И не чудо ли? Троцкий и здесь подыграл Сталину. Рискнул уйти в «народ» и делать все, чтобы генеральный секретарь постепенно превратился во второго Ленина, в вождя с непререкаемым авторитетом. Согласитесь, вопрос о существовании координации между ними вполне уместен. Похоже, оба хорошо понимали друг друга и взаимодействовали уверенно, а главное, слаженно. И вот этому тандему сторонники подлинной коллегиальности в Политбюро и ЦК противопоставить не смогли ничего. Ведь Сталин принес требуемую ими жертву на следующем объединенном пленуме – 23 октября 1926 года. И символично, кто внес проект постановления – «т. Киров от имени членов ЦК – ленинградцев». Параграф третий резолюции гласил: «Ввиду руководящей фракционной деятельности т.т. Троцкого и Каменева, за период после июльского пленума ЦК и ЦКК, пленум ЦК и ЦКК постановляет освободить т. Троцкого от обязанностей члена Политбюро ЦК, а тов. Каменева от обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК». Итог голосования: за 182, против 6, воздержалось 5 членов ЦК и ЦКК[280].
6. В секретариате ЛК
«Под пулеметами Колчака и Деникина… партия могла дискутировать с полной свободой обсуждения… А теперь, на шестой год НЭПа, малейший намек на нестандартизированную постановку любого вопроса влечет за собой с молниеносной быстротой роковые оргвыводы… Отсутствие коллективного руководства (правит партией Сталин…)… обостряет до крайности все наше внутрипартийное положение…»
Это строки из письма Г.И. Сафарова, некогда главного редактора «Ленинградской правды», членам Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 июня 1926 года. Автор очень емко и точно обрисовал главную проблему и выразил полное непонимание причин возникновения «опасного» «сталинского режима», ибо винил во всех бедах не наличие, а «отсутствие коллективного руководства». Правда, большинство «ленинской гвардии» считало наоборот: коллегиальность «отсутствует» из-за действий оппозиции, а не Сталина. О том, что «гвоздь» (любимое словечко ораторов тех лет, особенно Зиновьева) кризиса и есть само коллективное руководство, ни одним, ни другим даже в голову не приходило. Они нисколько не сомневались, что порок кроется не в системе, а в конкретных людях – Троцком, Зиновьеве, Каменеве, Бухарине, Сталине, Кирове…
В том же письме Сафаров упрекнул ЦК в том, что «при самой развернутой демократии в Ленинграде не нашлось собственных руководителей из местных рабочих, из местных партийцев», что Москва предпочла «импортировать в Ленинград целую серию «вождей» – Антипова, провалившегося на Урале, Кирова, Угарова и т. д.»[281]. Георгий Иванович в пылу полемики сгустил краски. Во-первых, «и т. д.» не было. «Варягов» приехало всего трое: Угаров из Москвы, Антипов из Свердловска, Киров – из Баку. Во-вторых, «местные партийцы» в новом руководстве Ленинграда составили добрую половину. Более того, как вскоре выяснилось, для нормального управления городом требовалось не трое и не «половина», а ровно двое – один «варяг» и один «местный партиец».
Впрочем, центр власти все же сместился: из президиумов Ленсовета и губисполкома в секретариат губкома ВКП(б) на том же третьем этаже Смольного. И теперь советский орган штамповал решения органа партийного, а не наоборот, как раньше. Пленум губисполкома 24 марта 1926 года избрал своим новым председателем Н.П. Комарова, продублировав вердикты пленума губкома от 22 февраля, бюро губкома от 18 февраля и секретариата губкома от 16 февраля. Аналогично переизбрали и председателя Ленсовета на пленарном заседании 26 марта во дворце Урицкого. Секретариат 1 марта наметил Н.П. Комарова, бюро губкома посредством опроса санкционировало кандидатуру на другой день. Пленум по этому поводу не созывался. Между прочим, секретариат ещё 16 февраля признал «необходимым расширить президиум Ленинградского Совета» и поручил «т.т. Кирову и Комарову составить список к следующему заседанию Секретариата ЛК»[282].
Названные товарищи и есть тот дуэт, о котором говорилось выше. Киров – от ЦК ВКП(б), Комаров – местный кадр. Николай Павлович – старый питерец, хотя родом из Тверской губернии. Подобно многим крестьянам пришел на заработки в столицу, где выучился на фрезеровщика. Работал на многих заводах, в том числе на Путиловском, эсер, затем социал-демократ. Настоящая фамилия Собинов, Федор Евгеньевич. Комаров Н.П. – паспортные данные, которыми разжился в подполье в период мировой войны. В Гражданскую воевал на фронтах, возглавлял особый отдел, потом всю Петроградскую ЧК. С весны 1921 года – секретарь Петроградского губисполкома. Соратник Зиновьева, правда, всегда с особым мнением, подчас неприятным «выдающемуся вождю». Тем не менее оба долгие годы как-то ладили друг с другом.
В декабре 1925 года Комаров одним из немногих из ленинградской верхушки выступил против ссоры с ЦК. Неудивительно, что он и стал напарником Кирова в новом руководящем раскладе. А расклад оказался не из лучших. Причина все та же. Коллективное руководство пяти секретарей обернулось столкновением амбиций. Причем в каждой из двух «фракций». Среди «цекистов» конкуренция возникла между Кировым и Антиповым. Угаров благоразумно держался в тени, довольствуясь шефством над питерскими профсоюзами. Параллельно разворачивалось «соревнование» между двумя «ленинградцами» – Комаровым и Шверником, секретарем ЛК с 3 ноября 1925‐го, заведующим Агитотделом губкома.
