И все же одно косвенное свидетельство о жизни Дионисия до поставления его в епископы сохранилось. Как уже отмечалось выше, в 1392 г. москвичам удалось вернуть себе Нижний Новгород после почти полувекового обладания им суздальскими князьями. Однако оказалось, что к этому времени Нижний Новгород и Городец в церковном отношении подчинялись не митрополиту, как это было еще в середине XIV в., а суздальскому архиепископу.
Определить, когда и каким образом это произошло, позволяют документы, отложившиеся в архиве Константинопольского патриархата. Из них выясняется, что московские власти сразу после возвращения Нижнего Новгорода в 1392 г. решили снова подчинить этот город вместе с Городцом власти митрополита. Вопрос этот лежал исключительно в компетенции патриарха, и в Константинополь великим князем Василием I и митрополитом Киприаном направляется просьба восстановить прежний статус-кво. Занимавший в это время патриарший престол константинопольский патриарх Антоний IV послал для разбирательства этого дела на Русь архиепископа Вифлеемского Михаила и царского сановника Алексия Аарона. Сохранились наказ послам на Русь, датированный 29 октября 1393 г., и составленная примерно в это же время грамота патриарха суздальскому владыке Евфросину.[387]
Судя по этим документам, суздальские епископы стали владеть Нижним Новгородом и Городцом в бытность Дионисия Суздальского.
«Ты хорошо знаешь, – читаем в грамоте патриарха суздальскому архиепископу Евфросину, – как твой монах, оный кир Дионисий доносил нам о Новгороде [Нижнем] и Городце, – что они принадлежат к Суздальской епархии, находясь в уделе тамошнего князя и недалеко от Суздаля. Поэтому он просил и получил грамоты на них от царя и патриарха, дабы не терпеть беспокойства от правящих митрополитов русских. И ты сам, сделавшись суздальским архиепископом, после смерти онаго… предъявлял эту грамоту и испросил другую на свое имя (она была выдана в 1389 г. – Авт.[388]), чтобы владеть теми [городами]».[389] Далее патриарх сообщал суздальскому архиепископу о направлении послов на Русь и приказывал: «Итак, покажи им грамоты, которые ты и твой монах получили от отца, высочайшего и святого самодержца, славной и блаженной памяти царя (то есть византийского императора. – Авт.), от нашей мерности и от бывшего предо мною святейшего и приснопамятного патриарха кир Нила».[390]
Упоминание патриарха Нила (он занимал патриарший престол в 1380–1388 гг.) и сопоставление процитированных отрывков грамоты патриарха Антония IV с данными русских летописей позволяет отнести переход Нижнего Новгорода и Городца под власть суздальских епископов к 1382 г. Действительно, под этой датой находим известие о преобразовании Суздальской епархии в архиепископию: «Тое же зимы прииде из Царяграда на Русскую землю Дионисии, епископъ суждальскыи, а в Суждаль приеха месяца генваря въ 6 день и воду крестилъ на Богоявление, а исправилъ себе архиепископью, и благослови его вселеньскыи патриархъ Нилъ и великая съборная апостольская церковь, и весь священьскыи вселеньскыи съборъ, повеле е зватися и быти архиепископомъ въ Суждале и въ Нижнемъ Новегороде и на Городце, и по нем пребыти сущимъ въ тыхъ делехъ такоже и инымъ епископомъ».[391]
Однако грамота патриарха Антония IV сообщает, что Нижний Новгород и Городец стали владением суздальских епископов гораздо ранее – еще при жизни митрополита Алексея, то есть до 1378 г.: «Они (Нижний Новгород и Городец. – Авт.) были де исстари и изначала городами Русской митрополии и состояли под ее ведением и управлением; твой же монах (то есть Дионисий. – Авт.) выпросил их у митрополита Киевского и всея Руси, онаго кир Алексия, чтобы держать их, на правах экзарха, и действительно держал до конца жизни кир Алексия. По смерти же кир Алексия, когда вследствие разных смут, о которых знаешь и ты, другой не был еще поставлен на Русскую митрополию, твой монах завладел этими городами и, не найдя здесь (то есть в Константинополе. – Авт.) никакой помехи (так как на Руси не было одного общего митрополита, а бывали попеременно то один, то другой), стал искать и получил их на том основании, будто они принадлежат его Церкви».[392]
Поскольку сообщение летописей под 1374 г. о постав-лении Дионисия «епископомъ Суждалю и Новугороду Нижнему и Городцу» приходится на время жизни митрополита Алексея, в литературе сложилось мнение, что передача указанных городов под церковную юрисдикцию суздальского епископа произошла именно в 1374 г., когда эту епархию возглавил Дионисий.[393]
