Вместе с тем Сергий был непосредственно связан с митрополитом Алексеем – об этом свидетельствуют и миротворческая поездка осенью 1365 г. в Нижний Новгород, где он выполнял поручения митрополита, и участие вместе с главой Русской церкви в основании Андроникова монастыря летом следующего года.
Это обстоятельство не могло не отразиться на мировоззрении Сергия, в определенной мере приводило к внутреннему конфликту. Главной причиной этого было то, что Московское княжество XIV в. не являлось еще единым государством, а представляло собой, по сути дела, группу слабо связанных между собой полунезависимых уделов. Но по мере того как расширялись территориальные владения и внешнее значение Москвы, изменялись и внутренние отношения в московском обществе. Если в начале XIV в., когда только начинается процесс объединения русских земель, в Москве еще вполне действуют старые родовые отношения, то уже к середине столетия, когда Русь, дотоле разбитая на самостоятельные местные миры, постепенно сплачивается под единой государственной властью, мы замечаем первые трещины в прежней клановой системе московского общества. (В скобках заметим, что в отечественной историографии подобные процессы, приведшие в итоге к формированию единой русской народности, практически не изучены, а в западной литературе получили выразительное название «рождение нации»).
Исторически сложилось так, что на Руси в середине XIV в. роль объединяющего национального начала взяла на себя Церковь. Нити церковной жизни, далеко расходившиеся от митрополичьей кафедры по всей Русской земле, притягивали ее части к Москве. Другой особенностью процесса централизации на Руси явились чрезвычайно быстрые его темпы. Такая, по определению В. Б. Кобрина, «поразительно быстрая для средневековых темпов, почти взрывная перестройка политических отношений в стране»[611] не могла не привести к острым политическим конфликтам. Первый из них разразился в марте 1375 г.
Какие же политические позиции заняли во время его близкие к Сергию люди? Наиболее четко свою точку зрения выразил Иван Васильевич Вельяминов, обиженный на то, что ему после смерти отца так и не достался пост московского тысяцкого, который его предки занимали на протяжении нескольких поколений. Бежав в Тверь, он бросил прямой вызов великому князю Дмитрию.
Что же касается позиции митрополита Алексея, то в литературе по этому поводу было высказано два диаметрально противоположных мнения. Несмотря на это, историки единодушны в том, что владыка полностью поддержал действия великого князя. Б. В. Кричевский обратил внимание на то, что в летописных рассказах о московско-тверском противостоянии 1375 г. ни разу не упомянуто имя митрополита, хотя нам известно, как он активно действовал в период соперничества Москвы и Твери еще несколькими годами ранее. Историк объяснял это тем, что «с одной стороны, князь Дмитрий Иванович вырос, возмужал (к моменту начала войны ему было 17 лет) и стал сам в состоянии управлять княжеством, с другой – Москве начал сопутствовать успех, и экстраординарные церковные меры были уже не нужны».[612] В противоположность Б. В. Кричевскому О. В. Кузьмина полагает, что митрополит Алексей продолжал активную централизаторскую политику. При этом она рисует его как коварного дипломата. На ее взгляд, отъезд Ивана Васильевича Вельяминова в Тверь был «хорошо продуманной и блестяще проведенной провокацией». В подтверждение своих слов исследовательница создает следующую схему. Московское правительство было заинтересовано в прекращении соперничества Москвы и Твери, которое должно было закончиться подчинением последней. Решить этот вопрос можно было только военным путем. Однако, как мы помним, между Москвой и Тверью в этот период существовал подписанный 16 января 1374 г. при содействии Киприана договор. Сам же тверской князь Михаил Александрович не давал Москве повода разорвать договор. Поэтому его следовало спровоцировать на разрыв. От себя добавим, что бегство в Тверь Ивана Васильевича Вельяминова и Некомата само по себе еще не означало московско-тверского разрыва: в этот период бояре могли свободно переходить от одного сюзерена к другому, что подтверждается княжескими договорными грамотами того времени. Последующее развитие событий О. В. Кузьмина объясняет тем, что в Твери московские беглецы обещали «нечто такое, что позволило тверскому князю уверовать в свою победу. Это могло быть только одно: бунт против Дмитрия Ивановича в Москве. Сигналом к началу этого бунта должно было послужить объявление войны Москве. Тогда, с ханским ярлыком и поддержкой Ольгерда Михаил занял бы великокняжеский престол». Но никакого бунта в Москве даже не предвиделось, и это дает основание исследовательнице предположить, что за спиной Вельяминова и Некомата стоял митрополит Алексей, убедивший их в возможности волнений в Москве.[613]
Истина, очевидно, лежит посредине. В. А. Кучкин обратил внимание на то, что заключенный 1 сентября 1375 г. московско-тверской мирный договор начинается с преамбулы: «По благословенью отца нашего Алексия, митрополита всея Руси». Это самый ранний случай привлечения московскими князьями главы Русской церкви для составления внешнеполитического соглашения.[614] Это свидетельствует о том, что и в 1375 г. митрополит Алексей не бездействовал, а продолжал оставаться одним из главных лиц, определявших московскую внешнюю политику, направленную на объединение русских земель.
