– Да и чёрт с ним, с твоим Виктором, если он сдохнет, я горевать не стану. – Франсуазе захотелось сплюнуть на пол, но в присутствии дочери она сдержалась, а потом перевела разговор: – Я помню этого Щеглова. Он был помощником генерал-губернатора. Расскажи-ка мне, что он ещё говорил.
– Говорил, что я – преступница…
– А ты? – перебила Франсуаза. – Повторила то, чему я тебя учила?
– Я всё так и рассказала: что ничего не знала о муже, поэтому вышла за Черкасского, а в России случайно встретила первого мужа и, вернувшись во Францию, уведомила власти о недействительности второго брака.
– А он?..
– Спросил, почему же я не сказала этого князю Василию в России, а сбежала от него.
К этому вопросу Франсуаза дочь не подготовила.
– Ну и?.. – безнадежно спросила она.
– Виктор сказал, что документы передали князю Василию при встрече, когда он приезжал в Париж, а я подтвердила, что так и было и что я выгнала Черкасского, и тот уехал в Англию.
Баронесса всегда знала, что там, где появляется де Ментон, жди беды. Уже шестнадцать лет боролась Франсуаза с этой голубоглазой чумой и всегда проигрывала. Это уже давно стало традицией, оставалось лишь принять факты такими, как они есть.
– Значит, вы рассказали русским, где искать князя Василия? – переспросила Франсуаза.
– А что мне ещё оставалось делать? – принялась оправдываться Мари-Элен. Выглядело это жалко и безмерно раздражало Франсуазу.
– Заткнись, – оборвала она дочь и взяла со стола запечатанный конверт. – Лучше сделай хоть что-то полезное: отправь это письмо немедленно!
Мари-Элен прочла адрес и скривилась:
– Зачем ты ему пишешь? Договорились же больше не вспоминать об этом старике.
Если бы дочь знала, что Франсуаза собирается заменить ей одного старого мужа на другого, то забилась бы в истерике. Но сейчас это было явно не ко времени, и Франсуаза приказала:
– Делай то, что говорит мать! Ты со своим Ментоном уже и так наломала дров… Отправь конверт с нарочным. Письмо завтра же должно оказаться в Кале, и смотри, как только князь Василий появится здесь, приведёшь его ко мне. Хоть днём, хоть ночью!
Глава двадцать втораяСрочное поручение
День выдался жарким, и все ополченцы попрятались в тени деревьев, благо что природа это позволяла – лагерь егерского полка разбили на краю леса Фонтенбло. Полковник Ромодановский отверг предложение квартирмейстеров поселить его на соседней мызе и жил в просторной палатке, поставленной в центре лагеря. За Данилой Михайловичем в обозе всегда следовали складная кровать, стол и табурет, на мызе ополченцы раздобыли ему пару тонконогих кресел с обивкой в палевый цветочек, и палатка командира полка сейчас выглядела на удивление уютно.
Сам князь сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, а напротив него на табурете устроился поручик Щеглов. Выражение лица Ромодановского можно было счесть весьма скептическим, и его адъютант уже понял, что легко добиться желаемого ему не удастся, но тем не менее отступать поручик не собирался. На скептический взгляд командира Щеглов ответил ясным и твёрдым, да только Данила Михайлович с подозрительным спокойствием осведомился:
– Одного я не пойму, зачем ты вообще потащился к этой Мари-Элен, если поехал в Париж повидаться с Алексеем Черкасским?
– Я с ним встретился, и мы обменялись сведениями. Он не знал о том, что мы разоблачили шайку, интриговавшую против его семьи. Я рассказал Алексею Николаевичу о Франсуазе Триоле и её дочери, о том, что мы арестовали её супруга. Князь даже не подозревал, что его собственный поверенный Штерн помог нам, опознав драгоценности, найденные в тайнике у француза. Зато у Черкасского имелись другие новости: он получил письмо от тётки. Графиня Апраксина выяснила, что княжна Елена доехала лишь до подмосковного имения, там заболела, а когда выздоровела, её увёз с собой французский полковник. Князь Алексей теперь ходит по госпиталям, всё расспрашивает раненых, пытаясь найти следы этого полковника. Я пообещал ему помощь, но сначала должен был закончить собственное дело.
Когда Щеглов впадал в такое «упёртое» настроение, на подбородке у него проступала заметная ямка, которой при благодушном или спокойном расположении духа не было. Сейчас она чётко выделялась на выставленном вперёд подбородке, и губернатор, вздохнув, начал всё сначала:
– Погоди ершиться, Петруша! Давай поговорим как разумные люди. Напомни, что мы с тобой выяснили по преступлениям, совершённым в нашей губернии.
– Франсуаза Триоле отравила графиню Бельскую, а потом подстроила несчастный случай с её дочерью Ольгой. Зять этой Триоле – ресторатор – по наущению тёщи убил в столице сына Бельских, Михаила, а в нашей губернии тяжело ранил мужа наследницы – Алексея Черкасского.
– Это ты говоришь о первом деле по расследованию гибели Бельских и покушению на жизнь князя Алексея, – кивнул губернатор и напомнил: – А что по убийству в Ратманово?
– Князь Василий Черкасский избил княжну Елену и убил няню, которая пыталась защитить девушку.
