[371]. Ленин был крайне недоволен ситуацией. Сталин в указанной телеграмме Орджоникидзе даже писал, что Ленин «взбешен и крайне недоволен грузинскими националистами»[372]. Он требовал его информировать обо всех фактах инцидента.
24 октября было принято Постановление ЦК РКП(б) об удовлетворении ходатайства общегородского партсобрания Тифлиса о смене состава ЦК компартии Грузии (принятие их отставки) и об утверждении списка нового состава ЦК[373]. Филипп Махарадзе 26 октября направил по прямому проводу материал о ситуации Сталину, а тот переправил его Троцкому[374].
Данный конфликт рассматривался на различных уровнях партийной иерархии[375]. В конечном счете все решилось на районных собраниях, где в основном победили сторонники Орджоникидзе. Уже в конце октября его противники Цинциадзе, Кавтарадзе попросились в двухмесячный отпуск.
9 ноября Серго сообщил о перипетиях этой борьбы Сталину: «После утверждения нового состава ЦЕКА вопрос об отставке был перенесен в районы Тифлиса. За исключением четвертого района, где сосредоточена вся советская бюрократия и Чека, потерпели жестокое поражение. В первом районе против меня выступал Махарадзе, не получив ни одного голоса. Во втором шесть воздержавшихся, в третьем один воздержавшийся, в четвертом выступал Коте и Ломинадзе, наша резолюция получила двести семьдесят четыре, резолюция Коте двести. Здесь они ожидали полную победу, но все-таки знаю… Цинциадзе весь чекистский аппарат поставил на ногу [далее перечеркнутый текст. — И. Р.]: против партии, решения ЦЕКА, несмотря на запрещение, предбатчека Станский получил соответствующие директивы от Цинцадзе заблудший батумский комитет. [Далее чистовой текст. — И. Р.] В особенности хулиганичал Станский[376] предбатчека, постановлением ЦЕКА он исключен из партии на один год. Гегечкори ведет себя молодцом, разъезжает по провинции. Махарадзе, Цинцадзе, Кавтарадзе ни за что не угомонятся. Люди потеряли всякое самообладание. Их пребывание здесь кроме скандалов ничего не дает. Сегодня открывается совещание секретарей, кой-кого из них придется поснимать. Завтра открывается Закавказская конференция. Филиппа, Коте и Сережу[377] придется отозвать теперь же и дать им отпуск, где-либо там, так как здесь он отпуском не пользуется, а использует его для организации своей фракции… Цинцадзе с Чека снят, назначен вместо него Кванталиани[378], даем ему хороших работников»[379].
Телеграмма Г. К. Орджоникидзе И. В. Сталину
1 ноября 1922
[РГАСПИ. Ф. 24. Оп. 23. Л. 1]
12 ноября Сталин послал новому секретарю компартии Грузии Виссариону Ломинадзе и Серго Орджоникидзе телеграмму по вопросу об отстранении старого состава ЦК КП Грузии и недопустимости их апелляции «к районам», рекомендовав отозвать Ф. Махарадзе, С. Кавтарадзе и К. Цинцадзе в Москву[380].
Председателем специально созданной Политбюро по этому поводу комиссии был назначен Ф. Э. Дзержинский[381]. В состав комиссии входили Д. З. Мануильский и В. С. Мицкявичус-Капсукас[382]. Состав комиссии был очень благоприятен для Орджоникидзе. Дзержинский давно уже был тесно связан со Сталиным. Помимо совместной командировки для расследования Пермской катастрофы в начале 1919 года Сталин в дальнейшем, в отличие от других членов Политбюро, поддержал Дзержинского в период преобразования ВЧК в ГПУ в конце 1921 — начале 1922 года[383]. При этом можно указать и на связь Орджоникидзе с Дзержинским. Среди прочего Серго был причастен к организации осеннего 1922 года отпуска Дзержинского на Черноморское побережье Кавказа. Отвечавший за работу Северо-Кавказского крайкома Орджоникидзе 25 сентября 1922 года сообщал Председателю СНК Абхазии Н. А. Лакобе: «Дорогой тов. Лакоба! Могилевский и Атарбеков тебе, наверное, уже сообщили о том, что тт. Дзержинский, Ягода и другие едут в гости к тебе на два месяца. Надо их поместить в лучшем (чистом, без насекомых, с отоплением, освещением и т. д.) особняке у самого берега моря. Быть во всех отношениях достойными абхазцу гостеприимными хозяевами, в чем у меня нет никакого сомнения. Подробнее расскажет податель сего. Будь здоров. Крепко жму твою руку»[384].
Первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе (в автомобиле 3-й слева), председатель Совета народных комиссаров Абхазии Н. А. Лакоба (стоит сзади справа) во время поездки по Абхазии
Сухуми, 1922
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 37]
Дзержинский был размещен на одной из лучших дач Сухуми — даче Смицково. Там же отдыхал ранее и Зиновьев. Жена Феликса Эдмундовича вспоминала: «Поздней осенью 1922 года, отдыхая в Сухуми, Феликс восхищался его окрестностями и чудесными видами. Он писал мне оттуда 10 ноября: „Тут солнце, тепло, море безбрежное и вечно живое, цветы, виноградники, красиво, как в сказке… Кругом пальмы, мимозы, эвкалипты, кактусы, оливковые, апельсиновые и лимонные деревья, цветущие розы, камелии, магнолии — повсюду буйная растительность, вдали же цепи покрытых снегом гор, а ниже огромные леса“»[385]. Именно из этого отпуска, в котором, впрочем, Дзержинский решал и рабочие вопросы[386], его отзовут для председательства в комиссии по «грузинскому делу».
Первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе и председатель ГПУ, народный комиссар путей сообщения РСФСР Ф. Э. Дзержинский во время отдыха в Сухуми
Ноябрь 1922
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 36]
Говоря о другом члене комиссии Мануильском, достаточно указать на факт, отмеченный в первой главе настоящего издания: он и Орджоникидзе совместно участвовали в утверждении осенью 1917 года советской власти в Петрограде. С учетом того что, как указывалось ранее, Мануильский в 1922 году поддерживал линию Сталина в отношении Украины, это был его твердый сторонник в дискуссиях 1922 года. Мицкявичус-Капсукас также не выбивается из этого ряда, достаточно упомянуть его работу «под Сталиным» в Наркомнаце РСФСР. Был ли подобный подбор кадров действием именно Сталина? На наш взгляд, Ленин слишком доверился в формировании состава комиссии РКИ, в которой было много сторонников Сталина, в том числе А. А. Сольц.
Вопрос о создании и составе комиссии был решен 25 ноября, о чем тогда и сообщал телеграммой Дзержинскому Сталин[387]. Сторонники Сталина восприняли ситуацию со своеобразным юмором. Выдержка из письма Назаретяна Орджоникидзе от 27 ноября: «Ну и пришлось тебе потрудиться. На тебя подал ябеду Кабахидзе в ЦКК[388]. Справлялись у меня о Кабахидзе. Сегодня Шкирятов[389] хохотал, говорил, жаль мало попало, только один раз ударил?!»[390]
Комиссия Дзержинского, рассмотрев инцидент, приняла сторону Орджоникидзе, считая, что у него было основание ответить на оскорбление. Серго был полностью оправдан. В частности, члены комиссии указывали: «Что касается тов. Орджоникидзе, то комиссия находит его вполне подходящим для той ответственной работы, которую ему приходится в Закавказье вести… Обвинения тов. Орджоникидзе в интриганстве, авантюризме, карьеризме, сведении личных счетов и прочее комиссия отвергает со всей решительностью»[391]. Ленин, усмотрев в этом возможность сговора членов комиссии и Сталина — Орджоникидзе, потребовал предоставить ему все документы комиссии, включая заявление пострадавшего Кабахидзе. Обратился он в РКИ к Сольцу[392]. В ответ тот сообщил Ленину о пропаже заявления в ЦКК и наличии объективного мнения Рыкова об оскорблениях Орджоникидзе со стороны Кабахидзе[393]. Тем самым Сольц подтвердил Ленину (через Фотиеву) выводы комиссии Дзержинского.
Следует, однако, отметить, что в «пропаже» указанных выше документов можно усомниться. Дзержинского и Сольца слишком многое связывало, начиная с совместного обучения в Первой Виленской гимназии. Дзержинский часто поддерживал Сольца, считал его подлинным революционером и своим близким товарищем, и это было взаимно[394]. Укажем также на известную ситуацию с арестом Сольца московской милицией. Однажды Сольц ехал на трамвае на заседание ЦК. По одной из версий, он забыл взять билет, по другой, у него сначала произошел конфликт с пассажиром и только потом с кондуктором. Во время выяснения отношений с кондуктором Сольц неоднократно был назван жиденышем, пархатым стариком и так далее. Возмущенный Сольц потребовал вызвать милиционера. Однако тот встал на сторону кондуктора, присоединившись к оскорблениям Сольца. Он арестовал Сольца и привел в отделение милиции. Здесь словесные оскорбления в адрес Сольца были продолжены. Дежурный милиционер, признал, что милиционер нехорошо выражался, но и оскорблять красных милиционеров никому не позволено. Сольцу было отказано во встрече с начальником отделения, и его отправили в тюремную камеру. Не разрешили Сольцу и позвонить Дзержинскому. Только после того, как Сольц показал свое удостоверение члена ЦК, Дзержинскому позвонили. Прибывший через 20 минут Дзержинский освободил Сольца и приказал заколотить помещения отделения досками. В этот же день ГПУ был отдан приказ о ликвидации данного отделения милиции с увольнением всех его сотрудников. Очевидно, что в данном происшествии сказывалась не только нетерпимость Дзержинского к всякого рода проявлениям национализма, включая антисемитизм, но и его доверительные отношения с Сольцем.