками», написанный Сталиным. Уже из первого абзаца становилось ясно, о чем идет речь: «Признать целесообразным формальное вступление независимых советских республик Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении в состав РСФСР…» Под вступлением подразумевалось упразднение в республиках наркоматов внешних сношений, внешней торговли, путей сообщения, военного, финансового, почт и телеграфа, сохранение, но с прямым подчинением РСФСР наркоматов «продовольствия, труда и народного хозяйства», местных чекистов. Все прочие, как и прежде, располагали самостоятельностью.
Заметим, все члены комиссии от ЦК, кроме Раковского, являлись сторонниками автономизации. Раковский, хотя и считался «отнюдь «нелиповым» украинцем», в открытую пока не возражал, ожидая, что скажет большинство и особенно товарищ Ленин. Украина в лице Мануильского солидаризировалась с тезисами Сталина: да, надо двигаться «в направлении ликвидации самостоятельных республик и замены их широкой реальной автономией». Белоруссия в лице предсовнаркома А.Г. Червякова и секретаря ЦК КПБ В.А. Богуцкого собиралась последовать примеру Украины, если РСФСР поощрит её территориально – Витебской и Гомельской губерниями. В Закавказье тоже наблюдалось некое брожение, и не только в Азербайджане.
По мнению Орджоникидзе, «брыкаться» намеревались грузины. Так что многое, очень многое зависело от того, как поведет себя Баку. И наверняка перед тем, как предлагать на Политбюро создание вышепомянутой комиссии, Сталин основательно побеседовал с обеими ключевыми фигурами Закавказья – главой Федеративного союза Орджоникидзе и главой Азербайджана Кировым. Не для того ли и задержался наш герой в Москве и почтил своим вниманием очередной пленум ЦК?
Что ж, если Мироныч заверил генсека в надежности Баку, он не подвел. Пленум ЦК АКП 11 сентября 1922 года после дискуссии все же признал, что «сейчас момент требует формального закрепления единства Азербайджана с Россией на началах широкой автономии». Орджоникидзе не мешкая постарался развить успех, запросив аналогичную резолюцию у ЦК компартии Армении «к субботе вечеру», чтобы повлиять на позицию ЦК компартии Грузии. Суббота – 16 сентября. В Ереване уложились в срок, и к вечеру 16‐го известили Тифлис о принятых армянскими коммунистами на пленумах ЦК и столичного горкома решениях в поддержку автономизации.
Однако грузинский ЦК собрался на день раньше, в пятницу 15 сентября. Предвидя серьезную фронду, Серго пригласил из Москвы замнаркома финансов Г.Я. Сокольникова, а из Баку – Кирова. Тщетно. И пусть из пятнадцати членов ЦК на заседание не пришли девять (в том числе И.Д. Орахелашвили), шесть кандидатов позволили сформировать кворум. В итоге одиннадцатью голосами против одного (Ш. Элиавы) земляки Сталина постановили «объединение в форме автономизации независимых республик считать преждевременным», а объединение хозяйственное и общей политики необходимо проводить «с сохранением всех атрибутов независимости».
Это означало, что единодушного одобрения плана Сталина не будет, к грузинам примкнет «молчащий» Раковский, и Ленин, обнаружив раскол, во избежание неприятных эксцессов на национальной почве предпочтет уступить противникам автономизации. Самым прискорбным для Сталина было то, что сопротивление в Тифлисе организовал и возглавил его же выдвиженец П.Г. Мдивани, Буду, которого он лично на пленуме ЦК КПГ 7 июля 1921 года пролоббировал в председатели грузинского ревкома вместо строптивого Филиппа Махарадзе. Теперь Мдивани занимал должность предсовнаркома Грузии, но грузинский «суверенитет» отстаивал с не меньшим упорством, чем предшественник…
Разумеется, генсек попробовал все-таки повлиять на мнение Ленина, объяснив ситуацию в особом письме от 22 сентября, проведя 24 сентября через комиссию Оргбюро отредактированный вариант резолюции «о вступлении… в состав РСФСР» пяти независимых республик, через «заключение договора». Увы, Ленина это не убедило, и после разговора в Горках 26 сентября Сталин сдался, согласившись на формулировку своих оппонентов: об объединении равноправных республик в Союз Социалистических Советских Республик «с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава Союза»[225].
На процедуру оформления нового союзного государства понадобилось ещё три месяца. Киров, видимо, переживал поражение так же, как и Орджоникидзе с генсеком, ведь, казалось бы, самое трудное выпало на его долю и он с этим самым трудным справился. И тут такой «сюрприз» от грузинских товарищей… Однако ничего не поделаешь. Резолюция о единстве партии запрещала возобновлять борьбу по уже решенному вопросу. Приходилось подчиняться и с выражением лица, полным оптимизма, претворять в жизнь директиву ЦК РКП(б), санкцио