Накануне лидера «Аквариума» гримировали долго и тщательно. На него надели рыжий парик, приклеили усы и наклеили бороду. Подняли воротник, водрузили на нос солнцезащитные очки, а на голову берет. Внутрь здания его удалось провести, что называется, под носом у университетских спецслужб. Это был такой жест неповиновения всей университетской системе, всем профкомам и комсомольским организациям вместе взятым.
По залу суетливо забегали местные фискалы, а Капитан продолжал нагнетать напряжение — в тщетной надежде на то, что знакомый электрик выключит, как договаривались, рубильник. Тогда бы со стороны всё выглядело так, словно «Поп-механику» свинтили, как «Sex Pistols» в Манчестере. Неизвестно, что произошло за кулисами, но, скорее всего, наш герой-электрик то ли испугался, то ли оказался беспробудно пьян. Поэтому свет в зале гаснуть категорически не хотел. Тем не менее «эффект обнажившегося БГ» оказался настолько силен, что разговоров вокруг этого действа хватило еще на полгода.
Артемий Троицкий тогда признавался, что провести такой смелый перфоманс в черненковской Москве было совершенно невозможно. И в итоге новый проект Курёхина начал обрастать скандальной мифологией — что, собственно говоря, и требовалось доказать.
Примерно через месяц Сергей направился в Театр народного творчества, где зарегистрировал «Поп-механику» в списке групп Ленинградского рок-клуба. В некотором роде это был компромисс, поскольку музыкантов из легитимного рок-клуба никто из властей не винтил. В этот же день Капитан появился в мастерской Тимура Новикова на улице Воинова и, озаряя пространство солнечной улыбкой, сказал: «Через несколько месяцев состоится рок-фестиваль, и к этому моменту я соберу большую «Поп-механику». Люблю, знаете ли, крупные формы».
Свое слово Капитан сдержал. В марте 1985 года он вывел на сцену Театра народного творчества оркестр, состоявший из двадцати семи человек. На фоне традиционных рок-н-ролльных квартетов (или квинтетов) смотрелся курёхинский оркестр, как минимум, интригующе.
«Вся компания была разделена на секции — джазовую (медь), роковую (электрогитары), фольклорную (какие-то длинные кавказские трубы), классическую (струнный квартет) и индустриальную (листы железа, пилы и т. п.), — вспоминает Троицкий в книге Back in the USSR. — Получасовая композиция казалась шумной и несколько бесхребетной, но было очень весело».
Первая концептуальная программа «Поп-механики» под названием «Сколько волка ни корми, Капитаном он не станет» представляла собой смесь из танго, маршей и мелодий к кинофильму «Фантомас». Плюс музыкальные цитаты из «Танца с саблями» Хачатуряна, песня «Разлука» и произведения Шостаковича. В финале хэппенинга Курёхин с Гребенщиковым распилили бревно, причем с такими постными лицами, как будто делали это каждый день.
«Представление, которое устроил Курёхин на фестивале, — это больше, чем концерт, — писал критик британского издания City Limits. — Это театр, танец, лекция. Сергей, одетый в кожаную черную куртку, летал от одного края сцены к другому. Он поразил критиков не только многогранной техникой, но и своим эксцентричным поведением. И, судя по всему, не зря пожертвовал славой, которую могла бы принести ему престижная игра на фортепиано, во имя менее безопасных, но более увлекательных экспериментов «Поп-механики» в джазе и роке».
Спустя несколько месяцев после триумфального выступления на III Ленинградском рок-фестивале Курёхин обратил взор в сторону кинематографа. В это время питерский режиссер Николай Обухович получил от властей разрешение на съемки документального фильма «Диалоги». По первоначальному сценарию фильм представлял собой битву джазовых оркестров, один из которых играет на сцене, а другой в зале. Главным героем фильма изначально планировался Владимир Чекасин, но одетый в шпионские очки Капитан перетянул одеяло на себя и превратил роскошный зал ДК «Маяк» в репетиционную базу «Поп-механики».
На этот раз Курёхин задумался об общей картинке и имидже, подключив к процессу знакомых стилистов и фотохудожников — Евгения Козлова, Гарика «Ассу» и Катю Филиппову. Каждый из участников его оркестра был сильно загримирован и одет в немыслимый винтажный костюм. В итоге визуальный эффект от выступления «Поп-механики» превзошел все ожидания.
«На Красной улице, в зале бывшего особняка Дервиза, где работал театр Мейерхольда, среди роскошной лепнины, золоченого багета и венецианских зеркал резвилось столь противоположное, столь неожиданное, что сразу и слов не подберешь, — описывала съемки газета «Вечерний Ленинград». — Казалось, стены не выдержат — рухнут. Выдержали. Квартет Чекасина и «Поп-механика» под руководством Курёхина устроили диалог. Обе стороны привлекли лучшие силы современного джаза и рока, оформили зал, выдумали немыслимые костюмы. Получился настоящий музыкальный карнавал, где каждый зритель — участник музыкально-театральных игрищ, клоунады, буффонады».
