Теперь Василевский мог думать лишь о своей потерянной невесте. Почему-то сначала Елена вспоминалась ослепительной красавицей в алом платье, а потом в памяти всплывала убитая горем мать похищенного ребёнка. Но самое главное, Александр ни на мгновение не мог забыть о сумасшедших поцелуях на пороге спальни дочери.
«Господи, ну почему я пошёл на поводу у ревности? Почему не смог с уважением принять то, что Елена искренне любила хорошего человека, а тот помог ей выжить?» – в очередной раз спросил себя Василевский.
Ответ был неутешительным: Александр просто оказался слабаком. Вдруг, как озарение, нашлось решение: «Уже не важно, что произошло в жизни Елены раньше, я хочу её для себя и сейчас. Надо поехать в Париж и уговорить её – пусть делает всё, что хочет, лишь бы вернулась…»
Эта простая мысль принесла облегчение: как будто полевой хирург вскрыл бойцу кровоточащий нарыв, и боль ушла. Александр бросил последний взгляд на чёрно-синюю рябь Невы и пошёл собираться в дорогу. В дверях он столкнулся с лакеем, спешащим ему навстречу. Слуга доложил:
– Ваше сиятельство, к вам дама… Маркиза де Сент-Этьен… Она не захотела шубу снять, сказала, что спешит, я проводил её в гостиную.
Александр остолбенел, ему на мгновение показалось, что сердце сейчас остановится. Что привело сюда Елену?.. Василевский боялся даже надеяться на лучшее. Но сейчас хотел лишь одного: не испугать маркизу де Сент-Этьен, а задержать как можно дольше. Он дошёл до гостиной, постоял за дверью, пока не успокоился, и лишь потом вошёл.
Елена стояла у окна. Крытая чёрным бархатом соболья шубка облегала её плечи и тонкий стан, лицо скрывали поля шляпки. Александр кашлянул, Елена обернулась, и он, как всегда, изумился её совершенной красоте. Оба молчали, Александр пытался найти в лице гостьи хотя бы отблеск чувства. Елена похудела, казалась грустной и как-то по-особенному трогательной. Василевский молчал, боялся нарушить хрупкую тишину. Елена заговорила первой:
– Ваше сиятельство, я привезла вам письмо от брата. Может, вы прочтёте послание, а потом мы поговорим? – предложила она. Васильковые глаза на исхудавшем лице были так печальны.
Александр опомнился.
– Извините меня, сударыня, за мою неучтивость. Может, вы присядете, пока я буду читать? Хотите чаю? – Он уже взял себя в руки и, подойдя к гостье, попросил: – Разрешите вашу шубку?
Елена задумалась, потом, решив, что его просьба разумна, расстегнула крючки и нерешительно потянула шубку с плеч. Василевский ухватил тёплый мех, но желание коснуться женской кожи оказалось таким сильным, что он не смог удержаться и провёл кончиками пальцев по выступающим из бархатной оборки открытым плечам. Проскочившая искра вспугнула Елену. Она попыталась натянуть мех обратно, но Александр уже ухватил шубу, тут же передал её стоявшему в дверях лакею и велел принести чай. Лишь после этого граф вернулся к своей гостье. Елена протянула ему конверт.
– Вот письмо…
– Вы позволите мне прочесть?
Александр отошёл к окну и вскрыл конверт. Внутри лежали письмо и скреплённый печатью Черкасских документ. Александр развернул его и прочитал заголовок «Брачный договор». Радость наполнила душу. Граф оглянулся через плечо на Елену, та помогала горничной составить на стол чайный сервиз. К счастью, гостья не заметила сумасшедшей радости хозяина дома. Василевский развернул письмо. Друг писал:
«Дорогой Александр, скажу честно, я был рад получить от тебя предложение руки и сердца для моей милой Елены. Ты знаешь, как я люблю тебя и как ценю твою дружбу, но стало бы крайне эгоистичным с моей стороны принимать такое важное решение самому, и я отдаю это право в руки Елены. Прошу тебя, уговори сестру. Она многое пережила, её сердце ранено, но мне кажется, что с тобой она найдёт счастье.
У меня есть лишь одно условие: все деньги, которые Елена получит по завещанию отца, матери и бабушки, принадлежат только ей, и она может распоряжаться ими по своему усмотрению, я же даю за сестрой приданое – сто тысяч золотом. Если ты с этим согласен, уговори Елену и подпиши договор, я его, со своей стороны, уже подписал. Если свадьба состоится, я уполномочил моего поверенного И.И. Штерна, сопровождавшего Елену в Россию, перевести сумму приданого на твой счёт в любом из банков Европы или выдать его тебе золотом в Петербурге.
Удачи.
Твой друг Алексей Черкасский».
Александр аккуратно сложил бумаги, убрал их в карман сюртука и подошёл к Елене, та уже поставила для них две чашки, но чай в них наливать не спешила.
«Она, как маленькая птичка, – готова при любом шорохе вспорхнуть и улететь», – с нежностью отметил Василевский, глядя на склонённую голову Елены. Вот и настал момент истины. Он должен победить обстоятельства и наконец-то стать счастливым!
