Так, может, полковой командир Ромодановский прав, и отец отплыл в Англию? Это была лишь догадка: из порта ведь можно добраться и до Кале, и до Марселя, и до Неаполя. Отец мог оказаться в любой из стран Европы. Для дипломатов Николая и Никиты не было секретом, что отец вышел в отставку, но он мог поселиться в Англии как частное лицо.
«Но, если у отца жена – француженка, может, он уехал к ней? – размышлял Никита. – Хотя вряд ли: во время войны русским во Франции не слишком-то уютно».
Письмо Ромодановского горело в руках. Что с ним делать? Формально Никита имел право отсортировать письмо и не посылать его в Англию, но не сдавать же такую бумагу в архив. Перед Никитой Черкасским лежал листок, который мог навсегда сломать им с братом жизнь и карьеру, да и кузены – Алекс с сёстрами – тоже могли оказаться замаранными… Что делать?.. Нет, рисковать нельзя!
«В конце концов, он – мой отец, и я не стану ему судьёй», – решил Никита Черкасский. Он разорвал письмо, и на душе у него сразу полегчало.
Как часто память бывает бальзамом на душу. Убийца прекрасно знал об этом маленьком секрете и часто им пользовался. Когда дела плохи, а на душе муторно, вспомни о чём-нибудь приятном! Вот и сейчас, прикрыв глаза, он вновь и вновь возвращался мыслями к своему «сладкому мигу». Это поднимало настроение, горячило кровь. Должно же быть хоть что-то хорошее в этой сволочной жизни. Впрочем, даже лучшие воспоминания не могут оградить от жизненных неудач, отвлечь – другое дело, да и то ненадолго.
Как же так получилось, что дело всей его жизни рухнуло? Убийца уже подобрался к богатству, одна за другой падали фигуры с его шахматной доски. Все вокруг считали, что это рок забрал всю его родню, и лишь он один знал, что кровь близких – на его руках. Хотя зачем кривить душой? Убийца не возражал бы, чтобы об этом узнал весь мир! Он – великий человек, орудие провидения, отбирающее жизни у других. Он везде и всегда прав! Он просто обречён на победу…
«Что же пошло не так? Почему человек, узурпировавший мою собственность, восстал из могилы, чтобы вновь забрать ее?»
Убийца даже не успел порадоваться своей удаче, как всё перевернулось с ног на голову. И что теперь? Смириться с поражением? Нет, нет и ещё раз нет! Он никогда на это не согласится! Не добил врага? Значит, добьет, а если при этом ещё и удовольствие получит, так это – двойная победа. Убийца закрыл глаза и представил, как лопнет под ударом кочерги нежная кожа, а на тонкой спине проступит лиловый след. Видение оказалось таким ярким, что, натянув панталоны, затвердела плоть. О-о-о!.. Наслаждение…
Глава восемнадцатаяМари де Сент-Этьен
Какое же это наслаждение, когда ты взлетаешь на вершину успеха! После танцев в Мальмезоне и приёма в Тюильри во всех парижских гостиных только и разговоров было, как о красоте и очаровании прекрасной маркизы де Сент-Этьен. Императрица Жозефина взяла Елену под своё покровительство и приглашала к себе не реже раза в неделю, Доротея рассчитывала на «дорогую Элен», устраивая праздники в доме Талейрана, а Аглая просто возила подругу везде, где бывала сама.
Мужчины увлекались маркизой де Сент-Этьен и всячески старались ей понравиться, но положение вдовы имело свои преимущества – теперь всё в своей жизни Елена решала сама.
Поклонники оставляли её равнодушной, глядя на них, Елена чувствовала себя неприступной скалой. Все ухаживания разбивались о её безразличие, так разбивается о камень и убегает, не оставив следов, прибрежная морская волна.
Беременности уже исполнилось шесть месяцев, однако живот, к величайшему облегчению Елены, так и остался совсем небольшим и не выдавал истинных сроков. Но маркиза де Сент-Этьен просто не могла позволить себе рисковать, слишком уж многое было поставлено на карту. Елена решила уехать из Парижа в одно из своих имений и там родить, не привлекая внимания общества. Она уже несколько дней вынашивала этот план, не зная, как объявить о своём желании подругам. Сидя в своей уютной гостиной, Елена в очередной раз ломала над этим голову, когда вдруг приехала Аглая. Она вошла в комнату, одетая по-дорожному.
– Моя дорогая, я заехала проститься, – вместо приветствия сообщила мадам Ней. – Вчера вечером мне привезли письмо от свекрови – старушка заболела, и не знаю, сможет ли она поправиться. Мои сыновья сейчас живут в её имении, поэтому я уезжаю к мальчикам. Я напишу тебе, как только появится хоть какая-то ясность.
Аглая поцеловала Елену и поспешила к выходу. Это оказалось так неожиданно, но, скорее всего, было к лучшему, ведь обманывать подругу не хотелось. Впрочем, и маркизе де Сент-Этьен уже пора было собираться. Только куда? В Бургундию?.. А почему бы и нет?.. Чем дальше от Парижа – тем лучше. Наконец-то приняв решение и отправив Машу паковать вещи, Елена стала собирать документы. Резкая боль внизу живота заставила её согнуться пополам.
– Боже!.. Доктора!.. Скорее!.. – закричала Елена, схватившись за спинку кровати.
