и по какое время)» имеется такая запись: «Служебная командировка. Советская зона оккупации Германии. VII-1945 — X-1945». Как указывалось в документе, приведенном в главе 14, Круглов С.Н. вместе с Власиком Н.С. прилетел в Берлин 29 мая 1945 года. Затем там же занимался подготовкой конференции. Поскольку эти края тогда не назывались «советской зоной оккупации», то, возможно, это и не нашло отражения в личном деле. Удивительно другое: Потсдамская конференция закончилась 2 августа, а в соответствии с послужным списком, «служебная командировка» первого зам наркома продолжалась и в октябре 1945 года. Чуть выше мы документально выяснили, что в августе месяце Круглов С.Н. работал в комиссии, потом находился в Кремлёвской больнице, в сентябре отправился в отпуск. Значит, в промежутках между этими делами, а тем более во время отпуска он, вполне очевидно, неоднократно наведывался по делам в Советскую зону оккупации Германии. Чем это было вызвано?
Как известно, на Потсдамской конференции в перерыве между заседаниями президент Трумэн в присутствии премьер‑министра Черчилля сообщил Сталину о том, что 16 июля текущего года в пустыне Аламогордо американцами успешно проведено испытание первой атомной бомбы. К удивлению руководителей пока ещё союзных с нами держав, советский вождь как бы не выразил никакой заинтересованности в этом сообщении. Во всяком случае, по реакции Иосифа Виссарионовича великие капиталистические мужи, желавшие несколько пошантажировать главу социалистического государства, не смогли даже сделать для себя вывод о том, понял ли Сталин, о чём шла речь? Но Сталин не только всё прекрасно понял, но и знал уже об этом событии.
Ещё в марте 1942 года Берия Л.П., основываясь на данных советской разведки в Англии и США, сообщил вождю о развернувшихся там масштабных работах по «Урановому» и «Матхэттенскому» проектам, нацеленным на создание атомного оружия. За две недели до взрыва в Аламогордо нарком госбезопасности Меркулов В.Н. уже поставил в известность советское руководство о дате испытаний и конструкции бомбы. Да и подслушивающие устройства, установленные в Бабельсберге в резиденциях партнеров по переговорам в Потсдаме, дали возможность, по всей вероятности, узнать, какой «экспромт» готовился при очередной встрече. В нашей стране работы по использованию внутриатомной энергии урана производились в научном плане ещё в тридцатые годы, но им тогда не было придано существенного значения — ориентир был взят на обычные средства вооружения. Поступавшие во время войны сведения от разведки о том, что разработкой атомного оружия занимаются не только американцы, но и англичане, а самое главное, немцы, вынудили Сталина И.В. подписать 11 февраля 1943 года постановление правительства об организации работ по использованию атомной энергии в военных целях. Возглавить это дело поручили Молотову В.М., а заместителем у него по вопросу получения разведданных стал Берия Л.П. К работам привлекли весь цвет советских физиков во главе с Курчатовым И.В., сразу получившим звание академика. Стал заниматься этой проблемой и заместитель наркома внутренних дел Завенягин А.П. В феврале 1944 года по распоряжению Берия Л.П. для сбора и обработки информации по атомной тематике был создан специальный отдел «С», во главе которого поставили опытного разведчика Судоплатова П.А. Изучение добытых материалов показало, что за границей вокруг атомной проблемы была создана «невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил», которая уже добилась значительных результатов. В связи с тем, что в нашей стране исследования в этом направлении шли недостаточно интенсивно, постановлением ГКО от 3 декабря 1944 года персонально на Берия Л.П. возложили «наблюдение за развитием работ по урану».
Глава ведомства внутренних дел, помимо многочисленных забот по своему наркомату, активно включился в «Атомный проект» и сумел из учёных и разведчиков создать эффективный тандем, позволивший наверстать допущенное нашей страной отставание. Для обеспечения работ выделялись необходимые финансовые средства и производственные мощности.
На основании данных нашей разведки весной 1945 года стало ясно, что в результате проведенных в Англии и США научных исследований ядерный вид оружия «следует считать практически осуществимым». Произведенный американцами взрыв в Аламогордо, а затем и боевое применение атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки заставили Сталина И.В. решительно повернуться лицом к советскому «урановому проекту». 20 августа 1945 года постановлением ГКО был сформирован Специальный комитет под председательством Берия Л.П. для создания атомной промышленности. В этот Спецкомитет вошли кандидаты в члены Политбюро Маленков Г.М. и Вознесенский Н.А., видные хозяйственники Ванников Б.Л. (заместитель председателя), Завенягин А.П. и Первухин М.Г. и учёные — Иоффе А.Ф., Капица П.Л. и Курчатов И.В. На Спецкомитет возлагалось: руководство всеми научными исследованиями и работами «по использованию внутриатомной энергии урана»; широкое развертывание геологической разведки и создание сырьевой базы по добыче урана в СССР, а также использование известных урановых месторождений в Болгарии и Чехословакии; организация промышленности по переработке урана; строительство атомно-энергетических установок; разработка и производство атомной бомбы [73, 81].
