В конце сентября 1918 года, после стабилизации ситуации вокруг Владикавказа, Орджоникидзе вместе с М. К. Левандовским и Хусейном Султыговым проехал через горские и казачьи территории в осажденный терскими казаками еще 11 августа Грозный, который обороняли тогда рабочие отряды Николая Гикало. Здесь Серго не только был на передовой, но и участвовал в разработке плана военных операций. 12 ноября осада Грозного была снята.
Председатель Совета обороны Северного Кавказа Г. К. Орджоникидзе (сидит в центре в нижнем ряду) среди военных партийных руководителей в период обороны г. Грозного от белогвардейцев. 2-й слева в нижнем ряду — командующий Владикавказско-Грозненской группой войск М. К. Левандовский, 2-й справа — начальник гарнизона г. Грозного Н. Ф. Гикало
Август — ноябрь 1918
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Л. 15]
Пребывание Орджоникидзе в Грозном было относительно непродолжительным, уже в октябре он вернулся на ингушские территории в Назрань. Здесь Серго принял участие в открывшемся 12 октября съезде ингушского народа. Ситуация была непростой: на съезде были представлены среди прочих делегатов солдаты и офицеры ингушского полка «Дикой дивизии». Они предъявили ультиматум к представителям советской власти об уплате им жалованья за прошедший год и компенсации «за все понесенные убытки». Речь шла не только о попытках срыва выступлений большевиков, но и расправе над ними. «Когда тт. Орджоникидзе и Бутырин произносили речи, начиналась дикая музыка, пляска, стрельба в воздух. Но, несмотря на предубежденность подговоренных ингушей, Серго сумел им объяснить нелепость их требований, и в дальнейшем работа съезда продолжалась без всяких эксцессов»[175].
Однако успешные действия красных под Грозным были скорее исключением. В целом ситуация, за исключением территорий проживания ряда горских народов, складывалась не в пользу советской власти. Положение на Северном Кавказе в октябре стало критическим. Реорганизация 3 октября 1918 года Красной армии Северного Кавказа в 11-ю армию и включение ее в состав Южного фронта мало изменили ситуацию. Баранчуков, делегат с Северного Кавказа от Пятигорского окружного комитета РКП, докладывал Петербургскому комитету 29 октября о тяжелом положении в регионе: «Советская власть на С. Кавказе со всех сторон окружена врагами, которые стараются задушить ее. На Дону, на Кубани, в Ставропольской губ. господствуют кадеты, развивая военные операции в сторону Царицына и Пятигорского округа, каковые, однако, стойко отражают до сих пор все удары контрреволюции, несмотря на превосходные силы врага»[176]. Докладчик просил Петроград оказать Северному Кавказу незамедлительную военную помощь, однако к этому моменту ситуация еще больше ухудшилась. Помощь уже не требовалась.
Налицо был кризис советской власти, что сказывалось и на состоянии Красной армии. Этери Орджоникидзе впоследствии пересказывала своему сыну реакцию ее мамы, когда та приехала в расположение войск: «Увидев 11-ю армию, которой мой дед командовал, бабушка сказала ему: „Это какие-то оборванцы. Как ты с ними воевать будешь?“ На это дед ответил: „Как пойдем — нас никто не остановит. У нас есть мотивация, а у них нет ничего“».
1 ноября 1918 года части 1-й конной дивизии генерала П. Н. Врангеля заняли ключевой город Северного Кавказа — Ставрополь. Тем не менее Орджоникидзе даже в этих условиях пытался организовать сопротивление наступлению белых войск. В начале ноября он приехал в Пятигорск, где сразу провел ряд мобилизационно-пропагандистских мероприятий. Серго руководил собранием членов большевистской партии, указывая на необходимость самых решительных мер и соблюдения единства всех революционных сил: «…в такой исключительно ответственный момент, вместо того чтобы сплотить свои ряды и повсеместно организовать решительный отпор врагу, одни падают духом, опускают руки, другие спорят и дискутируют. Неужели вы не понимаете, что враг, в случае победы, вас всех повесит на одной веревке»[177]. После партсобрания Орджоникидзе провел массовый митинг рабочих и жителей города, на котором выступил с изложением ситуации на Северном Кавказе. Митинг закончился демонстрацией его участников по улицам Пятигорска. Проведенные в городе мероприятия способствовали записи добровольцев в Красную армию, временно стабилизировали ситуацию вокруг Пятигорска, и Орджоникидзе вернулся во Владикавказ.
