Речь в данном случае идет о подворье Троицкого монастыря в Московском Кремле, располагавшемся между нынешними Оружейной палатой и Арсеналом. Подворье находилось близ великокняжеского дворца и по монастырскому преданию было подарено еще Дмитрием Донским преподобному Сергию.
Летописцем подворье Троицкого монастыря упоминается впервые лишь под 1460 г., когда «того же лета поставлена на Москве церковь камена Богоявление игуменом Троицкимъ Сергеева манастыря».[959] Однако существовало оно здесь гораздо раньше. Информацию об этом можно найти в тех же летописных записях. 9 сентября 1480 г. в Кремле произошел один из многочисленных пожаров, во время которого огонь дошел «по Богоявление каменное и около того». Следствием его стало то, что «того же лета разобраша старую церковь на Троецком дворе, бе бо трухла велми, и заложиша новую на том месте».[960] В данном случае речь идет не о каменной церкви Богоявления, построенной двадцатью годами ранее, а о более древней деревянной, располагавшейся по соседству. Очевидно, она была заложена еще в XIV в. – об этом свидетельствует замечание летописца о ее «трухлявости», что можно сказать только о деревянном храме. К сожалению, летопись не сохранила названия первоначальной церкви на этом месте. Можно предположить, что она была посвящена Троице – вероятно, именно по ней и получили свое современное название соседние Троицкие ворота Кремля. О том, что данный вклад был дан еще в XIV в., свидетельствует и упоминание «пятна ногайского» – права сбора пошлин с «пятнения» (клеймения) лошадей при их продаже. В следующем столетии таких регалий княжеская власть уже не предоставляла.[961]
Таким образом, в руках позднейшего троицкого монаха – составителя «подложной грамоты Дмитрия Донского» находился подлинный акт XIV в. Судя по всему, он дошел до него в крайне ветхом состоянии, и следующим этапом его работы стало то, что при переписке в него были внесены названия тех монастырских владений, которые, по мнению людей XVI в., могли быть получены обителью от Дмитрия Донского.
В «подложной грамоте Дмитрия Донского» мы встречаем такие факты, которых в действительности никогда не было. Укажем на то, что село Федоровское в Нерехте, согласно второй записи, было дано великой княгиней Евдокией по случаю рождения ее старших сыновей Василия и Юрия, хотя нам достоверно известно, что оно поступило в обитель от боярина первой половины XV в. Захария Ивановича Кошкина. И все же назвать троицкого монаха XVI в. фальсификатором нельзя. Он старался не выдумывать новых фактов, а лишь пытался интерпретировать сведения из имевшихся в его распоряжении обрывков подлинных актов.
Каким же образом во второй записи появилось имя Евдокии? Из практики монастырских архивов нам хорошо известно, что монастыри, приобретая то или иное владение, нередко требовали от прежних хозяев все имевшиеся у них предшествовавшие на него документы. Таким образом в монастырских фондах откладывались целые «цепочки» актов, позволяющие проследить историю конкретной вотчины задолго до ее приобретения обителью. Это делалось с целью предотвращения возможных земельных махинаций.
Очевидно, подобные предшествовавшие акты поступили и от Захария Кошкина. Вероятно, одним из них была жалованная грамота на село Федоровское, выданная ему или предшествующему владельцу от имени Евдокии. Судить об этом можно потому, что согласно духовной грамоте 1389 г. Дмитрия Донского Евдокия получала в пожизненное владение из уделов своих сыновей ряд волостей. В частности, ей достались «оу князя оу Василья… ис Костромы Иледам с Комелою, а оу князя оу Юрья из Галича Соль».[962] Троицкий монах XVI в., имея на руках обрывки жалованной грамоты с именами Евдокии, Василия и Юрия, интерпретировал их в том смысле, что указанная вотчина поступила в обитель от вдовы великого князя. Вполне возможно, что данная грамота была составлена в 1391 г. Вероятно, именно из нее эта дата под пером троицкого монаха перекочевала в XVI в. в «подложную грамоту Дмитрия Донского». При этом переписчик не учел того, что к 1393 г. и Дмитрия Донского, и Сергия Радонежского не было уже в живых.
Основная часть владений, указанных в этом документе, располагалась в Радонеже. Переписчик XVI в. не учел и того факта, что Радонеж в конце XIV в. входил в состав Серпуховского удела, а следовательно, «подавать» обители находившиеся в Радонеже села при жизни преподобного мог только князь Владимир Андреевич Серпуховской. Это указывает на то, что «подложная грамота» была составлена много позже середины XV в., когда Радонеж перешел от серпуховских князей в великокняжескую собственность и память об этом уже стерлась.