– Сударыня, няня-англичанка в далёком детстве учила меня, что, когда благородный джентльмен садится за чайный стол с дамами, он должен говорить лишь о погоде и о стихах. В память о ней позвольте мне так и поступить. – Василевский с радостью увидел промелькнувшее во взгляде Елены облегчение и продолжил: – Поскольку о погоде – кроме того, что уже наступила зима, сказать нечего, давайте поговорим о поэзии. Вы, может, не знаете, но мой дядя привил мне любовь к древним авторам. Благодаря ему я свободно читаю по-гречески. Так вот, когда я был молодым человеком, я обожал миф о Елене Прекрасной.
Александр с нежностью смотрел на грустную красавицу, сидевшую рядом. Только бы ничего не испортить! С осторожностью канатоходца, зависшего над пропастью, он сделал следующий шаг:
– Вы помните, что эта самая красивая в мире женщина однажды выбрала себе жениха, царя Спарты, а потом стала его женой и родила от него дочку, но жизнь разлучила их: красавица полюбила другого – царевича Париса – и уехала с ним в далёкую Трою. А оскорблённый муж вместе со своими друзьями пошёл войной на этот город. Когда же Парис погиб, а Троя пала, брошенный муж с мечом в руках бросился в горящий дворец, чтобы, как ожидали от него воинственные друзья, убить неверную жену. Вбежав в покои царицы, он увидел Елену и выронил меч, потому что ни на минуту не переставал любить её. Муж понял главное: бог с ними, с прошедшими годами, важно лишь то, что ждёт впереди. Нужно провести всю жизнь с любимой женщиной, уважая её прошлое, её чувства и её решения.
Елена слушала – и не могла самой себе поверить. Она глядела в яркие зелёные глаза своего первого мужчины и видела в них мольбу и нежность Елена поняла, что оборона пробита и пора капитулировать. Тихие слова, сказанные Василевским, коснулись самого сердца:
– Елена Прекрасная, прости меня за ревность!
Что на это можно было ответить? Лишь сказать правду:
– Конечно! Но я тоже сильно запутала свою жизнь, и мне тоже нужно прощение…
Александр опустился на одно колено.
– Я никогда больше не причиню тебе боли, потому что очень люблю. Пожалуйста, стань моей женой.
Василевский вглядывался в лицо своей Прекрасной Елены. Из её глаз хлынули слёзы, и граф испугался, что она сейчас откажет. Но Елена улыбнулась – как будто радуга засияла сквозь струи дождя, и, как три года назад, сказала:
– Благодарю за честь, граф Василевский. Я стану вашею женой.
Он обнял её и, целуя, тоже припомнил слова, сказанные три года назад в избушке под Малоярославцем:
– Надеюсь, что это последний раз, когда ты обращаешься ко мне на «вы».
…Василевский не мог остановиться – всё целовал и целовал свою невесту.
– Пожалуйста, давай не будем тянуть с венчанием! – взмолился вдруг он, но тут же, испугавшись, что снова сделал какую-то оплошность, спросил: – Или ты хочешь большую свадьбу?
– Нет, лучше тихо обвенчаться. Моим шафером может быть барон Тальзит. Он только что привёз из Ратманово тётю – Мари Опекушину, и нашу младшенькую, Ольгу. Ещё нужно пригласить Штерна, он представляет здесь моего брата, который, как я подозреваю, и так дал тебе согласие на наш брак, предложив уговорить меня самому.
– Алексей – настоящий друг, – улыбнулся Василевский, решив на всякий случай не вдаваться в подробности. – А я хочу, чтобы моим шафером стал воспитавший меня дядя. Пойдём, я наконец-то вас познакомлю.
Александр обнял невесту и повёл в библиотеку, где старый князь обычно проводил время за чтением Плутарха. Надо ли говорить, в какой восторг пришел князь Ксаверий? Ему декабрь преподнёс самый лучший из всех подарков.
Глава тридцать седьмаяПотерянный рай
Декабрь в Париже оказался дождливым. Ни снега, ни мороза, ни ясного неба. Как тут вообще можно жить? Щеглову хотелось домой, тем более что его командир, сдав полк, уже давно отбыл в Россию. Ополчение тоже вот-вот должно было отправиться, но поручик не мог уехать, не закончив начатого дела. Он обещал маркизе де Сент-Этьен, что останется в Париже до окончания суда над де Виларденом, а в случае нужды выступит и свидетелем. К счастью, судебное заседание назначили на сегодня и, если приговор вынесут в течение дня, поручик ещё успевал вернуться в полк до его отхода.
«Господи, помоги! Пусть восторжествует справедливость», – мысленно попросил Щеглов.
Судья – мрачного вида старик в очках – не произвёл на поручика благоприятного впечатления. Щеглову казалось, что судья подыгрывает защитнику барона – расфуфыренному коротконогому толстяку – и затыкает обвинение, представленное префектом полиции. К тому же де Виларден не признал своей вины, и Щеглов уже начал побаиваться худшего – оправдания. Судья закончил допрашивать барона, теперь пришёл черед Луиджи Комо, следующим должен был стать Щеглов.
Судья велел доставить юношу. Поручик знал, что с Луиджи уже сняты все самые тяжкие обвинения, теперь юному итальянцу ставили в вину лишь то, что он открыл злоумышленнику калитку и дверь коттеджа. Судья привёл Луиджи к присяге и разрешил обвинению задавать вопросы.
– Вы давно знакомы с подсудимым? – осведомился майор Фабри.
– Да, ваша честь, года три, наверное, а последний год мне пришлось жить с ним, – ответил юноша.