6 ноября 1918 года, в годовщину Октябрьской революции, Орджоникидзе выступил на заседании Терского народного Совета, терского совнаркома и Владикавказского Совета рабочих и солдатских депутатов. «На другой день, 7 ноября, Серго принимал парад во Владикавказе. Перед ним проходили части казачьей Красной армии, отряды чеченцев, осетин. Бывшие враги, натравливаемые друг на друга помещиками и капиталистами, соединились под руководством коммунистов, чтобы расправиться со своими доподлинными врагами. От имени Совета народных комиссаров Российской социалистической федеративной советской республики Серго вручил боевые красные знамена казачьей Красной армии и чеченским отрядам. В торжественной обстановке советские казаки дали клятву объединиться с красноармейцами — осетинами и чеченцами — на борьбу за пролетарскую революцию, за окончательную ее победу»[178].
9 ноября на совместном собрании Исполкома Владикавказского Совета рабочих и красноармейских депутатов, Терского народного Совета, а также представителей Ингушского и Осетинского народных Советов обсуждался вопрос о судьбе осетин, бежавших в августовские дни из Владикавказа, но не принимавших участие в выступлении полковника С. А. Соколова. Орджоникидзе отметил, что враг еще окончательно не уничтожен, он скрывается в казачьих станицах, в осетинских селениях, но это не должно сказываться на национальных отношениях. Народы Кавказа, по его мнению, должны вместе противостоять врагам революции. Эта линия была подтверждена решением V съезда трудовых народов области, собравшихся во Владикавказе в конце ноября. На съезде была образована единая горская коммунистическая организация, куда вошли представители ингушей, чеченцев, осетин, кабардинцев и других народов Северного Кавказа[179].
Правда, единство горских народов этого периода все же не следует переоценивать. Военные действия часто принимали ожесточенный характер, в ходе которых страдало мирное население. Так, 27 ноября красными частями Мартынова было занято селение Кадгарон, позднее Ногкау и ряд других. При взятии сел использовалась артиллерия, в результате чего было разрушено более половины домов, имелось много погибших. Орджоникидзе только смог обезоружить и снять с командования за указанные действия Мартынова, назначив вместо него П. Агниева (Агниашвили)[180].
В декабре 1918 года ситуация стала постепенно разворачиваться вспять. Январь уже был периодом отступления красных войск. 2 января 1919 года белоказачьим отрядом атамана А. Г. Шкуро был захвачен город Ессентуки. По словам атамана, «Ессентуковские казаки всю ночь расправлялись с захваченными ими большевиками, их одностаничниками»[181]. 6 января 1919 года части атамана Шкуро разбили красный отряд под станицей Баталпашинской. «Часть иногородних, поддержавших большевиков, бежала вместе с ними, а оставшиеся были вырезаны казаками, жестоко мстившими за сожженные родные хаты. Это была настоящая бойня. Верно подмечено историками: нет на свете ничего более беспощадного и более жестокого, нежели гражданская, братоубийственная война…»[182] 19 января 1919 года части атамана А. Г. Шкуро заняли Пятигорск, 21 января — Кисловодск.
Военные поражения усугубились эпидемией тифа: «XI Северокавказская армия не была разгромлена врагом — она растаяла под ударами эпидемии сыпного тифа, поразившего две трети армии»[183]. Через полгода Орджоникидзе писал наркому Л. Д. Троцкому: «XI-ю армию в России не знают. Не знают ее наши партийные товарищи и, что печальнее всего, не знают руководители военного ведомства нашей XI-й армии. Принято вообще ругать XI-ю армию как сброд всевозможных партизан и бандитов. Лично я никогда не был поклонником ее, я видел все ее недостатки и недостаточную организованность. Но Советская Россия должна знать, что XI-я армия в продолжение целого года, как раз в тот момент, когда у Советской России не было еще организованной армии, когда на нее напирали Краснов, чехо-словаки и Колчак и когда нашим с большим трудом удалось сдержать наступление Краснова в прошлом году, в то самое время, когда напирала самая сильная, самая организованная, сплоченная дисциплиной контрреволюционная „добровольческая“ армия во главе с Алексеевым, Деникиным, Покровским и др., имевшая несколько всевозможных офицерских полков, насчитывающих каждый по 5 тыс. офицеров, — XI-я армия приковывала к себе внимание „добровольческой“ армии и вела с ней смертельный бой»[184].
Время ускорялось. 23 января 1919 года на совещании руководящих работников Северного Кавказа был поставлен вопрос об отступлении 11-й армии. «Когда на станции Прохладная в вагоне Серго обсуждался вопрос, в каком направлении отступать: на Кизляр — Астрахань или Владикавказ, Серго отстаивал путь на Владикавказ, так как считал, что иначе горцы поймут это отступление как измену им и революции. Когда все же армия двинулась вдоль железной дороги на Кизляр, Серго остался верен себе, вернулся в Владикавказ, чтобы вместе с горской беднотой разделить все трудности поражения и отступления»[185]