Сергий Радонежский, оказавшись в условиях острого политического конфликта, между своего рода молотом и наковальней, возможно, так и не смог выбрать, на чью сторону встать в этом противостоянии, и поэтому предпочел соблюсти нейтралитет.
Подписание мирного договора между Москвой и Тверью 1 сентября 1375 г. и окончательное поражение дела Ивана Вельяминова снимало перед троицким игуменом проблему выбора между политическими противниками. Вместе с тем выздоровление Сергия Радонежского в первые сентябрьские дни 1375 г. обостряло стоявший перед ним вопрос – о возможном его назначении на митрополичью кафедру «всея Руси» после кончины митрополита Алексея.
Последний, сделав это предложение Сергию во время княжеского съезда в Переславле-Залесском в конце февраля – начале марта 1375 г. и получив отказ, не стал настаивать на его принятии, полагая, очевидно, что это обычное в подобных делах проявление скромности и смирения, за которым обязательно последует согласие. Об этом, несомненно, свидетельствовала просьба Сергия, чтобы митрополит сохранил содержание их беседы в тайне: «иному кому о том не глаголи, еже въсприати ми сана».[615] Понимая, что преподобному необходимо в спокойной обстановке тщательно обдумать сделанное ему предложение, митрополит отпустил его в Троицкий монастырь.
Внешние обстоятельства способствовали тому, что на несколько месяцев вопрос о назначении Сергия преемником митрополита Алексея был отложен. Ожесточенное московско-тверское противостояние весной 1375 г., а затем и разразившаяся война Москвы с Тверью были явно не самым удачным временем для решения этой проблемы.
Но сразу после подписания московско-тверского мира вопрос о преемнике митрополита Алексея вновь был поднят, тем более что тогдашним общественным мнением Сергий уже рассматривался в качестве «нареченного» митрополита «всея Руси».
Выше, рассказывая о беседе преподобного с митрополитом Алексеем, мы приводили известия «Жития» Сергия, свидетельствующие о том, что его кандидатура на пост предстоятеля Русской церкви была одобрена не только великим князем Дмитрием, но и боярами, и другими русскими князьями.[616] Поскольку, по просьбе самого Сергия, его отказ от кафедры был сохранен митрополитом Алексеем в тайне, все русское общество было уверено, что следующим главой Русской церкви станет именно Сергий Радонежский. Об этом свидетельствует и летописное известие о болезни троицкого игумена весной – летом 1375 г. Его уникальность становится очевидной, если напомнить, что о подобных фактах в жизни других настоятелей русских обителей летописцы ничего не сообщают.
Однако вопрос о будущем преемнике митрополита Алексея разрешился самым неожиданным образом. Когда пришло время готовиться к формальному утверждению Сергия в новом сане, оказалось, что преподобный бесследно исчез из Троицкого монастыря.
Глава 6Борьба за митрополию
Исчезновение Сергия из Троице-Сергиева монастыря. Мнения исследователей о его причинах. Уточнение подлинных обстоятельств ухода преподобного. Его приход к Стефану Махрищскому. Основание монастыря на Киржаче. Выбор великим князем Митяя как будущего митрополита. Определение хронологии этих событий. Ответная реакция Киприана на провал своего плана. Его поставление в киевские митрополиты. Неудачная попытка Киприана распространить свою власть на Москву. Желание великого князя, чтобы митрополит Алексей благословил Митяя как своего преемника. Отношение к этому Сергия Радонежского. Вражда Митяя к преподобному. Удаление Стефана Махрищского. Основание московского Симонова монастыря – попытка спасти троицкую братию от нападок Митяя. Споры историков о времени создания этой обители. Определение точной даты. Смерть митрополита Алексея. Действия Киприана и Митяя. Дионисий Суздальский и поручительство за него Сергия Радонежского. Бегство Дионисия и опала преподобного. Отъезд Митяя в Константинополь и последующие события. Перемена отношения великого князя к Сергию. Определение причин этого. Основание Успенского Дубенского монастыря. Примирение великого князя с Киприаном
Об исчезновении Сергия Радонежского из основанного им монастыря Пахомий Логофет рассказывает следующим образом. В один из субботних дней Сергий в алтаре готовился к службе. В это время его старший брат Стефан, находясь на левом клиросе, увидел канонарха (устроителя церковного пения) с книгой. Она, вероя