Фильм «Диалоги» несложно найти в интернете — там отчетливо видно, с каким энтузиазмом шеренга гитаристов по одному взмаху руки Сергея исполняет яростный свинг. За их спинами томно бродят модницы и блудницы, а под сводами «Маяка» зыбко мерцают тени несуществующих животных и воскресшие духи российских императоров. Именно в таких сюрреалистических условиях проходило одно из последних совместных выступлений Сергея Курёхина и его бывшего наставника Владимира Чекасина.
Модель для сборки
«Поп-механика» — это ритуал, посвященный тайным богам.
Несмотря на первые успехи «Поп-механики», официальный статус Капитана был по-прежнему неопределенным. Его родное государство делало вид, что платит, а «социальный отщепенец» Сергей Курёхин делал вид, что работает. Два-три раза в неделю.
«Мои друзья, с которыми я учился в Институте культуры, начали занимать высокие посты в Театре народного творчества, — рассказывал мне позднее Курёхин. — В итоге я звонил начальнику оркестрового отдела Юре Васильеву и спрашивал у него: «У тебя есть какая-нибудь работа?» Юра говорил: «Мне нужен руководитель вокально-инструментального ансамбля в Монетный двор». Я оформлялся туда, хотя руководить ансамблем, не имея высшего образования, было нельзя. Как только эта работа заканчивалась, я шел трудиться концертмейстером. Так я зарабатывал по 65–70 рублей в месяц».
Как-то Сергею выпал редкий шанс устроиться работать по специальности. Волей случая он оказался на совещании Ленконцерта, где решался вопрос государственной важности: выделить ли концертную ставку молодому пианисту Курёхину? Судьбоносное решение принимал худсовет из нескольких чиновников, сидевших за длинным столом, накрытым красной скатертью. Перед этими людьми в одинаковых пиджаках и с одинаковыми лицами, людьми, олицетворявшими советскую власть и культуру одновременно, вести себя надо было соответственно. Казалось, все ясно: спокойно пришел, сыграл что-нибудь из классики и устроился на работу.
Но в голове у Капитана с космической скоростью хаотично носились полчища неопознанных наукой тараканов. Неудивительно, что он вышел на сцену с сильно накрашенными глазами, с серьгой в ухе в виде часов и декоративной цепью на шее. Не торопясь, сдвинул два рояля, причем двигать второй рояль ему никто не помогал. Затем начал играть нечто апокалиптическое, правой рукой на одном рояле, левой на другом. Сергей «накатывал» крещендо, буквально вытягивая из клавиатуры «Красного Октября» такие заоблачные возможности звука, которые создателям инструмента даже не снились.
Судьба Курёхина была предрешена уже после первых аккордов. Кто-то из членов комиссии стал пить воду из графина, кто-то расстегнул пиджак, кто-то ослабил галстук. По-видимому, им становилось неуютно. Особенно на душе. Минуты через три, не выдержав изощренной пытки авангардом, директор Ленконцерта встал и вежливо сказал: «Спасибо, молодой человек! Достаточно!»
И только через год Капитану удалось тарифицироваться в Ленконцерте с формулировкой «мультиинструменталист». На этот раз Сергей растопил сердца членов жюри своей игрой на саксофоне, но для него это был далеко не предел мечтаний. В считанные месяцы Курёхин расширяет и без того безбрежный океан своих знакомств. Много работает в студии: записывается на дебютной пластинке «Алисы», помогает Цою с альбомом «Начальник Камчатки», участвует в сессиях проекта «Стереозольдат», снимается в клипе со «Странными играми». Также продюсирует экспериментальную работу «Новых композиторов», консультируя Валерия Алахова и Игоря Веричева насчет коллажирования магнитофонных записей. Варварски смешивая обрывки речей политических лидеров и всевозможные шумы, Курёхин вместе с «Новыми композиторами» создает альбом Insect Culture, впоследствии изданный в Англии.
Но не только студийными делами промышлял Капитан. В декабре 1985 года он вместе с «Новыми художниками» организовал в рок-клубе предновогодний хэппенинг. Сергей пригласил из Москвы целую банду авангардистов и художников-концептуалистов, которым нужно было нарисовать картины, а затем их самозабвенно уничтожить. Всю эту вакханалию Капитан решил назвать не иначе как «Охота на дикого индо-тибетского козла» (второе название — «Новогодний концерт»).
Во время единственной репетиции Курёхин предупредил музыкантов, что на концерте по сцене будут бродить звери. Кто-то из скрипачей спросил с опаской: «А лошадей не будет?» На что Курёхин серьезно ответил: «Нет, лошадей пока не будет... Но курицы будут точно. И, возможно, мы начнем их резать и бросать в зал». В ответ на это варварство виолончелист Сева Гаккель выступил с гневным монологом: «Если хотя бы у одной курочки будет сломана нога, я немедленно ухожу из группы и подаю в суд!»
Понятно, что Курёхин был не из тех людей, которые боятся угроз. Но Гаккеля — как личность фактурную — терять не хотел.
Поэтому сошлись на том, что куры будут исключительно бродить по сцене и мирно клевать зерно.
Незадолго до перфоманса друзья сообщили Курёхину, что в Москву в роли туриста приехал какой-то иностранный музыкант. Зашифрованный объект оказался, на минуточку, басистом Ultravox — на тот момент одной из главных рок-групп мира. Звали его Крис Кросс.