По-настоящему разогреться оно не успело. Сталин вовремя забрал Николая Михайловича в Москву. Апрельский пленум ЦК ВКП(б) утвердил тезку Комарова секретарем ЦК вместо Евдокимова, и с 16 апреля 1926 года в секретариате ЛК заседало четыре полноправных члена вместо пяти. Пятую вакансию не заполнили, даже отыскав Швернику преемника на посту заведующего ленинградским Агитпропом – Алексея Ивановича Стецкого, тоже «варяга» из Москвы, редактора «Комсомольской правды».
Киров и Антипов 27 мая 1926 года предложили «т. Стецкому приступить к работе по заведыванию АПО губкома ВКП(б)». Назначение произвело бюро губкома 1 июня, «обязав его присутствовать на всех заседаниях Секретариата, Бюро и Пленума ЛК». Пленум ЛК утвердил Стецкого в должности 1 июля, однако секретарем ЛК не избрал, а кооптировал в члены губкома и его бюро лишь 19 октября 1926 года[283]. Секретарем ЛК Стецкий стал после XXIV губернской конференции в январе 1927 года. Он вошел в коллегию на правах младшего партнера, не способного тягаться с «ветеранами», избранными годом ранее.
Таким образом, поле деятельности Н.П. Комарова – хозяйственную сферу города – более никто не оспаривал. С Антиповым развестись так же просто у Кирова не получилось. Ещё бы! Похоже, Сергей Миронович сам и запросил у ЦК в помощь себе Николая Кирилловича. Вот факты. XXIII губернская конференция 12 февраля 1926 года утвердила «список в целом» членов нового губкома («154 человека»), в коем фигурировал и Антипов. На другой день пленум губкома заочно ввел его в бюро и секретариат губкома. Между тем 11 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) того же Антипова Н.К. утвердило членом бюро Уралобкома, проча в первые секретари. Решение ленинградцев явилось полной неожиданностью для Москвы. Впрочем, Кирову пошли навстречу, отозвав 25 февраля «Антипова с Урала для работы в Ленинграде». Просьбу уральцев не забирать «провалившегося», по мнению Сафарова, Антипова Политбюро отклонило, предложив Уралобкому на пост первого секретаря выдвинуть кого-то другого. В заседании 25 февраля участвовали Сталин и Молотов, на правах почетного члена присутствовавший 13 февраля на пленуме в Ленинграде. Судя по всему, именно с Молотовым Киров и обговорил перевод Антипова, и Вячеслав Михайлович по возвращении в столицу убедил большинство Оргбюро (22 февраля) и Политбюро дать Миронычу желаемого помощника[284].
А ведь Мироныч хитрил. Не помощника он вытребовал, а «наследника». Недаром Орготдел с «рабочей коллегией» курировал Антипов. В пользу Николая Кирилловича наш герой наверняка и собирался сложить полномочия на пленуме 12 апреля 1926 года, чтобы вернуться в Баку. Помешал приезд Сталина. В итоге в Питере сформировался дуумвират. Пока Комаров заведовал городским хозяйством, общее политическое руководство осуществляли два равных по влиянию секретаря-«варяга». И Киров сполна прочувствовал на себе, какова она – подлинная коллегиальность, когда ты не ведешь за собой – неформальным лидером – большинство, не выступаешь в удобной роли арбитра, а изо дня в день по каждому вопросу спокойно и терпеливо ищешь взаимопонимание со своим соправителем-«напарником», а «напарник» в свою очередь с тобой. И вы не вправе вспылить, поругаться, рассориться, а на дискуссию у вас – считаные минуты. И извольте за эти минуты найти какой-то компромисс, отвечающий интересам ваших подопечных – ленинградцев, которые зорко наблюдают за вами, оценивают вас и решают, достойны ли вы их доверия или нет.
Поучительное испытание устроила Кирову судьба или… Сталин. Длившееся без малого два года, пока в январе 1928 года Политбюро опросом не постановило «освободить т. Антипова от работы в Ленобкоме, откомандировав… в распоряжение ЦК». Заменил Николая Кирилловича Михаил Семенович Чудов, секретарь Северокавказского крайкома. Между прочим, близкий друг Молотова, не стеснявшийся называть секретаря ЦК «Молотком». Формальная рокировка случилась на пленуме ЛК 24 января, когда Чудова выдвинули «на должность 2‐го секретаря». Членом бюро областкома и заведующим Орграспредотдела его «кооптировали» позднее, 13 марта 1928 года[285].
К.Е. Ворошилов и М.С. Чудов в президиуме собрания во дворце Урицкого. [РГАСПИ]
Разумеется, новый второй секретарь уже не сковывал первого в решениях и поступках, ибо к тому моменту Ленинград Кирова своим лидером признал. И тогда же наконец обрел недостающее равновесие и устойчивость тандем «местного партийца» с цекистом – Комарова с Кировым. А в нём, по свидетельству члена губкома А.М. Дурмашкина, «Киров всегда прислушивается» к Николаю Павловичу, «в частности, по вопросу о подборе кадров». Более того, «у него есть некоторые боязни… что его мнение может разойтись с мнением… Комарова», что неудивительно. В хозяйстве города на Неве новый председатель Ленсовета, очевидно, разбирался лучше нашего героя…