Испуганная Маша кинулась за помощью к дворецкому. Через полчаса в спальню маркизы де Сент-Этьен вошёл высокий старик, одетый в чёрное. К тому времени с помощью горничной Елена уже смогла лечь. Свернувшись калачиком, она обнимала свой живот. Боль ушла, но даже пошевелиться было страшно. Увидев врача, Елена вцепилась в его руку.
– Доктор, пожалуйста, спасите моего ребёнка, с ним что-то не так! – запричитала она.
Старый врач знал, что при таких обстоятельствах нужно первым делом успокоить больную, поэтому он долго расспрашивал маркизу, утешал, обнадёживал, а потом осмотрел её и послушал живот.
– Слава богу, мадам, пока ничего страшного не случилось, но это – сигнал, что ребёнок может в любой момент попроситься на свет, поэтому вам придётся лежать, возможно, до самых родов. Ребёнок пока ещё слишком мал, думаю, меньше пяти месяцев.
Врач говорил уверенно, и, хотя он ошибался, к тому же сильно, Елена не стала его поправлять. Наверное, когда она болела, её малышке тоже пришлось несладко, раз она так мала, что даже доктор не может правильно определить её срок. Врач повторил свой совет лежать, потребовал отказаться от всей острой еды, чая и кофе, питаться бульоном и кашами, а пить только воду. Старик попрощался и обещал вернуться на следующий день.
Что же теперь делать? Елена не видела другого выхода, кроме как остаться в Париже. Совсем расстроенная, она лежала в своей спальне, когда Маша сообщила ей о приезде графини Доротеи.
– Проси её сюда. Доктор не велел мне вставать, – сказала Елена и приподнялась на подушках, стараясь не потревожить живот.
– Что с тобой? – войдя в спальню, удивилась Доротея.
– Моя беременность под угрозой, доктор велел лежать, возможно, до самых родов.
– Но ведь это так долго, у тебя же ещё маленький срок! – расстроилась Доротея.
– На самом деле он не очень маленький: я венчалась, когда была уже беременна, – потупившись, признала Елена. Ей не хотелось начинать такой разговор, но выбирать не приходилось: теперь ей могла помочь лишь Доротея.
– Подумаешь, каждая вторая невеста в Париже выходит замуж беременной, – заметила графиня.
– Не забывай, что я русская, и на мне в ночь перед боем женился маркиз де Сент-Этьен, воспитанник императора. Сомнения в отцовстве Армана возникнут сразу же.
Ну, разве такие мелочи могли испугать Доротею де Талейран-Перигор? Красавица лишь пожала плечами.
– Значит, нужно сделать так, чтобы считать стало некому. Надо всем сообщить, что ты уехала в имение, а на самом деле спрятать тебя поблизости – может быть, даже в Париже, а может, в пригороде. – Цепкая память Доротеи сразу же выхватила нужное: – Ты ведь говорила, что получила от императора дом на южной окраине города?
– Да, мы с месье Трике ездили смотреть коттедж. Он не разграблен, там уже и служанка есть, – подтвердила Елена.
– Вот и отлично, пока ты будешь здесь лежать, я сама съезжу и посмотрю, как там идут дела, а потом аккуратно тебя перевезем. Я буду приезжать, а когда ребёнок родится, всё сделаем так, чтобы сомнений в сроках его появления на свет ни у кого не возникло. Не переживай ты так, в высокородных семьях это обычное дело.
Доротея села у постели подруги и долго развлекла её рассказами об интимных историях из жизни европейских дворов. Названные графиней имена поражали, и Елена наконец-то поняла, что её случай отнюдь не нов.
На следующий день Доротея отправилась на южную окраину Парижа, где в маленьком тупике из четырёх домов стоял коттедж, принадлежащий теперь Елене. Открыв низенькую калитку в каменной стене, Доротея вошла во двор. Дом ей сразу понравился. Двухэтажный, облицованный розовым местным камнем, с крутой черепичной крышей, он был похож на пряничный домик из детской сказки. Деревья в большом фруктовом саду казались пышными белоснежными облаками из-за только что распустившихся бесчисленных цветов.
«Чудное место! – обрадовалась графиня. – Как раз то, что нужно Элен и ребёнку».
За её спиной хлопнула калитка, и сзади раздались шаги. Доротея обернулась и увидела ещё крепкую седоватую женщину с широким добродушным лицом. Та приветливо сказала:
– Здравствуйте, мадам! Я работаю в этом доме, меня зову Маргарита Роже. А вам что угодно?
– Я графиня де Талейран-Перигор, подруга вашей хозяйки. Мы скоро привезём Элен сюда, поэтому я собираюсь всё подготовить. Пойдёмте посмотрим дом, – распорядилась Доротея и пошла по дорожке. Мадам Роже поспешила обогнать её, чтобы открыть дверь.
Дом оказался ухоженным: полы и мебель были натёрты, шторы отстираны, посуда на кухне сияла.
– Отлично, можно переезжать хоть завтра, – похвалила служанку Доротея. – Но ваша хозяйка беременна, ей нужен покой: доктор велел лежать. Вы сможете помогать ей?
– Конечно, мадам, я живу в соседнем доме, до меня здесь работали мои родители. Я очень дорожу этим местом и буду рада ухаживать за новой хозяйкой.
– Вот и отлично, – обрадовалась Доротея, – но если понадобится срочно принять роды, вы сможете найти повитуху?