– Поскольку мужа Мари-Элен мы уже арестовали, то получается, что по делам, открытым в нашей губернии, мы ищем с тобой двух преступников: француженку Франсуазу Триоле и российского подданного Василия Черкасского, – подвёл итог Данила Михайлович.
Щеглов никак не мог понять, куда командир клонит, оставалось только ждать, пока тот сам всё объяснит. Пока же поручик счёл нужным напомнить Ромодановскому о пропавшей княжне:
– Вы не забыли, что барон Тальзит открыл дело об исчезновении девиц Черкасских? Меньшие нашлись, а княжна Елена – нет. Это ведь тоже наша губерния!
– Ты сам только что сказал, будто князь Алексей лично ищет сестру. Это теперь дело частное, тем более что девушка уехала с французом. Здесь мы с тобой смело можем умыть руки. Ты лучше мне скажи, с какой целью ты пошёл к этой Мари-Элен, если она среди наших преступников не числится, а то, что её матери в доме нет, ты определил ещё раньше.
– Я расспросил лишь одну соседку. Там, напротив их дома, живёт старушка, которая семейство Триоле явно недолюбливает, так она мне сообщила, что Франсуазы в доме давно нет, и новый муж Мари-Элен там тоже не показывался.
Ромодановский кивнул и мягко, как малого ребёнка, пожурил поручика:
– Ну вот ты сам всё и рассказал: не было твоих преступников в доме, давно уже не было. Зачем же было туда лезть?
Как объяснить словами то, что просто чувствуешь? Щеглов знал, что должен это сделать, хотя бы попытаться взять «на испуг» многомужницу Мари-Элен. Однако командир, похоже, не разделял такой уверенности, и Щеглов попробовал объяснить:
– Князь Алексей в разговоре упомянул, что, когда наводил во французском посольстве Петербурга справки о Мари-Элен, его принял виконт де Ментон, и тот явно врал, прикидываясь, что ничего не знает о такой женщине. Нам же известно, что поддельные ассигнации хранились у младшей Триоле, а потом у её матери в шляпной картонке. Теперь не вызывает сомнений, что фальшивые деньги печатались по прямому указанию самого Наполеона, и в Россию могли попасть лишь по дипломатическим каналам. Я решил надавить на Мари-Элен, чтобы узнать хоть что-то о её матери и муже, поэтому и пошёл к ней. Угадайте теперь, кого я встретил в гостиной этой дамы? Виконта де Ментона!
– Так-так-так… – Данила Михайлович сразу же забыл весь свой скептицизм, глаза у него заблестели, и он по привычке затеребил седой ус. – Ну и что этот красавец тебе сказал?
– Как и ожидалось: Мари-Элен не виновата, муж её оболгал, а с князем Василем она рассталась, случайно узнав, что её первый супруг жив. При этом сама дама с перепугу выболтала, что выгнала второго мужа, и тот уехал в Англию.
– Что ж, мы с тобой с самого начала считали, что князь Василий в Англии прятаться будет, ещё письмо посланнику отправляли, – заметил Ромодановский.
Щеглов кивнул, соглашаясь, и продолжил:
– Осознав, что его дама слишком многое разболтала, виконт стал выгонять меня из дома. Тогда я ему прямо сказал, что он сам – главарь фальшивомонетчиков. Де Ментон переменился в лице и стал кричать, что служит в Лондоне, а в Петербурге никогда не был. Я не постеснялся напомнить, что его там видели.
Ромодановский хмыкнул и предположил:
– После этого он стал грозить тебе карами небесными. Кому он собирался жаловаться, королю или Талейрану?
– Министру Фуше, – признался Щеглов и поспешил сказать главное: – Только это совсем не важно. Дело в другом: князь Алексей оставил для меня записку. Вот, почитайте сами.
Поручик протянул командиру небольшой конверт. Ромодановский развернул лист и прочёл:
«Уважаемый Пётр Петрович!
Сегодня государь сообщил мне, что его сестра – великая княгиня Екатерина Павловна – переслала ему из Лондона письмо моей тёти – графини Апраксиной. То самое, которое увезла Елена в ночь своего побега из Ратманово. Мнения его величества и моё совпали: мою сестру нужно искать в Англии. Я выезжаю в Лондон, а Вас прошу располагать моим домом столько, сколько вам угодно.
Искренне Ваш, Алексей Черкасский».
Данила Михайлович сложил лист, аккуратно выровнял его сгибы, и вздохнул.
– Я так понимаю, что ты пришёл просить меня отправить тебя со срочным поручением в Англию?
– Так точно, – обрадовался Щеглов.
– Ну, повод мы с тобой, конечно, придумаем, но ведь ты, Петруша, ещё не всё знаешь. Пока ты по Парижу гулял, я получил письмо от государя. Миссия моя здесь закончена, скоро сдаю полк, а сам отбываю генерал-губернатором в самую западную российскую губернию. Там, сам понимаешь, после боёв – полная разруха. Все с нуля начинать придётся. Так что письмо нашему посланнику в Лондоне я напишу уже, как генерал-губернатор. Это тебе не армейский полковник, а то в прошлый раз даже ответить не соизволили.
– Может, затерялось письмо? – предположил Щеглов. – Война ведь.
– Ну не знаю! В любом случае у генерал-губернатора не затеряется. – Данила Михайлович помолчал и тихо спросил: – А ты-то, Петруша, не хочешь со мной поехать? Дел там невпроворот…