Но вряд ли с этим можно согласиться. Судя по всему, речь в патриаршей грамоте идет о событиях более ранних, чем 1374 г. Для этого вывода у нас имеется несколько оснований. Прежде всего нам неизвестны случаи, когда поставленный митрополитом епископ управлял своей епархией не самостоятельно, а в качестве митрополичьего экзарха. Между тем у нас есть косвенные подтверждения того, что до 1374 г. Нижний Новгород в церковном отношении действительно управлялся от имени митрополита. Об этом говорит известие летописца о пребывании митрополита Алексея в Нижнем Новгороде в 1370 г.,[394] а также тот факт, что русские летописи на протяжении целого десятилетия – в промежуток между смертью суздальского епископа Алексея в 1364 г. и поставлением Дионисия в 1374 г. – не называют ни одного суздальского епископа, хотя известия о событиях церковной жизни во владениях суздальских князей встречаются у летописца регулярно.[395]
Наконец, обращает на себя внимание, что патриарх Антоний, обращаясь к суздальскому архиепископу Евфросину, применяет по отношению к его предшественнику на суздальской кафедре выражение «твой монах», хотя в Константинополе было известно, что Дионисий являлся суздальским владыкой.[396]
Вероятно, вскоре после знакомства с Сергием Дионисий получил сан архимандрита и стал руководителем нижегородского духовенства. Предупреждая возможное недовольство нижегородской паствы фактическим уничтожением Суздальской епархии, митрополит Алексей направил вместе с Сергием в Нижний Новгород «Поучение жителям нижегородских и городецких пределов». Оно дошло до нас в единственном списке рубежа XIV–XV вв. в одной из рукописей Московского Чудова монастыря. В нем митрополит Алексей, обращаясь к «игуменомъ, попомъ и диаконом и всем правовернымъ христианомъ всего предела Новгородского и Городецкого», призывал их подчиниться непосредственной власти митрополита.[397]
В литературе имеется несколько датировок этого памятника. К. Невоструев, опубликовавший послание митрополита Алексея, полагал, что оно относится к 1365 г. В. А. Кучкин считает, что послание было связано с захватом Нижнего Новгорода князем Борисом. Это событие, по его мнению, произошло в 1363 г., что меняет датировку памятника.[398] Однако выше мы показали, что в действительности захват Нижнего Новгорода князем Борисом Константиновичем случился в 1364 г., а ошибка В. А. Кучкина произошла из-за того, что он основывался на неверных хронологических данных Рогожского летописца, не учитывая сведений всей совокупности русских летописей, в частности Симеоновской. Не учел исследователь и другого факта. В Русской церкви до сих пор сохранилась традиция поминать на службах возглавляющего ту или иную епархию правящего архиерея. В своем послании митрополит Алексей призывал нижегородцев поминать себя: «Такоже, дети, поминаите въ молитвахъ своихъ и наше смиренье, дабы Христосъ Богъ нас съблюлъ отъ неприязни в семъ веце».[399] Подобная фраза могла быть высказана только после смерти суздальского владыки Алексея, который, по данным Рогожского летописца, скончался в конце 1364 г.[400] И это говорит о том, что послание было написано в 1365 г.
Фактическая ликвидация Суздальской епархии продолжалась почти десятилетие. Лишь в 1374 г. митрополит Алексей назначил Дионисия на пустующую кафедру, которой тот уже реально управлял. Сделать это заставило резкое обострение отношений Москвы с Тверью и Литвой на рубеже 1360-х – 1370-х гг. В этих условиях московские власти предпочли пойти на известные уступки суздальским князьям, чтобы не иметь в их лице возможных противников в схватке за господство в Северо-Восточной Руси.
Поездка Сергия в Нижний Новгород преследовала и еще одну цель. Судя по всему, митрополит Алексей осознавал, что только одним церковным подчинением вряд ли возможно было надолго привязать суздальских князей к Москве. Очевидно, требовалась более прочная связь, которой мог стать брак великого князя Дмитрия с одной из суздальских княжон.
Для нас определенный интерес представляет тот факт, что это стремление митрополита нашло горячего сторонника в лице московского тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, игравшего одну из главных ролей в московском правительстве того времени.
Свое первенствующее положение в среде московского боярства Василий Васильевич Вельяминов приобрел благодаря своим родственным связям с московским княжеским домом. Его двоюродная сестра была замужем за отцом Дмитрия (будущего Донского), которому он, соответственно, приходился двоюродным дядей.[401]
Будучи в родстве с московскими князьями, Василий Васильевич мог не опасаться за устойчивость своего положения. Однако время играло не в его пользу. Княжич подрастал, на повестке дня рано или поздно должен был появиться вопрос о его женитьбе, автоматически выдвигавшей на первые роли близ великокняжеского стола родичей со стороны будущей жены, которые легко могли потеснить московского тысяцкого на вторые роли, невзирая на все его прежние заслуги. Первым сигналом того, насколько непрочным было его влияние, стала для Василия Васильевича смерть его двоюродной сестры великой княгини Александры 26 декабря 1364 г.