алось, засаду устроили слишком далеко. Сминая русскую пехоту, кавалерия французов прорубала себе коридор на выход, а в этой сечи мелькали знаменитая чёрная треуголка с трехцветной кокардой и серая шинель императора. Наполеона закрывали собой конные егеря в зелёных мундирах и медвежьих шапках.
Адъютанты Милорадовича врубились в гущу схватки. Они старались не упустить из виду всадника в серой шинели. Тот мастерски владел клинком. Адъютанты ещё не добрались до своей цели, когда авангард французов вдруг прорвал линию обороны русских и вскачь устремился вперёд, а в этот миг все конные егеря, окружавшие императора, развернулись навстречу русским кавалеристам и заняли оборону. Бой закипел с новой силой. Всё меньше защитников оставалось вокруг императора, адъютанты почти приблизились к нему, как вдруг шальная пуля сбила со всадника знаменитую треуголку, обнажив блестящие чёрные кудри. В серой императорской шинели сражался смуглый черноглазый брюнет не старше тридцати лет, даже не похожий на Наполеона. Русские гнались за двойником!
Адъютанты ринулись вперёд, к загадочному всаднику, и когда оказались уже в нескольких шагах, незнакомец дернулся, выронил саблю и рухнул под ноги своего коня. По серой шинели расползалось кровавое пятно. Приятели подскакали к упавшему французу и спешились. Александр перевернул и приподнял раненого, а Алексей наклонился над ним.
– Кто вы? – спросил Черкасский, – и где император?
– Мой император вышел из окружения, а я счастлив отдать за него жизнь, – прошептал француз, и стало ясно: жизнь покидает его.
– Постойте, скажите, как вас зовут? Ведь вы спасли жизнь Наполеону!
– Маркиз Арман де Сент-Этьен, – слабо улыбнулся умирающий, и глаза его затуманились. Александр наклонился к нему в надежде услышать ещё хоть что-нибудь. Действительно, на последнем дыхании француз произнес:
– Прощай, дорогая, я любил тебя…
Вместе со словами, обращёнными к неизвестной даме, отлетела и его душа.
Бой скоро закончился, конница французов прорвалась, а пехоту, наступавшую на левый фланг, перебили. Адъютанты Милорадовича развернули свой маленький отряд и поехали к генералу – докладывать про подвиг маркиза, отдавшего свою жизнь ради спасения императора. Милорадович сначала было расстроился, но потом отошёл, махнул рукой и заявил, что прекращает охоту на Наполеона:
– Да и пёс с ним, с этим Бонапартом! Поглядим ещё, кто скорее до Борисова доскачет – он или наш Чичагов. Переправа через Березину – это вам не фунт изюма. Мы-то сдюжим да поглядим, каково будет французам!
Елена не помнила, как добралась до Борисова: тоска её совсем замучила, она либо тихо плакала, либо засыпала от изнеможения. Но карета наконец-то остановилась у той гостиницы, где проживала супруга маршала. Мадам Ней занимала лучший номер, который, впрочем, отличался от всех остальных лишь вторым окном и наличием дивана. Аглая Ней оказалась миловидной брюнеткой лет тридцати.
– Мадам, у меня письмо от вашего супруга, – обратилась к ней Елена и протянула конверт.
Жена маршала вскрыла его.
– Так вы маркиза де Сент-Этьен? – удивилась француженки и тут же ласково улыбнулась. – Поздравляю! Маркиз – всеобщий любимец, сам государь и императрица Жозефина подыскивали ему множество партий, но он упорно не давал на них согласия, видимо, ждал вас.
Елена не знала, что на это отвечать, и лишь благодарно улыбнулась в ответ.
– Зовите меня Аглая, – предложила мадам Ней. – А как мне называть вас?
– Элен, – сообщила русская княжна, ещё не привыкшая считать себя французской маркизой. Пусть уж лучше супруга маршала зовёт её по имени.
– Элен, муж пишет, что вы должны ехать с нами. Здесь проживали ещё две дамы, жёны высокопоставленных военных, но вчера они получили письма с указанием уехать, поэтому осталась только я. Но я отсюда не тронусь, пока не увижу мужа. Так что выбирайте: или вы вместе со мной ждёте подхода армии, или я устрою вашу отправку в Париж.
– Нет, я останусь здесь, пока не получу известий от супруга.
– Ну что же, договорились! Будем ждать вместе.
День и ночь Елена думала только об Армане. Теперь ей казалось, что если непрестанно молиться о его спасении, то муж выживет.
Весь вечер провела она в маленькой церквушке рядом с гостиницей, и, когда вернулась в свою комнату, силы у неё закончились. В изнеможении рухнула она на кровать. В полудрёме, когда сон ещё не пришёл, а явь уже ускользнула, Елена вновь очутилась рядом с Арманом. Муж нежно обнял её.
– Любимая, не нужно печалиться и изводить себя напрасными терзаниями, я больше не вернусь, но всегда буду оберегать и тебя, и нашу дочь. Помни, моё сердце – с вами. Прощай, – сказал он, и, ощутив на своих губах теплые губы мужа, Елена проснулась.
Она лежала в полутёмной комнате провинциальной гостиницы, все её надежды умерли, и она знала, что стала вдовой, а ещё, что у неё родится девочка.
– Значит, я стану жить для нашей Марии, – прошептала Елена, и ей показалось, что у окна мелькнула и растаяла лёгкая тень.