Для того чтобы заполучить данные по «урановой» проблеме в побеждённой Германии, сразу же после немецкой капитуляции в Берлин был направлен зам наркома внутренних дел Завенягин А.П. с группой советских учёных. Нашим специалистам удалось разыскать физиков, участвовавших в германском «урановом» проекте. Организацию работ по демонтажу и перевозке оборудования с немецких предприятий, работавших по атомной тематике, поручили первому заму Круглову С.Н. Вот почему он числился находившимся в Советской зоне оккупации включительно до октября 1945 года. Постоянное пребывание организатора работ на месте не требовалось, поэтому Сергей Никифорович одновременно участвовал и в других делах: руководил комиссией, лечился и находился в отпуске. Каждую его поездку в Германию, с учётом секретности задания и кратким сроком очередного пребывания за границей, в Личном деле не отмечали, ограничившись лишь общей записью. В связи с тем, что на командировки оказалась потрачена часть отпуска, нарком продлил своему первому заму пребывание на отдыхе почти на две недели (с учётом обратной дороги). В данное время такое решение было достаточно просто принять, поскольку и самому Хозяину, как за глаза называли Сталина И.В., решением Политбюро был предоставлен отпуск, и потому вождь не вёл приёма посетителей в своём кремлёвском кабинете с 9 октября по 16 декабря 1945 года. Правда, все важные документы непрерывным потоком отправлялись Сталину И.В. по месту его отдыха на Кавказе, так что глава государства полностью находился в курсе всех происходивших событий как в стране, так и за рубежом.
Берия Л.П. всё больше сосредоточивался на работе по атомному проекту. Ему полностью подчинялась вся разведывательная деятельность по сбору информации за рубежом по данному вопросу. Говорят, что наши пинкертоны сумели даже вывезти из Японии не разорвавшуюся американскую атомную бомбу. В решении возникавших проблем Лаврентий Павлович действовал «с размахом, энергично, напористо», часто выезжал на объекты, чтобы на месте разобраться с заторами, все задуманное стремился доводить до конца. Конструктивно проводил совещания Спецкомитета. Но и работа по Наркомату внутренних дел требовала массу времени. Необходимо было поддерживать правопорядок в стране, налаживать охрану границы на западных рубежах, перестраивать деятельность исправительно-трудовых лагерей, заниматься миллионами спецпереселенцев. Да и боевые действия в западных областях Украины и Белоруссии, в Прибалтике и Польше не утихали. Охватывать все эти многочисленные и сложные вопросы одному руководителю становилось сложно.
В связи с этим после возвращения Сталина И.В. из отпуска было принято решение об освобождении Берия Л.П. от должности наркома внутренних дел «ввиду загруженности его другой центральной работой» (данная фраза в постановление Политбюро вписана рукой вождя), а на самом деле, — для предоставления ему возможности сосредоточиться на решении проблем «атомного» проекта. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 декабря 1945 года новым наркомом внутренних дел СССР был назначен генерал-полковник Круглов С.Н.
В начале 1946 года западная пресса так писала по этому поводу: «Из Москвы пришло известие об изменении, коснувшемся одной из основных фигур Советского режима. Маршала Лаврентия Берия заменили в качестве начальника НКВД на генерал-полковника Сергея Круглова. Новый начальник НКВД широко известен за границей как деловой работник, возглавлявший личную охрану Вячеслава Молотова в Сан-Франциско. Круглов является кадровым сотрудником НКВД. Вполне возможно, что Берия всего лишь предназначен для нового и более важного дела». В другой зарубежной статье, касавшейся нового наркома внутренних дел Круглова С.Н., говорилось: «Живой бывший начальник политической полиции — редкое явление в Советской России. На прошлой неделе в этой стране появилось такое лицо, поскольку профессорского вида маршал Берия перестал быть начальником НКВД. Преемником Берия Сталин избрал генерал-полковника Сергея Круглова, могучего великана с моложавым лицом (рост 6 футов и 2 дюйма, вес 245 фунтов), который по внешнему обличью похож на нашего профессионального полицейского, а в действительности таковым и является. Круглов командовал группой сотрудников, охранявших Сталина на конференциях в Ялте и Потсдаме, сопровождал Молотова в его поездках в Сан-Франциско и Лондон. Пребывая в Потсдаме, генерал-полковник иногда курил, с удовольствием брал предлагавшуюся ему жевательную резинку, прекрасно ел, употреблял спиртное и при этом заразительно смеялся. Президенту Трумэну Круглов настолько понравился, что он подарил советскому security собственный портрет с автографом» [5].