Тем не менее у нас имеется возможность проверить время приобретения обителью и этих владений благодаря тому, что вклады в монастыри делались не «вообще», а по душам конкретных лиц. Для этого вернемся к записи Троицкой вкладной книги, сообщающей: «Дал вклад князь Андрей под монастырем село Княже, да село Офонасьево, да село Клемянтьево, да на их же земле стоит монастырь. Писан в старой кормовой книге».[963] В указанном источнике действительно находим соответствующую запись: «Род князя Он-дрея Радонежского. Князя Владимира. Князя Ондрея. Княгиню Марью. Княжну Анну. Афанасия. Дал князь Андрей село Княже под монастырем, да село Офонасьево, да село Клемянтиево, а на их земле монастырь стоит и кормы кормити середние».[964]
Кем являлись указанные лица? М. С. Черкасова вслед за иеромонахом Арсением предлагает следующую идентификацию: «Под Владимиром скорее всего следует понимать кн. В. А. Серпуховского-Храброго. Под Андреем – его сына кн. А. В. Радонежского. Под Марией – вторую жену кн. Ярослава Владимировича М. Ф. Голтяеву-Кошкину либо „инокиню Марию“ – жену кн. Семена Владимировича Боровского. Под Анной – первую жену кн. Ярослава-Афанасия, урожд. княгиню Новленскую».[965]
Но если принять эту точку зрения и под именем князя Андрея Радонежского подразумевать сына князя Владимира Андреевича Серпуховского – князя Андрея Владимировича Радонежского, скончавшегося в 1426 г., возникает определенный парадокс: оказывается, что земля непосредственно под Троицким монастырем всю первую четверть XV в. находилась в княжеской собственности, тогда как достоверно известно, что в это время обитель вела активную политику по расширению своих земельных владений.
Между тем еще в XIX в. исследователями было отмечено, что среди радонежских князей известно два Андрея. Кроме Андрея Владимировича это имя носил его дед Андрей Иванович, младший сын Ивана Калиты, скончавшийся в 1353 г. Если это так, то отмеченного нами противоречия не возникает, а начало землевладения Троицкого монастыря следует удревнить как минимум на полстолетия, отнеся его к середине XIV в. К сожалению, данный вопрос в современной литературе не решен до сих пор. Одни исследователи (И. И. Бурейченко, А. А. Юшко) полагают, что речь идет о князе Андрее Ивановиче, другие (М. С. Черкасова, С. З. Чернов) говорят о его внуке.[966]
Но сторонники второй точки зрения выпустили из поля зрения, что в другом списке Выписки из кормовой книги вместо Анны фигурирует Ульяна.[967] С учетом данного факта нам представляется иная расшифровка имен, упоминаемых в этом источнике: Владимир – князь Владимир Андреевич Серпуховской; Андрей – его отец князь Андрей Иванович (младший сын Калиты); Марья – Мария Ивановна (младшая дочь Калиты); Ульяна – ее мать (вторая супруга Калиты); Афанасий – Афанасий Данилович (младший брат Калиты); Анна – супруга Афанасия. Таким образом, перед нами возникает не случайный набор имен, а последовательная схема владельцев радонежских земель на протяжении всего XIV в. Выясняется, что первым известным владельцем Радонежа из московского княжеского дома был князь Афанасий Данилович, которого сменила его жена Анна. Затем эти земли достались вдове Ивана Калиты Ульяне с дочерью Марией, от которой они перешли к князю Андрею Ивановичу и его сыну Владимиру Андреевичу Серпуховскому.
Тем самым у нас появляется возможность проследить владельческую историю земель, на которых возник Троицкий монастырь, на протяжении достаточно длительного времени. Наиболее древним из окружавших обителей селений следует признать Афанасьево, в названии которого сохранилась память о его первом владельце – князе Афанасии Даниловиче. Вероятно, именно оно досталось ростовскому боярину Кириллу при его переселении из Ростова в Радонеж в 1341 г. Таким образом, еще раз подтверждается вывод Б. М. Клосса, что Троицкий монастырь с самого начала возник на земле, принадлежавшей семейству Кирилла.
Ранее мы выяснили, что к 1360 г. владения Кирилла превратились из условного держания в полноценную вотчину. Очевидно, к этому времени относится возникновение села Клементьевского, которое донесло до нас память о своем основателе Клименте, племяннике преподобного, старшем сыне его брата Стефана.
В результате выясняется, что Троицкий монастырь уже с момента своего возникновения имел земельные владения. В состав его первоначальной вотчины входили три села: Афанасьево, Княже и Клементьевское.
Но как быть в этом случае со свидетельством Епифания Премудрого, писавшего, что Сергий «и ничто же не стяжа себе притяжаниа на земли, ни имениа от тленнаго богатства, ни злата или сребра, ни скровищь, ни храмовъ светлых и превысокых, ни домовъ, ни селъ красных, ни ризь мноценных»?[968] Никакого противоречия с нашим выводом о наличии землевладения у Троицкого монастыря уже при жизни преподобного не возникает. Оказывается, что с самого начала Троицкий монастырь существовал в виде одного из многочисленных в то время вотчинных монастырьков и представлял собой родовое богомолье потомков ростовского боярина Кирилла. При этом формальным хозяином земли являлся не Сергий, а не постригшиеся в монахи представители его рода – младший брат преподобного Петр и сын Стефана Климент.