Пять дней спустя Елена узнала, что посыльный привёз письмо от Нея. Маршал писал жене, что император направляется к ним для переправы через Березину, но что город вот-вот займёт русский генерал Чичагов, идущий со своей армией с юга. Муж советовал Аглае немедленно покинуть Борисов и выехать навстречу отряду императора.
– Элен, собирайтесь! – распорядилась мадам Ней.
Через час обе кареты выехали из города, держа путь на север. Они остановились у небольшого лесочка, в сотне метров от пустынного берега реки Березины. Елена вышла из кареты размять ноги, Аглая тоже вылезла из своего экипажа и пошла ей навстречу.
– Мы здесь надолго? – спросила Елена.
– Не знаю! Будем ждать императора. Так велел мне муж, – сообщила невозмутимая Аглая. – Поверьте, Элен, я много раз бывала с маршалом в походах, если он отдал приказ – значит, всё правильно.
Слуги развели костер, согрели воды и сварили незамысловатую еду. Дамы посидели около огня, а потом, закутавшись во все имеющиеся в их распоряжении одеяла, устроились на ночлег в своих каретах. Утром армии по-прежнему не было. Отряд появился лишь к полудню. Впереди ехали кавалеристы, окружавшие со всех сторон дорожную карету, а дальше длинным хвостом растянулись пешие отряды.
Мадам Ней отправила слугу с запиской к императору. Ответ принесли через час. Наполеон сообщал, что ночью женщины должны быть готовы к переправе, внизу он приписал, что сожалеет о потере молодой маркизы: её муж погиб, выполняя свой долг.
Два плашкоутных моста соорудили за двенадцать часов. Первыми на другой берег переправили карету императора, затем экипажи мадам Ней и Елены. За ними перешли гвардия и кавалерия. Внезапно на горизонте показались всадники: это был авангард русской армии, и Наполеон отдал приказ сжечь мосты. С ужасом глядела Елена на горящую переправу. У неё разрывалось сердце: муж погиб, а она покидала Россию, ехала в сердце враждебной страны. Но Елена была в ответе за своего ребёнка и обещала выполнить последнюю волю Армана.
– Мадам, вы супруга маркиза де Сент-Этьена? – прозвучал за её плечом властный голос. Бонапарт разглядывал Елену в упор. – Ваш муж погиб, спасая жизнь своему императору. Я в долгу перед вами! Жду вас в Париже, где собираюсь воздать вдове героя подобающие почести.
Император резко повернулся и прошёл к своей карете. Кони сразу тронули и устремились на запад. Экипажи женщин покатили следом. За ними двинулись остатки гвардии и кавалерии.
Ударившие в эту ночь жестокие морозы продержались ещё две недели. Они-то и доконали ослабленную от голода французскую армию. Наполеон отправился в Париж набирать свежие полки, и лишь полторы тысячи военных из всей Великой армии, переправившейся в июне через Неман, смогли в декабре добраться до Польши. Остальные полмиллиона остались лежать в России.
Полки Милорадовича дошли до Немана и стали на зимние квартиры. Пока в столице решалась судьба дальнейшего наступления, генерал отправил Алексея Черкасского в столицу: следовало сообщить российскому императору, что князя ошибочно объявили погибшим. Александру жаль было расставаться с другом, но он надеялся, что, если представится хоть какая-то возможность, он тоже вырвется в столицу на поиски своей невесты. Через неделю ему повезло. Милорадович получил из Ставки пакет с сообщением, что наступление начнётся не ранее первого января следующего года. У Василевского оказались свободными более трёх недель, и он попросился в отпуск, пообещав вовремя вернуться.
Александр долетел до столицы за восемь дней. Дом графини Савранской на Литейном проспекте встретил его тишиной и тёмными окнами. Василевский долго колотил в дверь, пока за окном наконец-то не мелькнул огонёк свечи и створка входной двери не приоткрылась. Старый слуга в ливрее, накинутой поверх ночной рубахи, боязливо смотрел на непрошеного гостя.
– Что вам угодно, сударь? – спросил старик.
– Я ищу графиню Савранскую и молодую девушку, Елену Салтыкову, – объяснил Василевский.
– Графиня умерла ещё три года назад, а теперь наш хозяин – её сынок, но граф сейчас служит в армии, и здесь никто не живёт.
– А девушка сюда приезжала? Молодая, блондинка, зовут Елена? – с надеждой спросил Александр.
– Нет, такой не было. Я здесь с начала войны один живу, дом охраняю, всю остальную прислугу граф в южные имения отправил.
Пришлось Александру ехать обратно. Он не знал, что теперь делать: последняя ниточка, ведущая к его невесте, оборвалась.
Василевский успел вернуться в полк за три дня до начала наступления, а ещё через день в часть прибыл почерневший от горя Алексей Черкасский. Тот коротко сказал, что его жена погибла на пути в Англию. Князя не стали тревожить расспросами, а Василевский поблагодарил судьбу, что у него самого осталась хоть слабая, но надежда.
Первого января 1813 года русские войска переправились через Неман, и Россия начала свой Освободительный поход. Войска генерала Милорадовича, как всегда, шли в авангарде русских войск, и обоих друзей это устраивало. Только Александр не оставлял надежды найти свою возлюбленную, а Алексей, похоже, хотел лишь одного – сложить голову на поле брани.